В итоге появилась методика интервьюирования, позволяющая увязать преступление как таковое с тем, что происходит в голове убийцы в момент его совершения. Впервые мы получили возможность сопоставить психологическое состояние преступника с оставленными им уликами и тем, что он говорил своей жертве в случае, если она выжила, или делал с ее телом до и после смерти. Как мы часто убеждались, это помогало ответить на извечный вопрос: «Что за человек мог сделать подобное?»
К моменту завершения первого этапа наших собеседований мы уже знали, что за люди способны на подобное. Их мотивы можно было описать тремя словами: манипуляция, доминирование и контроль.
С этих бесед все и началось. Все собранные нами данные и выводы, к которым мы пришли на их основе, книга «Убийство на сексуальной почве», ставшая результатом наших изысканий, созданное нами «Пособие по классифицированию преступлений», пойманные с нашей помощью и переданные суду убийцы – все это началось с того, что мы усаживались за стол напротив убийцы и задавали вопросы о его жизни, чтобы понять, что заставило его лишить жизни другого человека, а иногда и многих людей. Все это стало возможным потому, что мы обратили внимание на не использованный ранее источник знаний – самих преступников.
Ниже мы детально рассмотрим четверых убийц, напротив которых я усаживался уже после своего ухода из Бюро. В беседах с ними я использовал методы, аналогичные разработанным в процессе наших исследований. Эти убийцы разнятся между собой приемами, мотивами, психологией и количеством жертв. Все они становились для меня источниками новых знаний. Различия между ними вызывают безусловный интерес. Но не менее интересны и общие черты. Все они опасные маньяки, не установившие близкие доверительные отношения с другими людьми в процессе формирования своих личностей. И каждый из них представляет собой яркую иллюстрацию к дискуссии по одному из центральных вопросов поведенческого анализа: убийцами рождаются или же становятся в силу особенностей развития?
В ФБР работа моей группы строилась по формуле почему? + как? = кто. Беседуя с осужденными, мы могли пройти этот процесс в обратном порядке. Мы знали кто и что. Сопоставив эти знания, мы получали ответы исключительно важные: как и почему.
Часть I
Кровь агнца
1. Пропала девочка
В 1998 году, отпраздновав 4 июля День независимости, я сел на поезд и поехал на встречу с очередным потенциальным «источником знаний» по имени Джозеф Макгоуэн. Когда-то этот обладатель магистерской степени преподавал химию в старших классах. Но вот уже долгое время он был известен всего лишь как заключенный № 55722 тюрьмы штата Нью-Джерси в городе Трентон.
Макгоуэн лишился свободы, потому что за четверть века до этого совершил изнасилование и особо жестокое убийство семилетней девочки, зашедшей к нему в дом предложить благотворительные печеньки.
Поезд держал путь на север, а я готовился к предстоящему разговору с убийцей. Это нужно делать всегда, но в данном случае это было особенно важно. Наша беседа имела значение далеко не только как источник информации для исследовательских целей. Комиссия штата Нью-Джерси по вопросам условно досрочного освобождения ожидала от меня помощи в решении вопроса о возможности выпуска Макгоуэна на свободу. В этом ему отказывали уже дважды.
В то время председателем комиссии штата по УДО был юрист по имени Эндрю Консовой. Он работал в комиссии с 1989 года, а ее председателем стал как раз в момент, когда ходатайство Макгоуэна поступило на рассмотрение в третий раз. Услышав радиопередачу с моим участием, Консовой прочитал нашу книгу «Охотник за разумом» и порекомендовал ее исполнительному директору комиссии Роберту Иглзу.
«Помимо прочего, из нее и других ваших книг я уяснил себе, что нужно иметь полную информацию о человеке, разобраться в том, что он собой представляет. Он ведь не новорожденным пересек порог тюрьмы», – вспоминал Консовой впоследствии.
Исходя из этого, он создал при комиссии специальную следственную группу, состоявшую из двух отставных полицейских и исследователя. Их задачей было детальное изучение спорных ходатайств об УДО и предоставление членам комиссии максимально полной информации о претенденте, на основе которой можно было принять то или иное решение. Они-то и попросили меня проконсультировать их по делу Макгоуэна.
Консовой и Иглз встретили меня на станции и отвезли в отель в небольшом живописном городке Ламбертсвилл, стоящем на реке Делавэр. Там Иглз передал мне копию полного досье по делу Макгоуэна.
Вечером мы поужинали втроем, поговорили о моей работе в самых общих чертах, не касаясь деталей дела, в связи с которым я приехал. Мне было сказано лишь, что его фигурант убил семилетнюю девочку и нужно понять, представляет ли он опасность для общества сейчас.
После ужина они подбросили меня до отеля, где я на несколько часов погрузился в изучение досье. Мне предстояло сделать вывод о состоянии психики Макгоуэна – тогда и сейчас. Сознавал ли он характер и последствия своего преступления? Отличает ли хорошее от плохого в принципе? Беспокоит ли его содеянное? Раскаивается ли он хоть как-то?
Как он поведет себя во время беседы? Станет ли вспоминать свое преступление в деталях? Где он собирается жить и что делать, если его выпустят? Как будет зарабатывать на жизнь?
Никогда не приходить на встречу неподготовленным – одно из моих главных правил бесед с заключенными. Кроме того, я не брал с собой записей. Они могли послужить дополнительным барьером между мной и собеседником как раз в момент, когда нужно будет проникнуть в самые глубины его психики.
Я не знал, что именно получу в результате предстоящей беседы, но полагал, что она будет интересной. Из каждого разговора с подобными «экспертами» я извлекал нечто ценное для себя. Оставалось лишь понять, какого рода «экспертными знаниями» может обладать Джозеф Макгоуэн.
Я тщательно изучал содержимое досье и собирался с мыслями в преддверии завтрашнего разговора.
Представшая перед моими глазами история была ужасной.
Примерно в 14.45 19 апреля 1973 года (ее мать запомнит этот Великий четверг пасхальной недели навсегда) Джоан Анджела Д’Алессандро заметила машину, припарковавшуюся на правой стороне перекрестка улиц Флоренс-стрит, на которой она жила, и соседней Сент-Николас Авеню. Джоан и ее старшая сестра Мэри уже заканчивали разносить благотворительное печенье жителям своего тихого района в Хиллсдейле, штат Нью-Джерси. В то время считалось вполне нормальным отпускать детей заниматься этим делом одних. Сестры Д’Алессандро учились в католической школе, и часть своего свободного по случаю религиозного праздника дня они посвятили доставке заказов. Оставался последний на сегодня – для жителей углового дома. Джоан, как обычно, хотела довести порученное дело до конца.
Это была симпатичная, заметная и активная семилетняя девочка, полная энергии и обаяния. Ее по-настоящему увлекало все на свете: школа, балет, рисование, собаки, куклы, подружки и цветы. Школьная учительница называла Джоан «социальной бабочкой», настолько естественным образом она привлекала к себе внимание окружающих. Ее любимой музыкой была «Ода к радости» из Девятой симфонии Бетховена. Она была младшей из троих детей-погодок. Фрэнку, которого все звали Фрэнки, было девять лет, а Мэри – восемь. Как вспоминает Розмари, старшие были посерьезнее, а Джоан – побеспечнее: «Джоан была очень чуткой. Она всегда беспокоилась о чувствах и переживаниях других людей. От природы была храброй».
На фотографиях того периода она практически всегда улыбается. Вот Джоан в своей коричневой школьной форме, оранжевом галстуке и шапочке, из-под которой струятся длинные каштановые волосы. Вот она в черном трико и белых колготках демонстрирует балетное па. Вот Джоан в темно-синем вязаном свитере, как будто только что обернулась на камеру, волосы волнами ниспадают на ее милое личико. Вот она в нарядном светло-голубом платьице присела поправить букетик в руках своей куклы Барби. Разные образы Джоан на этих фото объединяют две черты: ангельская улыбка и невинная притягательность взгляда ее синих глаз. Как сказал один из друзей Фрэнки: «Она была такой простой и искренней. Я бы на ней женился!»
Дед-итальянец обожал ее. «E cosi libera! Она такая резвушка!» – любил говорить он. Слыша задорный смех Джоан, Розмари мечтала о том, что, повзрослев, дочь станет выступать на театральных подмостках. С восьмилетнего возраста ее собирались учить игре на фортепиано.
Во второй половине того дня Джоан играла около дома одна: Фрэнки отправился в гости к жившему по соседству другу, а Мэри – на спортивный матч. Неожиданно она заскочила в дом со словами: «Я заметила еще одну машину. Пойду отнесу им печенье!» Схватив лежавший в прихожей рюкзачок с двумя коробками печенья, она вылетела обратно на улицу: «Пока, мамуль, я сейчас!» Розмари помнит, как развевались забранные в конский хвост волосы Джоан, сбегавшей по ступеням крыльца во двор дома и исчезавшей на улице.
По рассказу соседки, примерно десять минут спустя она услыхала упорный лай своего пса по кличке Бузер. Джоан любила гулять и играть с Бузером, а тот обожал ее.
Розмари не очень обеспокоило то, что дочь не вернулась домой сразу же. «Наверное, она зашла в гости к живущей по соседству подружке Тамаре», – подумала она. В их районе было принято запросто заходить в гости к знакомым, и общительная девочка могла всегда найти себе компанию. Заволновалась Розмари около 16.45, когда к ним пришла учительница музыки, чтобы позаниматься с Мэри, но виду не подала, чтобы ее тревога не передалась детям. В конце концов, их район считался спокойным и безопасным: неподалеку жили пастор и агент ФБР.
Она начала обзванивать соседей. Джоан нигде не было, и никто ее не видел.
Примерно без десяти шесть с работы вернулся муж Розмари Фрэнк Д’Алессандро, и она сообщила ему, что Джоан пропала. Фрэнк работал системным аналитиком и был от природы немногословным и методичным человеком, но Розмари сразу увидела, как он внутренне встревожился и напрягся. «Надо позвонить в полицию», – сказала она ему. Фрэнк согласился и позвонил. Потом он взял с собой Фрэнки и Мэри и отправился объезжать район в поисках Джоан. Они исколесили все окрестности, но не нашли ни ее саму, ни кого-нибудь, кто ее видел.
Тогда Розмари решила отправиться на поиски сама. Фрэнк не захотел пойти вместе с ней. Она вспомнила, как, выбегая из дому, Джоан сказала что-то про «еще одну машину» на Сент-Николас-авеню и про то, что хочет отнести туда последние оставшиеся у нее печеньки. Это была машина Макгоуэнов. Джозеф Макгоуэн преподавал химию в старших классах школы Тэппэн Зи в Оранжбурге, расположенном почти на границе штата Нью-Йорк. Он жил в доме, который принадлежал его матери Женевьеве, вместе с ней и ее мамой, то есть своей бабушкой. В тот день в государственных школах занимались, и, судя по всему, учитель должен был вернуться домой с работы как раз тогда, когда Джоан заметила его машину.
Розмари не хотелось выходить в одиночку, и скрепя сердце она взяла с собой Фрэнки. Вместе они прошли по Флоренс-стрит и свернули на Сент-Николас-авеню. На часах было десять минут седьмого. На первом справа угловом участке стоял обшитый двухцветным сайдингом двухэтажный дом Макгоуэнов с гаражом на две машины, к которому вела подъездная дорожка.
Они поднялись по ступенькам на крыльцо, и Розмари позвонила в дверь. Фрэнки она велела оставаться на улице.
Дверь открыл Джозеф Макгоуэн, выглядевший так, будто только что принял душ. В руке у него была тонкая сигара, которую Розмари сперва не заметила. Она не была знакома с этим 27-летним холостяком, но «дети говорили, что он очень приятный человек».
Розмари прошла в прихожую: ей захотелось оказаться там, где, как она понимала, совсем недавно была Джоан. Ее уже охватило некое зловещее чувство. Женщина представилась и спросила: «Вы видели мою дочку Джоан? Девочка приносила сюда благотворительное печенье».
«Вообще не видел», – с безразличным тоном ответил он.
И в этот момент Розмари почувствовала, как все внутри нее оборвалось.
«Я стояла в прихожей и вдруг заметила, как у его дома остановилась большая пожарная машина. Мы же звонили в полицию, и, когда я поняла, что они так на это отреагировали, до меня дошло, что жизнь моя с этой минуты изменится безвозвратно».
Розмари была потрясена реакцией Макгоуэна, вернее, ее отсутствием. «Я стояла в этой прихожей со слезами на глазах, а он смотрел на меня совершенно безучастно. Увидев слезы на моих щеках, поднялся по ступенькам ведущей наверх лестницы и встал там со своей сигарой, дожидаясь моего ухода. По пути домой я поняла, что ему известно, что произошло с Джоан».
После того как полиция опросила Розмари и Фрэнка у них дома, на поиски Джоан поднялся весь район. Участвовать в них вызвались бойскауты и Джозеф Макгоуэн. Сотни людей разбились на небольшие группы и прочесывали все дома, приусадебные участки, мусорные баки и помойки, леса и парки в Хиллсдейле и соседних городках. Полиция привезла розыскных собак. Несколько человек отправились на пожарной машине, которую видела Розмари, искать Джоан на водохранилище у озера Вудклифф.
Примерно в 21.20 в доме Розмари и Фрэнка появились священник из церкви Иоанна Крестителя и полицейский кинологический расчет с немецкой овчаркой. Розмари дала служебной собаке понюхать нестираную одежду Джоан, после чего расчет отправился по окрестностям. Женщину не оставляло ощущение, что пес понял, что происходит, и глубоко сочувствует ей и Джоан. Полицейские с собакой тщательно изучили путь к дому Макгоуэна, территорию вокруг него, входную дверь и ворота гаража, но нигде ничего не нашли.
Известие о пропаже и поисках девочки распространилось моментально, и район заполонили газетные и телевизионные репортеры. По замечанию самой Розмари, такого рода вещи в Хиллсдейле не случались никогда. Она регулярно разговаривала с прессой в надежде, что объявится кто-то, кто что-то заметил. Ее основным воспоминанием об общении со СМИ стало ковровое покрытие лестницы, которое грязная обувь журналистов превратила из бежевого в темно-серый.
В тот вечер чувство мучительного беспокойства сделало обстановку в доме семьи Д’Алессандро почти невыносимой. Фрэнку было свойственно впадать в ярость от огорчения. Накануне мужчина взорвался из-за отсутствия подарочной упаковки для пасхального подарка. «Он мог быть тихим и спокойным на протяжении долгого периода времени, а потом моментально и полностью измениться, – вспоминает Розмари. – Он хорошо зарабатывал, но был необщителен, и наши отношения так никогда и не стали по-настоящему задушевными».
Начальник полиции Хиллсдейла Филип Вариско проводил отпуск во Флориде, когда ему доложили о пропаже девочки. Для такого городка и для такого руководителя отсутствие шефа полиции на месте трагедии было бы делом немыслимым, и он помчался домой. Скончавшийся в 2012 году в возрасте восьмидесяти девяти лет Вариско был настоящим профессионалом. Чтобы максимально повысить личную эффективность и эффективность работы своих людей, он прошел курс повышения квалификации в Национальной академии ФБР в Куантико.
На следующий день Вариско приехал к семье Д’Алессандро. Он застал Розмари сидящей на крыльце дома. Понимая, что удачный исход маловероятен, Вариско сообщил ей, что взял расследование под личный контроль, и твердо заверил, что будет сделано все необходимое и возможное. Он попросил фотографию девочки для публикации в газетах. Розмари сняла со стены в коридоре фото Джоан в школьной форме, вынула его из рамки и вручила ему.
Фрэнк сказал журналистам, что если похититель Джоан вернет ее целой и невредимой, то он лично будет ходатайствовать перед властями об отмене уголовного преследования. В одном из телеинтервью Розмари рассказывала репортеру Вику Майлзу о том, что за необыкновенный и всеми любимый ребенок Джоан, и умоляла вернуть ее домой. Много лет спустя одна из одноклассниц Джоан сказала Розмари, что до сих пор хранит живое воспоминание о телепередаче, в которой мама просит возвратить ей дочурку. Всего лишь двумя месяцами ранее женщина ни с того ни с сего подумала, насколько ужасным и мучительным событием стала бы для нее смерть кого-то из ее детей.