Красс думал о своем… Он считал… Цезарь… Помпей… Помпей… Цезарь… А что он делает здесь?.. Кажется, Цицерон просил… Это – несущественно… Эта Клодия – очень интересная женщина. Какие бедра! Была прибыль по инсулам… Нужно послать к… как ее… Клодии… Нужно договориться… Можно, кстати, все переиграть… Отдать ей этого Целия…
Красс потер шею; стал слушать дальше…
– …Но если кто-нибудь думает, что юношеству запрещены также и любовные ласки продажных женщин, то он, конечно, человек очень строгих нравов – не могу этого отрицать… И в самом деле, когда же этого не было? Когда это осуждалось, когда не допускалось, когда, наконец, существовало положение, чтобы не было разрешено то, что разрешено?
– Вдоль Аппиевой дороги Красс распял 6000 гладиаторов!
– Кресты с обеих сторон! Я сам видел!
– Вот, вот Марк Лициний! Вот сам Красс! На коне! Смотрит, как этих животных распинают по его приказу!
Грохот ударов по гвоздям. Скрип деревянных перекладин. Удары! Скрип! Удар! Скрип!
– …но также и в объятиях и поцелуях, в пребывании на морском берегу, в участии в морских прогулках и пирах, так что она будет казаться, не говорю уже – распутницей, но даже распутницей наглой и бесстыдной, то что подумаешь… о каком-нибудь молодом человеке, если он когда-нибудь проведет время вместе с ней? Что он блудник или любовник? Что он хотел посягнуть на целомудрие или же удовлетворить свое желание?..
Но триумф мне не дали… Мне спасшему Рим от Спартака… Надо купить эту Клодию. Пусть привезут ее ко мне.
Цезарь прочел: «Я уже забываю обиды, нанесенные мне тобой, Клодия, отбрасываю воспоминания о своей скорби; твоим жестоким обращением с моими родными в мое отсутствие пренебрегаю; не считай, что именно против тебя направлено все сказанное мной». А-а, так вот оно. Чуден Цицерончик, чуден.
– Итак, если Целий сказал тебе правду, о, необузданная женщина, то ты сознательно дала золото на преступное деяние; если он не посмел сказать правду, то ты золота ему не давала.
Юпитер, какой осел! Ослик… Что я здесь делаю?..
И что? Поистине, странный вывод. Так много говорили о его мастерстве… У него проблемы с логикой… Мне нужно придумать что-то с решением… Я же был уверен, что он в состоянии сам обосновать… Еще и ночь из-за него не спать… Животное… Не мог нормальную речь подготовить!
– К чему мне теперь противопоставлять этому обвинению доказательства, которым нет числа?
Хоть одно! Тварь какая! Хоть одно!!!
Кальвин незаметно вытер пот со лба…
– …если только эта всесильная женщина, получив и уплатив один квадрант уже не сблизилась с банщиком.
– У меня есть 5 квадрантов! Я хочу быть на месте банщика!
– И я!
– И я!
Претор тихо сказал:
– Тишина.
– Ведь вы, судьи, уже давно понимаете, чту я хочу сказать или, вернее, чего не хочу говорить.
Зачем же так откровенно… Квадрант – четверть асса, мелкая медная монета… Лучше я бы имел дело с Клодией…
Красс внимательно слушал…
– Брак ее не был счастливым. Клодия подозревалась в связях с женатыми мужчинами. Кажется в их числе был оратор… Цицерон… и даже рабами. Пила. Играла. Её муж скончался при загадочных обстоятельствах; Клодия подозревалась в том, что отравила его.
– Что еще?
– Красс, после смерти Цецилия Метелла Клодия становится вдовой с приличным состоянием. У нее романы, в том числе, с поэтом Катуллом и с его другом, Марком Целием Руфом.
– И Целием… Любопытно…
И еще ночь… еще ночь среди распятых…
Острый гвоздь и доска.
Ночь не заканчивалась… Цезарь вернулся к Катуллу…
«Вдруг сбылось желание невозможное…
День такой – благословенный из золота и драгоценностей.
Чудо!
Снова Лесбии любовь! со мною она! невозможно, но сбылось!
Великолепно! сверкание жизни!
У меня есть счастье… Исполнены желания…
И у меня есть сердце…»
Ну, же, Катулл… Как, ты не умер…
Сухими губами не произносилось… мээ… мээээр…
«передайте ей…
На прощанье…
Со своими кобелями! сколько их сотен!…
А… и у них вырывает печень…
А… высохло мое сердце… ну, пусть забудет…»
Цезарь выпил… ночь не заканчивалась…
Про меня! Про меня! Чудно, Катулл! Друг, ты дал мне своего часть бессмертия!
Клодий катался по полу… Он стучал кулаками… он разбил их в кровь… Клодий ударил головой о мраморный бюст – теперь он весь был в крови…
– Я убью его! Разорву его зубами!!! Ты осмелел! Ты осмелел?! Марк Туллий… Т-ты…
Фульвия смотрела на мужа – глаза ее сверкали. Внезапно она набросилась на Клодия и стала душить его в объятиях… перемазалась его кровью… как дикая менада, она стала слизывать его кровь… Клодий застонал… наслаждение от губ и языка Фульвии победило ненависть к Цицерону… От дикой боли Клодий взревел – озверевшая Фульвия укусила его… Он ударил ее по голове, вырывая у нее изо рта самого себя – ее губы были в крови – глаза у нее закатились – он перевернул ее – порвал столу… Ее белый зад…
Он тоже должен быть в крови… Пусть и она помнит о Цицероне!!!
Фульвия кричала… Она уже и не кричала… и не хрипела даже… какое-то шипение… Клодий скатился с нее и, задыхаясь, лежал рядом…
Помни, помни о Цицероне! И ты помни! И ты!
Претору Кальвину стало прохладно. Ночью в это время может быть очень холодно. Он ворочался уже долго. Не мог уснуть… Эта речь… Странная и неумная… Но противная сторона тоже не доказала… Безусловно, Целий – мерзавец… Понятно… Так что, за это его нужно убить?.. Сам… Пусть сам. Великий Цицерон… Marcus Tullius Cicerо – дурак; Целий – подонок… Красс… Это – другое дело. Не слишком блестяще, но весьма надежно, весьма… А к-ххмм… деньги Марка Лициния Красса… Это – другая тема… Совсем… А Туллий! Совсем безнадежен! Полный баран! Бедная Клавдия… Все-таки надо уснуть…
Прохладным утром…
Цезарь пригубил чашу. Посмотрел на Клодия…
Ужасно. Ужасно… Его били… Он бил… Какие-то пятна, похожие на кровь…
– Да. Ты проиграл это дело, Клавдий. Если хочешь… и тебе так будет легче, мы проиграли. Но это неважно. Более того, картина проявилась. Я не думаю, что Цицерон помешает, но трогать его не надо. Слишком много будет шума. Это – не нужно. А судьба его найдет.
– Я убью его.
– Все это понятно. Однако, не нужно. Более того, он опасен для нас обоих. Да, смешно, но «Марк»… буква «М»… Кстати, Клавдий, некий Милон – у него твои замашки…
– Я слышал о нем.
– Да… Милон… Titus Annius Milo… Послушай, главное, Красс будет не с ним. Я еду в Луку. Передай привет Клавдии… Кстати, это что, правда, Фульвия ходит с ножом на столе?..
– Да, я дал ей… Чтобы помнила о Цицероне… Всегда. Удачи в Луке!
– Фортуна с нами.
Страх… ужас и страх…
…возможно, я зря спасаю Цицерона… напрасно… рискую Клодием…
Марк Туллий… не самый приятный человек в мире… Мягко говоря… злодей или герой… в равной степени… И может стать и тем, и другим… Но какие мысли… Мягкий диктатор во главе республики… Принцепс… Очень интересно. Невероятно. Я уже думаю над этим. Я услышал его.
Но это его построение… Он думает о себе… Или о… Мягкий Сулла… Он совсем не боится крови… Не обо мне, конечно.
Он очень опасен. Возможно, мог бы стать организатором заговора… Об этом никто бы не догадался… Энергичных, нерешительных, очень решительных, слабых, сильных – он нашел бы любых. А им бы даже не пришло в голову…
Марк… буква «М»…
Проклятый Клодий! Из-за него я тогда покинул Рим…
– Кто это?..
– Даже не знаю. Безумец какой-то…
– Посмотри на его бедную и грязную одежду!
– Смотри, он пристает к случайным прохожим… Молит о чем-то…
Мне пришлось уйти в изгнание и покинуть Рим. И все… все… было конфисковано.
Теперь я сказал про них, что хотел! И про брата, и про сестру! Мерзкая Клодия!!!
Они смешали меня с грязью… Посмотрим, что теперь будет с ними… Подождем…
А… А тогда я хотел… хотел… броситься на меч… Тупое лезвие… С черной ржавчиной… И – и неострое… Холодное.
Милон, Милон… Он убьет Клодия. Он убьет для меня Клодия… М и л о н.
Но больше всего я ненавижу Цезаря. Так же, как Катилину.
Зря я тогда отпустил Цезаря… Ничего. Подождем…
Пора спать… А кто там жена у Клодия… Нека-аа-я Фульвия… Спать… Спать…
А я выиграл! Речь – блистательна… Vivere est cogitare… Спать…
Я управляю… вожжи… звери… в крови… кони в пене… вожжи… кровь… Форум…
Катулл увидел встающее солнце… Выпил снова…
Я являюсь, Цицерон, как ты говоришь, одним из праздных поэтов… поэзия стала для меня целью, а не средством прославления родины и воспитания сограждан… Какой ты молодец!
Катулл выпил еще фалернского, переждал вопли, вытер лоб и начал в какой-то там еще раз читать:
«О Марк Туллий! О ты, наиречистейший самейший!
Из всех Ромулян!
В прошедшем, настоящем, будущем!
К ногам падаю тебе к твоим наинижайше.
Я – Катулл, уж хуже и быть не может! жальчайший поэтик. хужее из всех, кто поэты!
А ты лучшее всех сколько ни есть прочих адвокатов!»
Собутыльники в восторге вопили:
– О! Цицерон! О отец отечества! О pater patriae!!!
– Давайте же повеселим и Катулла! Послушай же, что сделал с тобой Марциал:
Gaius Valerius Catullus вопит:
«Non amo te, Sabidi,
nec possum dicere – quare;
Hoc tantum possum
dicere: non amo te».
– Да?.. Чудно! А теперь хором:
«не люблю тебя, Сабидий!
Как? За что? Чего? не знаю.
Но… Знаю! Знаю!
не люблю тебя!»
Обнаженная женщина подошла к ночи…
Черный бархат протянул ей свои объятия…
Клодия… Клодия…
Odi et amo. Excrucior!
Клодия…
Клодия…
Ненавижу и люблю…
Ненавижу и люблю…
Ненавижу и люблю…
Муука!…
Клодия…
Odi et amo. Quare id faciam, fortasse requiris. Nescio, sed fieri sentio et excrucior.
Клодия… Клодия…
Ненавижу и люблю
люблю… Ненавижу… люблю.
Как?..
Не знаю…
Никак.
Му-ука…
Odi et amo.
Клодия.
Смерть в Риме
(комментирующий текст к «Речь»)
Аппиева дорога ведет в Рим. Она привела в центр мира тех, о ком мы будем говорить. Их имена известны. Все они рвались к власти. Это были разные лики власти, но каждый из них достиг своего. По странной, возможно, нелепой случайности кроме непомерной тяги к власти их объединяли две буквы. Буква «С», с которой начинались их имена, и буквы «М», с которой приходил их конец. И все они были связаны друг с другом.
Кориолан – Gaius Marcius Coriolanus, Publius Clodius Pulcher – Клодий, CLODIA PULCHRA TERTIA – Клодия, Marcus Tullius Cicero – Цицерон, Appius Claudius Caecus – Аппий Клавдий Цек, Appius Claudius Crassus Regillensis Sabinus – Аппий Клавдий децемвир, Gaius Valerius Catullus) – Катулл, ну, и Gaius Iulius Caesar…
И еще другие. Тоже на букву «С». Мы еще поговорим и о них.
Итак, в середине апреля 56 года до нашей эры в Луке (сейчас этот город называется Лукка) должны были встретиться триумвиры: Gaius Iulius Caesar – Гай Юлий Цезарь, Марк Лициний Красс – Marcus Licinius Crassus и Гней Помпей Великий – Гней Помпей Магн – Gnaeus Pompeius Magnus. Эти люди в Лукке определили судьбу Рима – судьбу мира.
Но до этого двое из них, возможно, встретились в суде: Цезарь в качестве зрителя, а Красс – представителя одной из сторон – Марка Целия Руфа. Вместе с Крассом в деле с речью выступил Цицерон – Marcus Tullius Cicero. Выступали они против Клодии – CLODIA PULCHRA TERTIA, которую представлял в суде ее брат – Publius Clodius Pulcher – Клодий.
Дело слушалось 4 Aprilis – перед претором Гнеем Домицием Кальвином. После защитительной речи самого Целия говорили Марк Лициний Красс и Марк Туллий Цицерон. Опровергалось обвинение Целия в попытке отравления Клодии.
Скорее всего, когда Цезарь увидел Красса и Цицерона вместе, это было для него не самым приятным сюрпризом. Не очень обрадовался, вероятно, и Красс, заметив Цезаря. Им предстояла встреча в Луке с Помпеем, и Цицерон не попадал в такой расклад. Но почему он вместе с Крассом? Почему Красс вместе со своими деньгами и Цицероном в одном деле в суде? Что их связало? Не распадется ли, в этом случае, триумвират?
Красс выступал в суде и делал это неоднократно и вполне успешно, но не эти выступления сделали его знаменитым. Этот человек спас Рим, а, возможно, и мир от кровавого восстания Спартака. Впрочем, распяв тысячи рабов вдоль Аппиевой дороги, Марк Красс вряд ли существенно обогатился. А ведь он был знаменит своим несметным состоянием. Вот как он его приобрел… Во время гражданской войны в противостоянии Марий – Сулла, Марк Лициний весьма пригодился сулланцам у стен Рима – сражение у Коллинских ворот. Вначале Сулла уступал, но благодаря Крассу, командовавшему правым флангом, марианцы потерпели полное поражение. Потом, когда пришло время проскрипций, говорили, получило начало богатство Красса. А потом… далее, пришло время большого бизнеса, вполне современного – Красс занялся девелопментом. Недвижимость, строительство и эксплуатация жилых домов; сдача их в аренду – он достиг огромной власти. Похоже, он был первым в этом деле в истории. Это объединение власти капитала и власти авторитета могло напугать и уж точно насторожить Цезаря.