Полки были надежные, огнем пытанные не раз, еще суворовские: Сибирский гренадерский, Витебский, Козловский, Колыванский, 13-й и 14-й егерские и Алексопольский. Рекрут не было, одни ветераны!
Приняв на борт своих кораблей войска, Грейг, как и было предписано, перевез их в Неаполь. Прибытие русских было встречено итальянцами с всегдашней искренней радостью. Неаполитанцы были настроены против французов воинственно и решительно. Все желали драться! Теперь оставалось лишь подождать прибытия англичан, и можно было выступать в поход за освобождение Италии.
Глава третья
Эскадра Средиземного моря
Над Ревелем собирался очередной промозглый дождь. Над высокими кирхами зябли жестяные лютеранские петухи. Слякотная балтийская весна сменилась не менее дождливым летом. Несмотря на воскресный день, командир порта контрадмирал Дмитрий Николаевич Сенявин заехал в порт, чтобы поглядеть что там и как. Стараясь не попасть в лужу, спрыгнул с коляски. По всей Новой гавани копошились люди. Буквально несколько месяцев назад было вынесено высочайшее решение, сделать из Ревеля главный порт для Балтийского корабельного флота по образцу и подобию французского Тулона. Дело это не дешевое, а стоит многих миллионов, но необходимое. Причины на то веские, ибо гавань Ревельская по низкости ее бруствера худо защищала корабли от северных ветров, да и тесна была невообразимо. Что касается Кронштадта, то тамошние частые обмеления и позднее вскрытие ото льда давно удручали моряков. А потому было решено переводить флот в Ревель. Для чего, оставив его старую гавань купеческим судам, начали строить новую для военных, да такую, чтобы могла вместить в себя весь Балтийский флот. С каждым днем строительство все более и более разворачивалась. Уже были закончены оба крыла нового бруствера, и теперь шла их отделка. Буквально на глазах из сонного порта Ревель превращался в новый мощный форпост государства на балтийских берегах.
К оглядывавшему стройку контр-адмиралу подошел инженер из остзейских немцев, развернул перед ним план порта.
– Старый гаван будем одеват камен здес и здес! – ткнул пальцем в план. – А новый гаван надо бы еще расшират сюда и сюда!
– Есть ли на то уже выверенные расчеты? – щуря глаз, поинтересовался командир порта.
– О, да, да! – замахал пухлыми руками немец. – Расчет уже ест и это отшен хорош расчет!
– Привезите мне его вечером на квартиру, я погляжу! – кивнул контр-адмирал. – Помните, что по расчетам коллегии Новая гавань должна вмещать три десятка кораблей!
– О, то нет проблема! – опять замахал руками немец. – Вместит и много больше, были б корабли да моряки короши!
– Это уже наша забота! – ответил Сенявин, – Жду вас к вечеру!
Приняв год назад порт в самом запушенном состоянии, Сенявину уже удалось отремонтировать маяки, выстроить новую кузницу и блоковые мастерские, починить столярную. Но более всего волновала ныне Сенявина денежная смета на реконструкцию порта. Ее, подсчитав весь объем предстоящих работ, определили в огромную сумму – триста пятьдесят тысяч рублей. Однако, в связи с разгоравшейся войной в Европе рассчитывать хотя бы на ее часть было бы наивно. Теперь надо было как-то выкручиваться самому.
В портовой конторе, куда контр-адмирал завернул, чтобы глянуть пришедшие казенные бумаги, уже ждал забрызганный грязью курьер.
– Вам пакет от министра! – вскочил он, едва завидев входящего Сенявина. – Велено передать, что дело весьма срочно!
Сенявин надорвал пакет. Пробежал глазами текст. Морской министр Чичагов срочно вызывал его в Петербург по какому-то безотлагательному делу.
– А что за дело? – спросил курьера.
Дмитрий Николаевич Сенявин
– Не могу знать точно, ваше превосходительство, – ответил тот, – Но говорят, что нынче все пойдем бонапартиев бить!
– Что ж, – кивнул Сенявин, – Бонапартиев бить – это всегда полезно!
Перед отъездом в столицу контр-адмирал наскоро заскочил домой проститься с женой и детьми. Супруга Тереза Ивановна лишних вопросов не задавала, помня, что муж их не любит. Лишь собрала одежду и еду в дорогу, да на прощание перекрестила:
– В добрый путь и скорого возвращения!
Мимо прыгающей по брусчатке адмиральской коляски, шествовали в Екатерининтальский публичный сад обыватели: румяные и дородные жены ремесленников, чтобы покружиться в вихре вальса, их мужья, чтоб поговорить меж собой за кружкой пива, да поиграть в кегли. За городской заставой брусчатка кончилась. Трясясь в дорожном экипаже, Сенявин глядел на раскисшие от дождей бесконечные дороги, да обдумывал возможные причины своего столь скорого вызова.
Пока контр-адмирал едет на перекладных в Петербург, познакомимся с ним поближе. Право, он этого стоит! Вот как характеризовал Сенявина его современник, историк Д.Н. Бантыш-Каменский: "Дмитрий Николаевич Сенявин был росту высокого и стройного; имел прекрасные черты и много приятности в лице, на котором изображалась доброта души, и всегда играл свежий румянец. Наружность его вселяла любовь и почтение. Будучи крепкого сложения, никогда не жаловался он на болезни, и лечение его состояло в домашних простых средствах. Он отличался веселостью, скромным и коротким нравом; был незлопамятен и чрезвычайно терпелив; умел управлять собою; не предавался ни радости, ни печали, хотя сердце имел чувствительное; любил помогать всякому; со строгостью по службе соединял справедливость; подчиненными был любим, не как начальник, но как друг и отец: они страшились более всех наказаний – утраты улыбки, которою сопровождал он все приказы свои и с которою принимал их донесения. Кроме того, он был исполнен преданности к престолу и дорожил всем отечественным. В обществах Сенявин был любезен и приветлив. С основательным умом он соединял острый, непринужденный разговор; знал языки: немецкий, французский, английский и италианский, но не говорил, ни на одном из них и с иностранцами, общался посредством переводчика".
Поглядывая в окошко на раскисшую от дождей дорогу, Сенявин не знал еще, что эта поездка перевернет всю его последующую судьбу…
Неделей ранее к императору Александру был срочно зван морской министр Павел Чичагов.
Чичагов был молод, деятелен и честолюбив. В царствование Павла Первого за излишние умствования был заточен в казематы Петропавловской крепости, затем, правда, прощен, но нимб мученика уже витал над ним. Взошедший на трон Александр Первый, по этой причине сразу же сделал Чичагова членом Госсовета, затем и морским министром, а кроме этого держал при себе в качестве дежурного генерал-адъютанта. Несмотря на ум, образованность, близость к императору Чичагова не любили. Видано ли дело, когда столь важный сановник вслух рассуждает об освобождении крестьян и поддержке буржуа! Да и в своем министерстве новый министр все норовил переделать и преобразовать по-своему, кто поперек – того в отставку! Многие из-за этого на Чичагова зуб имели немалый. Но пока был Чичагов в фаворе у императора, недруги побаивались, ожидая своего часа. Их время еще придет.
С началом войны министр определил основные задачи флоту: Прежде всего, Балтийский флот должен был доставить десантный корпус из наших портов в шведскую Померанию, для совместных действий с англичанами. Балтийский отряд командора Грейга, посланный в Средиземное море, должен был совместно с находящимися на Ионических островах судами флота Черноморского совместно защитить остров и крепость Корфу от возможных французских посягательств, кроме этого они же должны были перевезти наши войска из Корфу в Неаполь для защиты Неаполитанского королевства. План был вполне разумен и толков, смущало одно: хватит ли сил на все сразу?
Вместе с Чичаговым явился по вызову и министр иностранных дел империи князь Адам Чарторыжский, из поляков.
– Мы стоим на пороге большой войны! – объявил император обоим министрам, без долгих вступлений. – Противник более чем серьезный – сам Бонапарт! Последние известия из Парижа весьма тревожные: французы вновь зарятся на Ионический архипелаг! Меня интересует, каков теперь наш флот на Корфу?
– Силы весьма ни велики, ваше величество, а потому на большой успех надеяться не приходится! – выступил вперед Чичагов.
К чести Чичагова стратегическое значение Корфу он понимал прекрасно и делал все возможное для наращивания там сухопутных и морских сил. Именно благодаря его настойчивости, Россия имела там уже до восьми тысяч солдат, а вместо одинокого фрегата "Назарет", находившегося в гордом одиночестве там, в 1803 году, уже несколько черноморских корабельных отрядов: Леонтовича, Салтанова, Белли, Мессера, Макшеева под общим началом многоопытного капитан-командора Сорокина. Для контроля над Адриатикой в мирное время и защиты от возможных посягательств со стороны турок, и созданной адмиралом Ушаковым республики Семи островов всего этого было более чем достаточно, но для войны с французами явно мало. Этот факт и волновал российского императора.
– Что именно мы имеем на рубежах Мидетеранских? – пролорнировал он своего морского министра.
– Дивизию генерала Анрепа, что стоит на Корфу еще со времен суворовских да отряд командора Грейга. Объединившись с черноморскими судами командора Сорокина, на первых порах интересы наши в водах Средиземных обеспечить будет можно.
– Велик ли отряд грейговский?
– Пять кораблей, столько ж фрегатов да дюжина корветов с бригами!
– Ну а сможет ли Грейг противостоять французскому флоту в случае посягательства того на наши острова? – вопросил Александр Чичагова.
– Нет, – решительно мотнул головой морской министр, – При существующем соотношении сил, французы нас растерзают!
– Тогда безотлагательно следует подкрепить грейговский отряд еще одной хорошей эскадрой! – подумав, решил Александр. – Как скоро можно будет отправить корабли?
– Думаю, что в два месяца управимся! – отозвался Чичагов. – Работы предстоит не мало!
– Управитесь в полтора! – твердо сказал император. – Ну а кого отрекомендуете в главное командование на Средиземном море? Там нужен моряк с головой! Генерал Ласси и командор Грейг для этого не подходят: первых сухопутный, да и стар уже, второй, наоборот, еще слишком молод.
– Из флагманов нонешних достойных и по старшинству два: Ханыков да Кроун!
– не задумываясь, ответил Чичагов.
– Но Ханыков тоже стар, а Кроун англичанин. Нам же в делах греческих обязательно нужен командующий из православных, – высказал свое мнение, молчавший до тех пор Чарторыжский. – У вас же, Павел Василич, в Рогервике Ушаков на гребном флоте сидит. Он в делах средиземноморских известный мастер, да и греками любим весьма. Может снова его туда заслать?
– Этого не надобно! – поморщился Александр. – Больно уж своенравен. Кто у нас помимо Ушакова еще сыщется?
– Есть еще Ревельский портовый командир Сенявин. Чин имеет контрадмиральский, в море знающ, в боях пытан. К тому же русский и из старой фамилии.
– Адмиралу Алексею Наумовичу не сын ли?
– Нет, ваше величество, племянник! Сыном он приходится умершему вицеадмиралу Николаю Ивановичу Сенявину.
– Что за сим кандидатом в послужном списке?
– В турецкую войну хорошо дрался в корабельном флоте. Отмечен крестом Георгиевским. Вместе с Ушаковым хаживал в море Средиземное, был при Корфу. Затем командовал портом Херсонским, а теперь и Ревельским.
– Что в море Мидетеранском побывал, то хорошо. Сколько годов от роду?
– Сорок два. Возраст весьма подходящий: и молод и опытен!
– Что ж, креатур и в самом деле не плохой, – помолчав, кивнул Александр Первый, – Однако прежде все же снеситесь в Рогервик со стариком Ушаковым. Хочу я и его совета насчет кандидатуры флагмана средиземноморского выслушать!
– Ушаков и вправду Сенявина знает, как никто иной, да и ныне оба в одной и той же дивизии Белого флага состоят! – склонил голову Чичагов.
Расставшись с вышедшими министрами, император облегченно вздохнул. Флотскими делами он всегда занимался с едва скрываемым отвращением.
На следующий день Чичагов вновь прибыл к царю. На этот раз у него был новый план. Морской министр предложил Александру двинуть на Средиземное море весь Балтийский флот. Сам он был готов возглавить этот поход. Со стороны Черного моря тоже предполагалось перебросить дополнительные силы к сторожившему Корфу двумя фрегатами командору Сорокину.
– Нет! – покачал головой император. – Большую часть сил непременно следует оставить на Балтике, ибо возможные обострения со шведами, да и кто знает, куда задуют политические ветры завтра! Я оголять столицу не позволю, ни при каких обстоятельствах! А кроме этого вам еще надо готовить с Тетом десантную операцию в Померании.
После таких слов Чичагов сразу же потерял личный интерес к затеваемой экспедиции и вернулся к старым кандидатурам на пост командующего. Вызванному из Рогервика в Петербург Ушакову министр передал суть разговора с царем.
– Теперь хотелось бы выслушать и ваше маститое слово! – спросил затем министр.
– Мои отношения с Сенявиным вы знаете. Никогда я его не терпел, не терплю и сейчас. Однако, глядя правде в глаза, скажу одно: лучшего адмирала вам на эту должность во всем флоте не сыскать. Будет Сенявин на Корфу, будет там и удача несомненная! – сказал, как всегда честный и прямой старик Ушаков.
В тот же день в Ревель был отправлен курьер с приказанием командиру порта, сдав дела, срочно прибыть в столицу для конфиденциальной беседы с морским министром.
От Невы до здания морского министерства всего пара шагов. Адмиралтейство тех лет уже поражало современников русским ампиром, тритонами и якорями в отделке фасада. Морская атрибутика должна была, по мнению архитекторов, навевать посещающим здание «под шпицем» настроения романтические.
Чичагов быстро ввел Сенявина в курс дела. Ни о каком отказе от должности речи быть не могло. Да такого бы себе Дмитрий Николаевич никогда и не позволил, коль он нужен Отечеству, значит он готов!
– Когда надо отплыть? – спросил лишь только.
– Вчера! – изобразил улыбку Чичагов. – Корабли для вашей дивизии мы уже определили в Кронштадте, работы на них вот-вот начнутся, но дел еще хватит всем, а вам в первую очередь. Как всегда, много забот с пушками и такелажем, о командах я уже и не говорю. Сегодня же езжайте в Кронштадт и занимайтесь всем на месте.
– Мои полномочия?
– Действуйте моей властью и выгребайте все, что только можно! Высочайший указ о вашем назначении будет подписан на днях. Копию его я вам тотчас перешлю. Время и обстановка не ждут!
Засучивать рукава Сенявину и вправду пришлось всерьез. До его приезда, начальников кронштадтских отправка эскадры не особенно волновала. Все пришлось начинать почти с чистого листа. Для отправки на Средиземное море были первоначально определены 74-пушечные "Москва", "Петр" и "Ярослав", вместе с ними легкий фрегат "Кильдюин". Чуть позднее к ним были добавлены 80-пушечные "Уриил" и "Селафаил".
Большинство кораблей к походу были еще абсолютно не готовы и неукомплектованные. К тому же в мае собирались выходить в море и главные силы флота под началом адмирала Тета, отряженные для перевозки десанта в Померанию. Поэтому поначалу Сенявину пришлось особенно тяжко. Вскоре, конечно все встало на свои места: императорские указы, контроль министра свое действие возымели, но работать Сенявину и его помощникам приходилось все равно круглосуточного.
Флагманским кораблем Сенявин определил «Ярослав». Решил сразу же переселяться на него, чтобы быстрее вникать в дела.
Отправился посмотреть свое будущее жилье. Часовой с мушкетом посторонился, пропуская Сенявина в салон. Помещение было довольно просторным помимо трех, задрапированных 24-х фунтовых пушек, вмещало рабочий стол, который в случае необходимости на время совещаний и званных обедов мог раздвигаться. Перед столом на палубе ковер. Когда-то, видимо, был красивым, но уже изрядно повытерт. Немало флагманов по нему хаживало! Здесь же несколько крытых лаком шкапов: для книг, документов и карт. Один из шкапов с секретным замком для особо важных бумаг. Из салона дверь в спальню. Там кровать с ковриком на переборке, рядом прикроватный столик, шкаф для белья. Поглядел, решил, что над кроватью надо повесить портрет супруги. Перину, подушки и простыни предстояло еще купить. В дальнем углу зеркало с медным рукомойником и рундук. За спальней еще помещение – кормовая галерея, протянувшаяся вдоль всей кормы. Сквозь большие кормовые окна било солнце от окрашенных в бежевый цвет переборок пахло свежей краской. Тут же в ряд стояли еще три ретирадные пушки. Что ж, салон как салон, мало ли их уже было на его веку, не лучше и не хуже иных.