– Как мне отблагодарить тебя?
– Коли князь твой покорится хану нашему и не прольётся кровь невинная, сие будет величайшая награда для меня, – отвечала эта женщина.
– Как свет стоит, не бывало ещё такого, чтобы Русь покорялась врагам! – вспылил воевода.
– Тогда вы обречены! – сказав это, женщина сверкнула своими карими глазами и – была такова.
«Се, чародейка!», – подумал воевода, провожая ее взглядом. Много лет спустя эта чародейка вновь придет на Русь, которая станет для нее новой Родиной.
1238 год. Северо-Восточная Русь.
Без малого пятнадцать лет минуло с годины битвы на Калке. И вот враг стоял уж у ворот…
Полчища татарские подступали к стольному граду земли Владимирской. Князь Юрий Всеволодович предпринял попытку остановить их у Коломны, послав сына своего Всеволода с дружиной. Храбро сражались русичи, – в том бою пал татарский царевич Куль-хан. Но силы были не равны…
Бежали русские ратники с поля брани, а татары на пути к Владимиру взяли Москву, маленькую деревянную крепость, некогда построенную Юрием Долгоруким, и там в плен захватили Владимира, сына Юрия Всеволодовича. Сам великий князь, проведав о разгроме своих войск, убежал на север к реке Сить, – собирать новую рать. Победное шествие Батыево по земле Владимирской началось…
Владимир-на-Клязьме в 13 столетии соперничал по красоте и величию с «матерью городов русских» – стольным Киевом. Продовольствия в избытке, рвы глубокие, высокие стены и каменные башни, – город был готов к многомесячной осаде, но продержался всего несколько дней… Увы, сыновья великого князя Всеволод и Мстислав с воеводой Петром Ослядюковичем поддались страху…
– Это кара Господня за грехи наши! – проповедовал в храмах епископ Владимирский Митрофан.
Под защиту крепостных стен бежали посадские, крестьяне везли в город обозы со снедью.
Вскоре подошли к Владимиру вражеские полчища, – со стороны Золотых ворот. Конный отряд татар был послан в Суздаль. Городок они взяли с ходу, поднявшись на стены по приставным лестницам. Татарские всадники теперь гнали к Владимиру толпы пленных, захваченных в Суздале. Босые нагие грязные перепачканные в саже и крови люди в сильную стужу бежали, принимая удары плетей, дабы стать живым щитом16 и умереть за жестоких захватчиков…
Однажды два татарских всадника подъехали к Золотым воротам и крикнули:
– Не стреляйте!
Вдруг князья Всеволод и Мстислав увидели брата своего, пленённого в Москве. Князь Владимир со связанными за спиной руками стоял нагишом, дрожал от холода и ожидал своей участи.
– Узнаёте своего княжича? – насмешливо прокричал татарин. Он подъехал к пленнику и взмахнул саблею, – обезглавленное тело рухнуло на запорошённую снегом землю…
Многие горожане прослезились при виде этого зрелища. Князь Всеволод зарыдал и сказал воеводе Петру:
– Выйдем в чисто поле и умрём за веру нашу!
– Княже, кто претерпит до конца, тот спасётся, – отвечал ему воевода словами из Священного Писания. – За грехи наши Господь послал нам дни окаянные!
Татары, не сумев выманить русичей из крепости, погнали пленных валить лес и обносить тыном город. Вскоре камни и снаряды полетели в стены и башни Владимира…
Надо сказать, у татар был большой пороховой запас. Китайцы научили их изготавливать зелье17 и делать бомбы, – в сосуд с узким горлышком сыпали пороховую смесь и поджигали фитиль; праща камнемёта посылала огненный снаряд на город, построенный из дерева…
Начался ад кромешный! Бомбы рвались, люди вспыхивали, словно факелы, занимались пожары. Всё смешалось, завертелось в огненном вихре: обуглившиеся тела, горящие дома, дым, восходящий к небу, крики и стоны несчастных, охваченных пламенем.
Тем временем, тын вырастал окрест города, – вскоре владимирцы оказались в западне…
Между тем, князья и воевода Пётр, вняв уговорам епископа, постриглись в иноческий чин. Они стали монахами, но вовсе не из желания служить Богу, а просто, испугавшись того, что происходит вокруг. Так, горожане остались без военачальников…
Воины падали со стен под ударом тяжёлых камней; наконец, не выдержав длительного обстрела, рухнула деревянная стена южнее Золотых ворот. На рассвете другого дня пленённые суздальцы забросали рвы брёвнами и досками, политыми водой, – татары хлынули во Владимир сквозь проёмы в стене…
Новый город пал до обеда, – люди, оставшиеся в живых, бежали в Средний город; княжеская семья и бояре укрылись под защитой каменных стен Успенского собора. Они, стоя на коленях, молились и причащались Святых Тайн. Когда татары ворвались в храм, владимирские вятшие18 люди прятались на полатях19 …
Разграбив город, татары рассеялись по округе. Смерть носилась на степных скакунах по земле русской! Вскоре один за другим пали четырнадцать городов… Зарева пожаров освещали тёмные зимние ночи. Опустели селения, выгорели дотла церкви и избы. Осиротела земля-матушка, испила она крови сыновей и дочерей своих вдоволь; не радовали её более весёлые крестьянские песни. Мёртвые тела устилали её поля и тропки. Настало раздолье для диких зверей! Вороны выклёвывали глаза у мертвецов, волки грызлись за добычу…
В начале марта на реке Сить нападение темника Бурундая застало врасплох войско Юрия Всеволодовича, который даже не выставил сторожевых отрядов! И опять бежал великий князь, пока его не настиг татарский всадник. И тогда покатилась голова некогда всесильного властителя по заснеженной стезе…
Вскоре татары вторглись в Новгородскую землю и две седмицы стояли под Торжком, – с его взятием врата на Новгород отворились. Но началась весна, что сулила распутицей и бездорожьем, а монгольское воинство поистрепалось в боях на Востоке. Посему Батый не решился прорываться сквозь леса и болота на хорошо укреплённый многолюдный город и повернул вспять в Великую степь. И тогда началась любимая монгольская забава – облава…
Надо сказать, ещё великий Чингисхан учил, что только два занятия достойны мужчины – охота и война. Монголы свято чтили память своего вождя и беспрекословно следовали его мудрым указаниям20: они охотились на войне и воевали на охоте.
Теперь татары рассеялись с запада на восток и двинулись на юг, как саранча, уничтожая всё на своём пути; по дорогам тянулись огромные обозы с добычею. Напоследок Батый решил ограбить Козельск – городок в Черниговском княжестве, рассчитывая взять его с ходу. Но не тут-то было!
Едва показались вдали передовые отряды татарской конницы, по граду пронёсся звон вечевого колокола. Горожане высыпали на соборную площадь, дабы по старинному славянскому обычаю совет держать промеж собой. Посадник, став на помосте, зычно крикнул:
– Враг жестокий и беспощадный ныне у ворот нашего города! Князь Василий еще мал, – он не поведёт нас в бой, бояре и воевода бежали из Козельска. Как поступим мы, люди добрые? Сдадим город и станем рабами аль примем неравный бой и падём смертью храбрых?
Народ молчал. Но был на площади кузнец именем Микула сын Андреев. Тогда он вышел вперёд и воскликнул:
– Братья, люди русские, православные христиане, лучше смертью славу вечную добыть, нежели во власти поганых быть!
Народ, вдохновлённый словами кузнеца, единодушно закричал:
– Умрём за нашего князя, добудем славы на земле и венца на небе!
Микула, тем временем, воротился в кузницу и принялся за дело. Подмастерья раздували мехами огонь в печи. День и ночь стучал молот о наковальню. Кузнец работал без передышки, чтобы вооружить градских мужей…
Вскоре татары пошли на первый приступ с осадными лестницами. И полетели на них с забрал стрелы калёные, и посыпались камни тяжёлые, и полилась смола кипящая… Вскоре отхлынули враги от стен города. Батый был немало удивлён постигшей его воинов неудаче, а осадных машин в его туменах не было…
День за днём татары подступали к граду; иной раз взбирались наверх по лестницам. Казалось, вот-вот и Козельск падет. Но храбрым русичам было нечего терять: они бились, не щадя ни врага, ни себя! Летели вниз татарские головы, снесённые вострыми мечами кузнеца Микулы, падали татары с городских стен, разбивались насмерть о камни и землю. Всякий раз враги отходили к своему стану с большими потерями…
Батый бесился в отчаянной злобе, посылал гонцов к темникам своим за подмогою. Но кочевые орды были так заняты грабежами, что подошли к своему хану только два месяца спустя.
Вместе с подкреплением появились стенобитные машины, и тогда на городок посыпались тяжёлые камни. Потребовалась неделя на разрушение стен Козельска, – в узкие проломы тотчас хлынули татарские полчища. Однако защитники города, вооружённые ножами, резали их в теснине. Вскоре горы из трупов выросли на валу, – горожане перетаскивали мёртвые тела и закрывали ими проломы в стенах. Увидев это, татары были поражены, – они испугались и снова отошли от города. Тогда Батый рассвирепел и приказал казнить по десятку в каждой сотне. А вскоре горожане на общем сборе решили сделать вылазку на стан татарский…
Под покровом ночи русичи вышли из города. А татары не удосужились выставить дозоры окрест стана своего. Первым делом Микула с братией посекли камнемёты татарские, после чего врывались они в шатры и резали знатных татар. Некий монгольский начальник за мгновение до смерти успел вскричать зычным голосом.
Поднялась тревога. Враги проснулись и бросились на козельцев с саблями наголо. Микула сражался в первых рядах, махая мечом своим, и довелось ему сойтись в поединке с сыном монгольского хана. Русич отрубил руку чингисида21, а вскоре отсёк и голову ему. Кровь лилась ручьями…
Бесстрашно сражались русичи, добывая себе славу на земле и венец вечного Царства на небе!
Батый спал в своем шатре, – его разбудили известием, что русы проникли в стан и убили сыновей темников. И тогда хан велел бросить на козельцев своих багатуров. Вскоре русичей окружила татарская конница. На копья был поднят храбрый кузнец Микула Андреев сын.
– Господи, прими мою душу! – воскликнул он, обратив взор к небу и испуская дух.
В тот час смерть приняли все доблестные сыны Козельска…
Беззащитный городок был обречён на уничтожение. Татары избили всех его жителей. Младенцев копьями кидали в костры. Пылали церкви, боярские дома, избы посадов… Туча огненных стрел устремилась на княжий терем, в котором находился отрок Василий, – он задохнулся от дыма в горящем дворце…
Все горожане испили единую чашу смертную! Монгольские шаманы прокляли сие место, а Батый назвал Козельск «злым градом»…
Вскоре татары ушли в земли половцев. Но они ещё не раз вернутся… В огне пожарищ погибнет стольный Киев, будет стёрт с лица земли Галич, под натиском кочевых полчищ падут многие великие русские грады. Русь, страна городов22, останется в прошлом, но слава её переживёт столетия!
Спустя несколько лет, воротившись из похода в Европу, Батый в низовьях Волги поставит город Сарай23и сделает его столицей своего улуса24. Князья русские станут ходить к ордынскому хану с большими дарами за ярлыком, – грамотой на княжение в собственных землях. На Русь явятся баскаки с вооружёнными отрядами, которые проведут унизительную перепись населения, – всех русских крестьян исчислят, и возляжет на их многострадальные плечи самое тяжкое бремя татарского владычества – дань25. И пойдут юноши русские на службу к монгольскому императору в Пекин…
В году 1327 от Рождества Христова пришёл в Тверь татарский посол именем Чол-хан, братанич26 хана Узбека, и по-хозяйски объявил князю Александру Михайловичу:
– Соберёшь дани и тамги по запросу нашему. И покинь немедля дворец сей: он достоин величия посла хана Узбека!
Князь Александр снёс унижение и поселился со всей семьёй у ближнего боярина Алексея Михайловича. Тем временем, нукеры Чол-хана рассыпались по городу в поисках лёгкой наживы. Они входили в дома лучших людей, открывали сундуки, избивали слуг, насиловали жён и девиц. Появились татары и на тверском торгу.
– Урус, давай тамгу, – говорили они купцам, потрясая саблями27. Вскоре купеческая братчина Твери отправила своих поверенных на двор боярина Алексея Михайловича. Тверичи бросились к ногам своего князя и молили его:
– Заступи пред татарским послом!
– Господь терпел и нам велел! – молвил им в ответ князь. – Кто претерпит до конца – тот спасётся28.
Тверичи ушли ни с чем, а татары продолжали бесчинствовать.
Много зла сотворили Чол-хан и его люди в Твери: горожане отдавали добро своё, затаив в сердце злобу великую. А, тем временем, по городу пронёсся слух, будто татары хотят погубить самого князя и обратить народ православный в магометанскую веру29. И вскоре пришёл тот день, когда чаша терпения переполнилась…
15 августа на праздник Успения некий диакон по прозвищу Дудко повёл поить свою кобылицу на Волгу. И тогда двое татар из дружины Чол-хана выхватили из рук диакона поводья и потащили лошадь за собою. Диакон завопил:
– Грабят средь бела дня! Люди православные, помогите Христа ради…
Тверичи, бывшие на торгу, сбежались на зов. Зазвонил в набат колокол на вечевой площади. Татары отмахивались от напасти, но горожане отняли у них сабли и невзначай зарезали их…
Тем временем, со всех концов города стекался народ на площадь.
– Татары грабят, насильничают, избивают нас, – кричал именитый купец Данило. – Братцы, не будем же молчать и ждать, покуда нехристи князя нашего с княгиней убьют, а нас обратят в магометанскую веру. Смерть врагам всех православных христиан!
– Смерть, – дружно подхватил народ, – смерть!
Толпа пошла громить дворы татарских купцов. Тверичи с ножами в руках врывались в дома иноземцев и резали всех, кто попадался им на пути, не жалея ни женщин, ни детей. Когда горожане подступили к великокняжескому дворцу, где находился татарский посол, нукеры Чол-хана преградили им путь. В тверичей полетели стрелы. Началась злая сеча…
Между тем, в покои князя Александра вбежал боярин Алексей Михайлович:
– Княже, народ взбунтовался! Татарских купцов избивают. Настало время нашего мщения…
Князь Тверской тяжко призадумался. Он люто ненавидел татар, которые убили его отца и брата, но знал, что за бунт против ханского посла придётся дорого заплатить… В конце концов, сердечная боль взяла верх над голосом разума.
– Я не могу оставаться в стороне, покуда мой народ кровь проливает, – твёрдо промолвил князь. – Созвать дружину мою!
Княжьи мужи седлали коней и съезжались на двор боярина Алексея Михайловича.
– Братья, – воскликнул князь, восседая на белом жеребце, – други мои, пришло время пролить нам кровь за землю русскую, за веру православную!
И тогда дружина с ликованием устремилась к княжескому терему, где шёл бой, и уже немало тверичей пало под натиском вражеским. При появлении княжеской дружины татары дрогнули и отступили под защиту дворцовых стен.