– Конечно, Вы ему понравились! – мисс Хоггард широко и довольно улыбнулась. – Поверьте мне, ведь перед Вашей красотой так сложно устоять!
– Не льсти мне, Лаурель, – мисс Россер нахмурилась, ведь сейчас у нее не было настроения принимать комплементы, – в любом случае, то, что было дальше…
– Глэдис, я Вас прекрасно понимаю! – выдохнула мисс Хоггард. – Вы были в одном доме с огромным количеством конкуренток! Каждая хотела оказаться на Вашем месте!
– Это верно, – мисс Россер кивнула, – поэтому про меня начали распускать слухи и доносить их до мистера Уанхард, и…
– А он Вам понравился? – вдруг спросила мисс Хоггард, а потом растерялась понимая, что перебила свою хозяйку. – Простите, Глэдис. Просто Ваш приезд очень взволновал меня, и у меня столько вопросов в голове.
– Главное то, что те девушки добились своего, – ответила мисс Россер, – он разорвал помолвку, потому что поверил им, а не мне.
– Тогда даже лучше, – мисс Хоггард пожала плечами, – зачем Вам муж, который верит кому угодно, только не Вам.
– Да, я ему сказала то же самое, – согласилась мисс Россер, опуская голову.
– Надеюсь, Вы не кричали на него, – тихо проговорила девушка, и мисс Россер вдруг улыбнулась, пусть совсем не ожидала от себя этого, и мисс Хоггард заметив улыбку, тяжело вздохнув, отложила вилку:
– Тогда не удивлюсь, что на самом деле именно Вы разорвали помолвку.
– Лаурель, – мисс Россер подняла голову и слабо пожала плечами, – только не начинай мне читать нравоучения о сдержанности и покладистости женщин – это не про меня.
– Глэдис, – устало выдохнула мисс Хоггард.
– Он усомнился во мне, и я сообщила, что уезжаю, – ответила мисс Россер, – ты бы его видела! Он абсолютно не сдержан, этим даже похож на моего отца! Сразу в крик, и он чуть собственный кабинет не сжёг!
– Похож на Вашего отца? – с улыбкой переспросила мисс Хоггард.
– Ты бы видела! – согласно кивнула девушка, и ее камеристка улыбнулась еще шире:
– Как думаете, это была Ваша последняя встреча?
– Последняя, больше я к нему в поместье никогда в жизни не поеду, – ответила мисс Россер и отломила большой кусок сдобной булки.
Обед дальше продолжился в тишине, и мисс Россер, совершенно того не желая, вспомнила лицо мужчины. Мистер Уанхард вспоминался ей на улице под лучами летнего солнца, и волосы его приятно блестели, отливая золотом. Она вспомнила веснушки на его лице, делающие его таким приятным и обворожительным, а глаза цвета аквамарина или даже бирюзы напоминали ей воды южных пляжей с голубой прозрачной водой, через которую видно мелькающих маленьких рыбок и мелкий желтый песок на дне.
Воспоминания о мужчине были столь приятными, что она невольно начинала улыбаться, а мисс Хоггард учтиво сделала вид, что ничего не замечает, моля всем Богам о возможности встречи своей хозяйки и этого мужчины вновь. Она не была опытна в любви, но увидев свою вернувшуюся хозяйку и поговорив с ней, поняла, что сердце той осталось в поместье мистера Уанхард. Сама мисс Россер еще не была способна это понять, считая, что лучшим решением был побег в отцовский дом.
После обеда мисс Россер осталась одна и решила провести какое-то время в библиотеке, поняв, какие скучными были ее дни в особняке ее отца. Она села на оббитый серой тканью диван и осмотрела высокие шкафы и полки вокруг себя, еще больше убеждаясь в том, насколько одиноко ей было здесь. Единственным спасением была мисс Хоггард, но они не могли проводить всё время вместе, так как у девушки были свои обязанности, ко всему она очень часто помогала в кухне.
В доме мистера Россер была тишина, тяжелая, неприятная тишина, которая преследовала каждого. Особенно тяжело было Глэдис Россер, которая была оставлена наедине со своими мыслями о мистере Уанхард.
Она пыталась не думать о нем, так как не видела в этом смысла, пусть тот и врывался в ее сознание каждый раз, когда она переставала контролировать себя. Сидя в библиотеке, она все же решила прочитать что-нибудь, что когда-то принадлежало ее матери, и достала одну из книг в красном красивом переплете и золотыми буквами на обложке. В этот момент она вдруг задумалась о том, что ни разу не видела библиотеки в поместье мистера Уанхард. Мисс Россер решила отвлечься и раскрыла книгу, пытаясь погрузиться в чтение, но словно по роковому совпадению одного из персонажей звали Энтином, только в книге он был ему полной противоположностью. В романе он был завистливым купцом с кудрявыми волосами, ревнивец, воспитывающий свою дочь с поражающей жестокостью. Читая описание мужчины, девушка невольно задумалась о своем отце, и сердце ее сжала обида. У мистера Уанхард был любимый ребенок из трех, и выбрал он именно дочь. Наверное, будь у мистера Россер сын, к дочери он бы обращался мягче, но всё это было лишь размышлениями девушки, и, захлопнув книгу, она отложила ее в сторону.
Весь последующий день мисс Россер не видела отца, а тот специально не покидал своего кабинета. Ужинала девушка вместе с мисс Хоггард, понимая, что отец еще долго будет сердиться на неё.
– Уже жалею, что вернулась, – проговорила мисс Россер, когда на стол подавали горячее, – в Вустершире меня ждали к столу, а тут не соизволят почтить своим присутствием.
– Глэдис, поймите своего отца, – говорила мисс Хоггард, стеля салфетку на свою юбку, – он очень расстроен, что Ваша свадьба сорвана, но пройдет время, и мы снова начнем обедать вместе.
– Честно, мисс Хоггард, меня устраивает, что его нет рядом, – говорила мисс Россер, беря в руку вилку и поднимая взгляд на девушку, – будь он рядом, снова бы на меня злился. Наверное, нам лучше порознь, поэтому, я бы хотела уехать отсюда.
– Глэдис, но куда Вы уедете? – спросила мисс Хоггард, явно растерянная и обескураженная. – Вы не замужем, уехать одной и неизвестно куда, было бы неправильным решением. Это может ударить по Вашей репутации!
– Моя репутация утоплена в грязи, Лаурель, – девушка кратко пожала плечами, – чего мне теперь бояться?
– Сжальтесь, мисс Россер, – девушка была в ужасе от слов своей хозяйки и теперь не знала, что делать, – моё сердце сейчас не выдержит! Куда Вы поедете? И с кем? Со мной как со своей камеристкой? А кто-то еще? И куда? Ваш отец будет в ярости!
– Милая моя, – отвечала девушка, слабо улыбаясь, – он и так в ярости практически постоянно, мой отъезд мало что изменит, кроме того, что теперь я буду от него на расстоянии.
– Я Вам не верю, Глэдис, – девушка покачала головой и строго смотрела своей хозяйке в лицо, – Вы не решитесь покинуть отцовский дом. Вы сейчас говорите это намеренно, так как сами злы.
– Боюсь, что я действительно намерена уехать отсюда, но куда, пока что вопрос для меня, – рассказывала мисс Россер, накладывая себе в тарелку запеченный картофель, – я думаю уехать к родителям матери, но они, вероятно, не обрадуются моему приезду. Можно уехать к тётушке Россер в Гилдфорд, и это близко к Лондону.
Но мысль он том, что она может жить где-то, но не в Лондоне, заставило ее сердце саднить. Она не могла представить себе, что когда-нибудь покинет Нерис-Хаус или Лондон вообще. Его шум и суета давали ей сил, но она совершенно не хотела находиться под одной крышей с отцом, которому еще так много наговорила в последний раз.
– Тётушке Россер уже почти семьдесят лет, а после ее смерти дом унаследует её сын, как раз Ваш троюродный брат Габриэль Джон Россер. Если у Вас в планах стать его женой, то этот переезд был бы кстати!
Мисс Хоггард говорила с усмешкой, и мисс Россер сразу это заметила.
– Лучше остаться здесь, чем стать женой непреуспевающего дельца! – с улыбкой ответила мисс Россер. – Ко всему он такой… неинтересный!
– Я помню его приезд в прошлом году, – согласилась мисс Хоггард, – с ним абсолютно не о чем поговорить! Ко всему его матушка воспитала его до ужаса набожным! Помню, как он заставил меня три раза читать Отчий наш, когда я случайно сказала «чёрт» при нем.
– Поэтому к тётушке Россер я не поеду, – Глэдис покачала головой, – но я найду место, где мне будут рады. У меня есть время, я не спешу.
– Время всё расставит по местам, мисс Россер, – отвечала ей девушка, – и, возможно, очень скоро Вы передумаете уезжать.
– Я очень надеюсь, что такого не произойдет, – ответила ей девушка.
После ужина Глэдис решила составить список тех, к кому она могла бы уехать, хотя бы на время. Но словно на зло никто из близких и дальних родственников не жил в Лондоне. Ко всему Глэдис с огорчением поняла, что какой бы большой не была семья Россер, ее отец, не поддерживающий почти ни с кем отношения, ставил их семью особняком от все. Поэтому список получился коротким и по большей части из родственников ее матери, которые жили вне Лондона. Единственные, кого Глэдис рассматривала для переезда, были её дедушка и бабушка, тётушка Россер и двоюродный брат её отца. Последнего Глэдис практически не знала, но очень надеялась, что в случае необходимости родственники ее отца будут готовы её принять. Для этого сначала нужно было подготовить почву, и девушка решила напомнить о себе скромным письмом, в котором бы поинтересовалась благом родственников. Писать подобные письма, да и без повода, мисс Россер не умела, потому ей понадобилась помощь Сида.
Он, как и обычно, проводил свои дни возле кабинета мистера Россер, готовый с полуслова понять приказ и моментально его выполнить. Он стоял у самой двери, завернутый в свои черные ткани, из-под которых не было видно ни кусочка его кожи, и прислушивался ко всему, что происходило в кабинете мистера Россер.
Девушка подошла к нему со спины, тихо шурша своими юбками, но мужчина делал вид, словно не замечает её.
– Если бы я плохо тебя знала, Сид, сочла бы, что ты подслушиваешь, – заговорила она, и мужчина медленно к ней обернулся.
– У хозяина сегодня сложный день, мисс, – говорил он сиплым голосом, – я не хочу его расстраивать свои непослушанием, поэтому стою здесь, готовый при необходимости сразу же выполнить приказ.
– У меня есть небольшая просьба, Сид, – продолжила мисс Россер, глядя на слугу, – мне нужно написать письмо мистеру Эдварду Россер, ты можешь мне помочь подобрать слова?
– Зачем Вам, мисс, писать ему письмо? – спросил слуга, показывая свои бесцветные глаза из-под капюшона.
– Я хочу узнать, как дела у наших родственников, – ответила девушка, и слуга неприятно улыбнулся, оголяя подгнившие зубы:
– Мисс Россер намерена уехать, и решила ехать к родственникам отца.
– Тебе об этом откуда знать? – строго спросила девушка и уже хотела схватить мелкого слугу за ухо, но тот отпрыгнул назад.
– И у стен уши есть, мисс, – ответил он и спрятал лицо под капюшоном, стягивая ткань, – здесь все всё знают.
– А от тебя так ничего не скрыть! – строго произнесла мисс Россер и, резким движением сорвав капюшон с головы слуги, заставила его испугаться и забиться в дрожи. Тот смотрел на неё распахнутыми серыми глазами и как мог стягивал ткань, чтобы победить руки своей хозяйки.
– Мисс, мисс, мисс, – испуганно запищал мужчина, – не я Вас подслушивал!
– А кто? – строго спросила мисс Россер, глядя прямо в перепуганное лицо.
– Это была служанка, что подавала сегодня ужин, мисс, – отвечал Сид, – она разнесла слухи!
С силой девушка отпустила мужчина, оттолкнув от себя, и тот, кое-как устояв на ногах, натянул свой капюшон обратно на голову.
– Нельзя, чтобы эта информация дошла до отцу, – говорила мисс Россер, и мужчина кратко кивнул в ответ:
– Как Вы скажете, мисс. Ваш отец ничего не узнает, пока Вы сами не скажете ему!
– И я спрашиваю тебя, Сид, ты поможешь написать письмо? – так же строго спросила девушка, и слуга, помявшись на месте, всё же согласился.
Сид попал в дом семьи Россер случайно, и эта случайность спасла ему жизнь. Однажды дедушка мисс Глэдис Россер ездил во Францию, где приметил прислугу для своего друга в поместье. Она была скромна, небольшого роста и приятна внешне. Мистер Россер выкупил её и, несмотря на то, что девушка практически не разговаривала на английском, увёз её в Лондон в виде подарка для своего старого знакомого.
Это была Франческа Бочини, и она была дочерью разорившегося купца, занимающегося поставкой тканей из Персии, но рассказала она об этом, только будучи официально принятой на работу. Девушка, будучи оставленной без наследства, понимала, что единственный шанс не погибнуть в нищете – работать и жить в поместье какого-либо уважаемого джентльмена. Мистер Россер был слишком доволен столь удивительной покупкой, что решил оставить прислугу себе, и мисс Бочини стала личной слугой мужчины и компаньоном, до того периода времени пока в мисс Бочини не влюбился один из юношей светского общества, который часто бывал в доме мистера Россер. Он был высок, улыбчив и столь обаятелен, что почти каждая девушка Лондона мечтала выйти за него замуж. Одну из таких дам с наследством выбрали ему в жены родители, но он был очарован скромностью и кроткостью мисс Бочини. Он предложил девушке сбежать, в тайне от всех пожениться и никогда не возвращаться в Англию. Мисс Бочини была ослеплена чувствами к мужчине и согласилась. Однажды в пасмурное летнее утро, когда ещё солнце не успело полностью появиться из-за горизонта, мисс Бочини и её возлюбленный сбежали. Мистер Россер очень беспокоился за неё и даже объявил розыск девушки, но мисс Бочини так и не нашли. Прошло долгих десять лет, и мистер Россер навсегда потерял надежду на то, что его слуга и близкий друг вернётся в дом. Удивительно, что не свойственно мужчинам этой семьи, он был готов её простить и тот урон, что она нанесла репутации своего хозяина, так как понимал жар юного девичьего сердца. В пятнадцатую весну с момента побега мисс Бочини все же вернулась в дом мистера Россер, и она оказалась беременной.
Сид родился через пару дней в сложных родах, в которых мисс Бочини умерла, а сам ребенок родился больным. Женщина ничего не говорила о своем решении побега и ничего не рассказывала об этих пятнадцати годах, никто и не спрашивал её, боясь потревожить больную рану. Так как Сид родился в семье двух уважаемых родов, мистер Россер дал ему имя. Его звали Себастьян Итан с фамилией Даблдэй по отцу, но так как это обращение было длинным и слишком официальным для неказистого слуги, мистер Россер кратко называл его Сид. Мужчина так привык к этому прозвищу, что сам забыл, что является членом семьи и частью рода Даблдэй, а Глэдис Россер даже не знала его историю.
Маленькое неказистое существо с белой тонкой кожей, куталось в черную ткань и смотрело снизу-вверх на девушку.
– Я помогу Вам написать письмо, но прошу Вас, мисс, не совершайте необдуманных поступков, – говорил он, – отец Ваш будет в ярости, если Вы покинете этот дом без его на это согласия.
– Мне всё равно, Сид, – ответила мисс Россер, – пусть злится.
Мужчина поправил свой капюшон, чтоб под ним его не было видно, и вместе они направились в покои девушки.
Нерис-Хаус был сердцем в груди у Глэдис, и ей совершенно не хотелось его покидать. Белые стены хранили в себе память о ее матери, и все вокруг пахло ею, но сейчас она вся сгорала от обиды, злости на отца и от чувства вины перед ним, что стала жертвой клеветы и была так не сдержанна в разговоре с ним.
Письмо получилось длинным, так как самой девушке много что хотелось рассказать, но при этом она так и не смогла сказать, как сильно ей хочется уехать из особняка Нерис-Хаус. Солнечный свет падал на её светлое лицо через широкое окно, и ей открывался вид на любимый Лондон, который казался ей лучшим место на Земле и её родным домом, где её ждали теплые руки матери, откуда бы она не возвращалась. Теперь этот дом был тюрьмой, где главенствовал ее жестокий отец. И мисс Россер с горечью понимала, как завидует сестре, которая живет так далеко от него. Она, вероятно, не писала письма в Лондон, ей некому было писать, даже Глэдис после отъезда она не написала ни одного письма.
– Ваш отец строг порой, мисс, – говорил Сид, – но он просто очень несчастен.
– Он был таким всегда, даже когда мама очень старалась, чтобы он был счастлив, – ответила девушка и решила напоследок прочесть написанное письмо.