– Тише! – произносит Силка немного резче, чем хотела.
Через несколько минут она вытаскивает руку из снега и рассматривает рану. Ладонь и четыре пальца правой руки Йоси сильно покраснели, не пострадал лишь большой палец.
Силка снова засовывает руку Йоси в снег и поворачивает к себе лицо девушки. Оно белое как снег.
– Побудь здесь, я сейчас вернусь.
Силка врывается в барак и, замерев, впивается взглядом в женщин, собравшихся у печки.
– Как она там?
Жалостливый вопрос остается без ответа.
– Кто это сделал? Кто ее толкнул?
В тот момент Силка успела заметить только, как кто-то вытолкнул Йосю из кучки женщин. Но у нее есть свои подозрения.
Большинство женщин отводят глаза, но Силка замечает взгляд Натальи, устремленный на преступницу.
Силка подходит к Лене, уютно устроившейся на своем топчане.
– Да я легко переломлю тебя пополам! – рычит Елена.
Силка понимает разницу между пустой угрозой, когда демонстрируют силу от беспомощности, и истинным намерением навредить другим.
– Многие пострашнее тебя пытались меня сломать, – произносит Силка.
– А я боролась с мужиками в десять раз больше тебя, – парирует Лена.
Стоящие вокруг них женщины отходят назад, освобождая место для потасовки, которая, по их мнению, сейчас начнется.
– Вставай! – требует Силка, но Лена продолжает дерзко пялиться на нее; в Силке бушует пламя. – Еще раз повторяю: вставай!
Две женщины несколько мгновений смотрят друг на друга в упор, потом Лена встает, немного надув губы, как ребенок.
– Лена, сейчас я отверну твое одеяло и, если на простыне нет вшей, оторву край. И ты не будешь пытаться мне помешать. Поняла?
Лена фыркает, но медленно кивает. Другие женщины подходят ближе и, поняв, что перевес на стороне Силки, встают за ее спиной.
Поглядывая на Лену, Силка отворачивает одеяло. Взяв простыню за низ, она разрывает край зубами, а потом отрывает полосу ткани.
– Спасибо, Лена. Можешь заправить постель. – Силка поворачивается к двери.
Там стоит Антонина Карповна, опершись рукой на дверной косяк и не давая Силке выйти.
– Похоже, у меня будут с тобой проблемы? – спрашивает она.
– Нет, – по-русски отвечает Силка.
Антонина убирает руку. Силка выходит во двор, где на снегу сидит Йося, дрожа от холода и боли. Солнце опускается за горизонт. Силка смахивает снег с обожженной руки, а потом забинтовывает ее лоскутом от простыни. Помогая Йосе подняться, она обнимает ее и ведет в барак. Непривычное для Силки чувство: быть так близко к кому-то. Последний человек, к которому она добровольно прикасалась, была Гита. Собравшиеся вокруг печки женщины расступаются, освобождая теплое место для девушек.
Звучит призыв на ужин. Йося отказывается встать с постели. Ее беспомощность вызывает у Силки досаду и гнев. Силка уже готова оставить подругу в бараке, но потом ей приходит на ум, что намного хуже будет, если Йося не поест, не восстановит силы.
– Йося, пойдем, – говорит она, помогая девушке встать.
В столовой Силка протягивает Йосе кружку с супом. Та берет кружку в левую руку. Когда ей швыряют кусок черствого хлеба, Йося не в состоянии взять его. Хлеб падает на пол.
Охранник наблюдает за Силкой, стоящей следующей в очереди, чтобы узнать, что она сделает. Если она поможет подруге, то ее могут наказать. Если не поможет, пострадает Йося. Йося наклоняется, крепко держа кружку и умоляющими глазами глядя на Силку. Не сводя глаз с подруги, Силка зажимает в зубах свой кусок хлеба – молчаливая подсказка. Йося осторожно ставит кружку на пол, поднимает кусок хлеба и зажимает его в зубах, а потом берет свою кружку и идет дальше.
Они находят место, где можно встать у стены, подальше от глаз охранника, и Силка вынимает изо рта Йоси кусок хлеба и помогает ей засунуть его в рукав ватника.
В бараке женщины, смягчившись, спрашивают Йосю про ее руку. Она храбро отвечает, что все будет хорошо. Силка довольна. Еда явно улучшила настроение Йоси.
Сидя на постели, Силка смотрит, как на оконном стекле снаружи тает снег и по стеклу, словно слезы, стекает вода. Она просит Йосю показать ей обожженную руку и осторожно разматывает самодельную повязку, последний слой которой пристал к воспаленной коже. Чтобы не закричать от боли, Йося прикрывает рот левой рукой.
– На вид стало лучше, – говорит Силка, пытаясь успокоить Йосю словами, в которые сама не верит.
Просто она знает, как важно не сдаваться.
Подходит Наталья, садится рядом с Силкой и рассматривает рану:
– Завтра спрошу Антонину, есть ли здесь больница или санчасть. Если есть, там смогут наложить подходящую мазь.
Силка знает: на любого, кто пытается отлынивать от работы, здесь посмотрят косо. Но если не вылечить Йосе руку, все может быть гораздо хуже.
– Спасибо, Наталья, – говорит Силка.
Все они ложатся на свои топчаны. Их окутывает ночь, но светает все-таки рано, и Силка резко просыпается с сильно бьющимся сердцем, но потом опять засыпает в этой звенящей тишине.
Утром приходит Антонина, которая выглядит усталой. Она без слов делает им знак поторопиться. Наталья собирается поговорить с ней о Йосе, но Силка качает головой. Пока они идут, Силка шепчет:
– Пусть она сначала позавтракает, а не то пропустит все мимо ушей.
Силка чувствует настроение Антонины. Она научилась читать по лицам тюремщиков, конвойных – тех, кто облечен властью над другими.
Когда после переклички все идут в столовую, Наталья переглядывается с Силкой. Силка и Йося получили свою кашу, и обе припрятали хлеб в рукав. Лицо Антонины тоже немного порозовело. Силка кивает Наталье.
– Извините, Антонина Карповна, – начинает Наталья.
Силка слышит, как используют в русском имя и отчество.
Бригадирша поворачивается к Наталье.
– Наверное, вы заметили, когда зашли к нам вчера вечером, что Йося повредила правую руку. Есть ли здесь санчасть, куда она могла бы пойти?
– Как это случилось? – спрашивает Антонина.
Наталье, похоже, не хочется выдавать виновного. Несмотря на всю мерзость этого поступка, женщины не хотят, чтобы Лену посадили в карцер. Это может закончиться голоданием, болезнью, сумасшествием. Да, Силка злится на Лену, особенно за ее трусость, толчок в спину, но считает, что той надо дать еще один шанс.
Видимо, Йося тоже так считает.
– Я споткнулась около печки, – говорит Йося, – и выставила руку, чтобы не упасть.
Антонина жестом подзывает Йосю к себе.
Йося подходит к бригадирше, вытянув вперед забинтованную руку.
– Откуда мне знать, что ты просто не пытаешься отлынивать от работы?
Йося понимает ее. Она начинает разматывать бинт и, дойдя до последнего слоя, обнажающего воспаленную руку, не может удержаться от слез – так ей больно.
Силка делает шаг вперед, поближе к Йосе, чтобы показать той, что она рядом, и успокоить ее. Антонина внимательно присматривается к девушкам.
– Не так-то много вам достается, зэчки, а? – Она смотрит на Силку. – Отведи ее в барак. Скоро я вернусь.
Силка напугана. Встревожена. Но она делает то, что ей велено. Они спешат обратно в барак, и Силка бросает взгляд на остальных женщин, бредущих на работу. Идет сильный снег, окутывая их, и они исчезают из виду. Что же она наделала?
Накинув одеяла на дрожащие тела, Силка и Йося жмутся к печке. Силка отчаянно надеется, что они акклиматизируются. Это ведь пока даже не зима. Их раздумья прерывает ледяной порыв ветра. В дверном проеме стоит Антонина.
Силка подталкивает Йосю, и они быстро подходят к двери и идут вслед за Антониной. Однако Силка не забывает плотно затворить за собой дверь.
Девушка часто видит Антонину с другой бригадиршей, с которой они живут в одном бараке, и Силка предполагает, что обе они отвечают за женщин-заключенных. Или, возможно, другая женщина – помощница Антонины. Так или иначе, вероятно, помощница следит за бригадой на объекте, а Антонина взяла на себя эту текущую обязанность.
Хотя путь до больницы недолгий, но из-за снежной бури они идут медленно, мучительно, увязая в снегу. Силка пытается оценить масштабы лагеря, подсчитывая количество бараков, сходных с их жильем. Другие здания побольше стоят немного в стороне. Это, должно быть, административные корпуса или склады, но ничто не указывает на их назначение. Здание санчасти, на которое показывает Антонина, также не имеет никаких отличительных знаков.
У входа стоит охранник. Антонина, у которой лицо замотано шарфом, вынуждена снять шарф и кричать ему прямо в лицо. Силка недоумевает: что мог совершить этот человек, чтобы его так наказали? Положение у него не лучше, чем у заключенного, хотя, вероятно, у него и жилье получше, и еды он получает больше. С явной неохотой охранник открывает дверь и бесцеремонно заталкивает женщин внутрь. Очевидно, ему дана инструкция не дать снегу залететь в помещение.
Девушек сразу обволакивает тепло, и они разматывают шарфы. Йося управляется одной здоровой рукой.
– Ждите здесь, – говорит Антонина.
Они стоят в дверном проеме, оглядывая помещение, в которое только что вошли.
Это что-то вроде приемной. Заключенные – мужчины и женщины – сидят на нескольких стульях, но большинство, скорчившись, сидят на полу со страдальческим выражением на лицах. Некоторые лежат, свернувшись калачиком. Непонятно, то ли спят, то ли в беспамятстве, то ли умерли. Кое-кто тихо постанывает. Эти удручающие звуки хорошо знакомы Силке. Она отворачивается от них и поднимает глаза на портрет Сталина, висящий на стене.
Антонина разговаривает с внушительного вида женщиной, сидящей за стойкой в передней части помещения, потом, кивнув головой, поворачивается к Силке и Йосе:
– Когда вызовут, у тебя номер пятьсот девять. – Она медленно повторяет номер по-русски.
Не говоря больше ни слова, Антонина подходит к двери и открывает ее. За дверью – пелена свежего снега, который попадает в коридор и быстро тает, образуя на полу лужицу.
Силка берет Йосю за руку и ведет ее к небольшому свободному пространству у стены, где они могут сесть. Едва они соскальзывают на пол, как Силка замечает на себе испуганные взгляды, оценивающие новичков. Неужели здесь тоже существует иерархия? Силка выдерживает взгляды этих людей. Они первыми отводят глаза.
Силка слышит их номер, сопровождаемый криком.
Она очнулась от дремоты.
– Зову в последний раз! – кричит внушительная женщина.
Стряхивая с себя сон, Силка видит, что Йося спит, положив голову на ее вытянутые ноги.
– Сейчас! Мы идем! – как можно громче произносит Силка, встряхивает Йосю, и, встав на ноги, они спешат к стойке, за которой хмурится та женщина.
Женщина сует Йосе планшет с листом бумаги и шагает к двери, ведущей в заднюю часть здания. Силка и Йося идут за ней.
Открыв дверь, женщина ведет их мимо коек, стоящих по обеим сторонам палаты. Силка осматривается. Белые простыни. Одеяла серые, но, возможно, толще, чем у них в бараке. Под головами лежащих здесь мужчин и женщин есть подушки.
Минуя палату, они входят в лечебное отделение, отгороженное от остальной части помещения. В ноздри ударяет запах дезинфицирующих средств.
Йосю подталкивают к стулу, стоящему рядом со столом, уставленным склянками, бинтами и инструментами.
Женщина указывает на планшет в руках Йоси и протягивает Силке ручку. Силка понимает, что им надо его заполнить. Женщина поворачивается и уходит.
– Я не смогу это сделать, – шепчет Йося. – Я пишу правой рукой.
– Давай я, – предлагает Силка.
Она берет планшет, отодвигает какие-то инструменты на столе в сторону и кладет планшет.
А потом она видит, что слова там написаны кириллицей. Буквы напоминают туннели и ворота, некоторые со странными завитушками. Силка уже давно не читала на русском. Писать будет довольно трудно.
– Ну, ладно, – говорит она. – Первым пунктом всегда идет фамилия. Йося, какая у тебя фамилия?
– Котецка, Йосефина Котецка.
Силка медленно записывает фамилию, стараясь изо всех сил, в надежде, что врачи смогут прочесть.
– Посмотрим. Наверное, это дата рождения?
– Двадцать пятое ноября тысяча девятьсот тридцатого.
– А здесь надо указать адрес проживания.
– У меня больше нет адреса. Моего отца арестовали после того, как он пропустил один рабочий день. Он работал в лесном хозяйстве и пошел разыскивать моих братьев, которые пропали три дня назад. Потом арестовали мою мать. Мы с бабушкой ужасно перепугались, когда остались в доме совсем одни. А потом они пришли и арестовали нас тоже. – У Йоси несчастный вид. – Никто из моих родных там больше не живет.
– Понимаю, Йося. – Силка кладет руку на плечо Йоси.
Силке было столько же лет, когда забрали всю ее семью.
– Меня посадили в тюрьму, – плачет Йося. – Меня били, Силка. Меня били и хотели знать, где мои братья. Я говорила им, что не знаю, но мне не поверили.
Силка кивает, чтобы показать, что слушает. Странно, думает она, как и когда прошлое пытается открыть себя. Но только не для нее. Она ни за что не сможет найти слова.
– Потом однажды меня с бабушкой посадили в грузовик и привезли на железнодорожную станцию, и вот тогда мы с тобой встретились.
– Прости, что я напомнила тебе об этом, Йося. Давай… – Она опускает взгляд на анкету.
– Нет, все в порядке, – говорит Йося и смотрит на Силку. – Ты расскажешь мне, почему ты здесь? Я знаю только, что ты из Словакии. И еще та женщина в поезде сказала, что была где-то с тобой вместе… Твоих родных тоже арестовали?
– Расскажу как-нибудь в другой раз, – отвечает Силка, и внутри ее все сжимается.
– А когда мы попали сюда, ты знала, как себя вести. – Йося в недоумении хмурит брови.
Оставляя ее слова без внимания, Силка делает вид, что изучает анкету.
Силка и Йося чувствуют кого-то у себя за спиной. Повернувшись, они видят высокую и стройную привлекательную женщину в белом халате, со стетоскопом на шее. На затылке у нее уложены светлые золотистые косы, а когда она улыбается, в уголках голубых глаз собираются морщинки.
Взглянув на лица девушек, она сразу обращается к ним по-польски; этот язык они обе понимают.
– Могу я чем-нибудь вам помочь?
Такого акцента, как у нее, Силка ни у кого не слышала.
Йося собирается встать.
– Нет-нет, сиди на месте. Полагаю, ты и есть больная. – (Йося кивает.) – А ты?
– Я ее подруга. Меня попросили остаться с ней.
– У вас заминка с анкетой?
– Мы уже почти закончили, – отвечает Силка, но потом, не удержавшись, спрашивает: – Как вы узнали, на каком языке с нами говорить?
– Я давно работаю врачом в лагерях и научилась хорошо угадывать. – Врач тепло и доверительно улыбается; первое открытое лицо, увиденное Силкой со дня приезда. – Дай посмотрю, – говорит она, забирая планшет у Силки. – Отлично! – (Силка краснеет.) – Надо заполнить до конца. Я прочитаю вопросы.
– На русском?
– Ты говоришь по-русски?
– Могу говорить, но с письмом сложнее.
– Ладно, в этом случае надо закончить на русском. Чем быстрее его освоишь, тем проще тебе будет здесь. Какие другие языки ты знаешь?
– Словацкий, чешский, польский, венгерский и немецкий.
– Ты меня удивила, – наклонив голову, спокойно произносит врач. – Следующий вопрос анкеты. Какова цель твоего обращения в санчасть? – спрашивает она по-русски.
Силка принимается что-то писать.
Доктор заглядывает ей через плечо:
– Гм… похоже. Почему бы тебе не спросить больную и не записать ее ответы?
Силка начинает паниковать. Ей кажется, врач играет с ней в какую-то игру. Почему она всегда выделяется из общего числа, хотя старается этого не делать? Она спрашивает Йосю по-русски. Йося в недоумении смотрит на подругу.
Силка пытается написать кириллицей «обожженная рука».
– Неплохо, – замечает доктор. – Пока хватит. Я позабочусь об остальном. Мне надо осмотреть больную.
Йося протягивает ей руку. Врач ставит рядом стул и начинает осторожно разбинтовывать руку.