– Вот гады, взяли и своего же гусянкой перепахали! – ругаюсь я, видя кусок мяса в обрывках формы. Винтовка тоже не похожа больше на оружие, труба ствола да пара щепок от приклада, вот и все, что осталось от немецкого снайпера.
Спустя пару минут меня находит Нечаев. Рука на перевязи, голова забинтована. Оглядев его со всех сторон, просто раскрываюсь и отдаюсь в объятия еще одного хорошего человека.
– Жив, курилка?! – орет мне Нечаев. – Ну вы и дел тут наворотили!
– Как сам? – игнорируя восторженные возгласы командира, оглядываю его небольшую, но сильную фигуру.
– Да порядок, ты сам-то как?
– Петрухе досталось, контузило вроде, кровь из ушей течет, – сокрушенно отвечаю я.
– Где он, у меня бойцы в санбат идут, тяжелых понесут, могут и твоего подхватить.
Иду назад в дом и нахожу Петруху сидящим возле стены. Видок у братишки еще тот. Лицо белое, руки подрагивают, и волосы… черт, да он весь седой. А у него такой чубчик красивый черный был… Надо бы на себя глянуть, может, и сам не лучше.
– Братушка, пойдем, – я помогаю напарнику встать и поддерживаю под руку.
В санбат я Петю не повел, ребят туда много шло, отправили с ними. Ладно, может, ему просто отдохнуть надо и придет в себя. Сами с Нечаевым обходим оставшихся.
– Вот, Иванов, был у меня взвод, дали роту, а она опять в тот же взвод превратилась, буквально за сутки.
– Война, командир, чего сделаешь, – вздыхаю я.
– Интересно, резервы-то вроде есть, дадут ли нам бойцов еще, или как?
– Скорее с соседней ротой соединят, там, я слыхал, меньше двадцати человек осталось, кстати, командира там убило еще утром, – отвечаю я. – Разговаривал тут с парнями, у них на самом деле с составом песец, они на соседней улице стояли, там их танками всерьез «покатали».
– Это ты к чему? – насупился Нечаев.
– Да не смотри так, да, думаю, тебя и поставят «рулить» сборной солянкой.
В принципе, так и вышло. Только Нечаев попросил у комполка меня на взвод поставить, а тот не согласился и прислал молоденького мамлея да старшину, лет сорока пяти. Я даже обматерил сначала лейтеху.
– Нафиг ты вообще заикнулся? Ты командир роты, в которой всего сорок два бойца, какие еще взводные???
– Да не ори ты, они в штабе полка сами сказали, что командиры нам необходимы, я и предложил тебя. Тебя-то я знаю, уверен, что взвод ты потянешь легко, да и роту бы смог…
– Я боец, мне некогда командовать и думать за кучу бойцов, – ответил я и сдернул с глаз долой.
Пока две роты из нашего полка, пришедшие нам на смену, отражали очередную атаку, мы отдыхали. Точнее, перезнакомившись с бойцами, которых влили в нашу роту, занялись кто чем. Чинили разорванную одежду, штаны у всех были дыра на дыре, чистили оружие, снаряжали магазины, это те, у кого автоматическое было. Новый командир нашего взвода был именно тем старшиной в годах, поладить вроде с ним смог, но если честно, я стал бояться за бойцов. Дело в том, что старшина оказался усталым, битым жизнью и войной человеком, если по-простому, ему просто было уже ничего не нужно. Он один из тех немногих, что воюет еще с сорок первого, да и немолод уже, уставший человек. Когда я обратился к нему с предложением, то, мягко говоря, разочаровался.
– Товарищ старшина, может, сходить окрестности осмотреть?
– Чего их смотреть? Полезет немец на нас, будем воевать, сиди, где сидишь! – был его ответ.
– А если они нас обойдут под шумок, опрокинут соседей и вылезут нам в тыл, то…
– Тебе чего, боец, больше всех надо? Хочешь – иди, не держу. Попадешься фрицам, скажу, ушел самовольно. – Вот так.
Надо ли говорить, что я, конечно, пошел к Нечаеву. Вот от такой усталости и нежелания проявлять инициативу так много и потеряли с сорок первого. Командир поругался чуток и одобрил мое предложение. Жаль, Петрухи нет со мной, привык я к нему, двое суток плечом к плечу воевали. Это вовсе не шутка, это тут уже реальный срок. Многие и часа не живут, не то что сутки или двое. Вон у нас, от двух полноценных рот, а нас перед самой погрузкой на баржи доукомплектовали, осталось чуть больше сорока человек, вот тебе и пара суток. Радует одно, фрицев мы угрохали раза в два больше, точно, абсолютно уверен. Помню, в той жизни постоянно усмехался, читая сводки о боях, в которых всегда наших гибло меньше, чем фрицев, по крайней мере, в тех боях, где наши оборонялись, а фрицы пытались штурмовать. Конечно, тут и руководство и командование занижали реальные потери, и наоборот завышали потери противника, но сейчас убедился, много гибнет у нас людей, но немцев больше. Вон, даже по винтовкам посчитать, слышал, как Нечаев отчитывался, около сотни захвачено, а ведь это только те, из которых стрелять можно, есть и раздолбанные в хлам. Я так думаю, что ротный если и приврал, то совсем немного, доложив, что убито до батальона солдат противника и уничтожено десять танков.
Взяв одного паренька, из остатков еще тех, что прибыли в город вместе с нами, мы отправились на прогулку. Просто разведкой это не назовешь, пойдем-то по нашим позициям. Пробираясь где подвалами, а где по развалинам, мы обходили дом за домом. Вдобавок к этому осмотру находили оружие и боеприпасы. Через полчаса найденные винтовки решили оставить где-нибудь прямо тут, укажем в донесении точное место, просто их набралось такое количество, что было уже тяжко их таскать. Вот патроны пока несем с собой, их много не бывает. Нашли пулемет, станковый «Максим». Колес на станке нет, но сам вроде целый, тоже оставили в том же доме, где нашли, только к выходу подтащили.
Проходя мимо пары разрушенных домов, услыхал откуда-то справа голос:
– Замри, боец! – я инстинктивно сделал еще шаг и замер, правда, нового напарника пришлось ухватить, не сразу сообразил.
– Не шевелись! – голос был требовательным, но не злобным.
– Что случилось? И где вы вообще? – спросил я.
– Вы хрен ли на мины выперлись? – тот же голос, но уже с иронией.
– Как это? – не понял я и посмотрел под ноги. Вроде ничего не видно.
– Вот так это! – передразнили меня. – Три метра от тебя, да левее смотри! – Я пригляделся, ну ни хрена себе, сказал я себе! Вот это дура лежит.
– Она хоть и противотанковая, но мало ли… Давай назад помалу, там мы уже «прибрали».
Выйдя с «минного поля», познакомились с саперами из нашей же дивизии, только с другого полка. Ребят отправили на разминирование одной из улиц. Тут в одном из домов фрицы сидели, обложились вокруг минами и были вполне спокойны. Наши им кусок стены у дома рванули и через дыру оказались в доме. Зачистив фрицев, начали снимать и мины, а что, нам все сгодится.
– Здесь и дальше по Пензенской в сторону Солнечной не ходите, тут и мины, и снаряды «не лопнувшие» остались, мало чего, – напоследок сказали нам.
Так прогуливаясь, через два часа вернулись в расположение. Отчитавшись командиру, заставил на нарисованной им же карте отметить и мины, и дома, где оставили оружие. В полк Нечаев с докладом пошел сам, тут все сейчас рядышком, даже комдив где-то рядом расположился. Делать вроде особо было нечего, те роты, что нас сменили, пока держатся, завалился спать. Нечаев, вернувшись через час, разбудил, собака злая.
– Нами пополнят те роты, что впереди стоят, – грустно сообщил командир.
– Ясно, не грусти, командир, где наша не пропадала? – хлопнув по плечу лейтеху, усмехнулся я.
– Я тут представления на всех подал, да, похоже, похерят, они там такие все злые сидят, что аж пар идет, кипят как чайники.
– Ну, так фриц-то нам пока дает прикурить, сами вперед продвинуться не можем, их ведь тоже шкурят будь здоров.
– Да все я понимаю, но сами же знают, с кем тут наступать? – развел руками ротный.
– Да уж, тут бы ш… оружие какое-нибудь специальное… – сделав вид, что задумался, я замолчал. Блин, чуть ведь не ляпнул «Шмелей» бы сюда, штук так десять на бойца, вот бы повеселились. Знатный «выкуриватель» противника из укрепленных огневых точек. Из размышлений меня вырвал голос Нечаева.
– Впереди будет очередной дом, укреплен всерьез. Там и орудия стоят с одной стороны дома и пулеметов в окнах тьма, комдив ставит задачу завтра его отбить силами нашего полка, а полка-то нет давно. Фрицы в нем вкруговую сидят, мимо не пройти никак.
– Чего, на убой погонят? – прямо спросил я.
– Я не знаю, – опять вздохнув, ответил командир. Переживает парень, сам-то погибнуть не боится, людей жалеет. Писем вон написал родным погибших за эти два дня, в планшетку не убираются. – Ребята из соседнего полка сто вторую штурмовали…
– Ясно… – снял каску я.
– Чуть не полк положили, немца выбили, а их через час оттуда все равно сковырнули. Бодаются на склоне, остатками, подкреплений не дают.
– Командир, а взрывчатка есть? – Мне тут в голову пришла мысль. Точнее, вспомнились рассказы о битве в Сталинграде, которые читал там.
– Много надо? – Ну, хоть не спросил зачем.
– Килограмм пятьдесят, может, больше, – задумчиво ответил я, ну откуда я знаю, сколько там будет нужно.
– Столько вряд ли найдем, трофейная вон есть, ящик лежит в подвале, надо?
– Я скоро, – подхватив автомат, я выскочил из комнаты.
Дойдя до «минного поля», я осмотрелся и, никого не увидев, крикнул:
– Эй, взрывотехники, есть тут кто? – кричать не опасался, фрицев тут точно нет.
Через минуту меня окликнули.
– Чего, соскучился, что ли? – тот же парень, что не дал нам недавно подорваться тут. Мы с ними в прошлый раз душевно посидели, даже чаем нас с Петрухой напоили.
– Дело есть, Ваня, – я спустился в подвал к саперам и просто вывалил им все, что придумал.
– Не, не пустит нас командир, – мотал головой сержант по имени Иван.
– Да ты мне так объясни, а главное, взрывчатки дай, сам все сделаю! – не унимался я.
– Сань, ну как я тебе дам? Нас же взгреют!
– Сам же говорил, что взрывать тут нечего, и так все разрушено? – удивился я. – Мне ведь для дела надо, ну сам подумай…
– Как я тебе сто килограммов отдам, ты в уме?
– Да верну я вам, наши получат и верну. У фрицев насобираем, сам тебе в клювике притащу, зуб даю…
Уговорил, конечно, уговорил. Спустя час мы с бойцами, я привел с собой еще троих, перли в расположение четыре ящика взрывчатки. Мне хватило получаса, чтобы запомнить ЦУ саперов. Осталось придумать, как подойти к дому. Нет, ясен пень, что ночью, но у них там часовые и вообще… Спасало пока только одно, в сентябре-октябре город хоть еще был похож на самого себя, чуть позже, в декабре, да и перед самой капитуляцией, тут чуть ли не поля будут между домов. Сейчас вон метров по пятьдесят-семьдесят между домами, а будут скоро «Кутузовские проспекты», вместо дворовых улочек, это так, для аналогии.
В два часа ночи выползли в направлении дома, занимаемого противником. Договорившись с Нечаевым, что тот с первым взводом обозначит атаку с фланга, мы пошли с противоположной стороны. Темно между домами, как в заднице, не, темнее. Там у фрицев хорошо, они ракеты запускают, а тут хоть глаз выколи. Хотя чего это я? Лучше бы вообще везде было темно, прошли бы вообще не парясь. Когда началась атака Нечаева, слева стало довольно светло. Немчура отвечала минимум из четырех пулеметов, орудия вроде молчат пока. Моему удивлению не было предела, когда я увидел траншею, ведущую прямо к нужному дому. В траншее, конечно, противник сидит, но я отсюда вижу, что их там немного. Мы сидим за углом бывшего дома, что стоял в пятидесяти метрах от немцев, тут сейчас все разбито.
– Эй, бойцы, у кого нож есть поприличнее? – спросил я тихонько у ребят, что шли со мной, наверное, на смерть.
– Держи «свинокол», – один из парней протянул мне такой же, как у меня, гансовский тесак от «маузера».
Отдав ребятам ППШ и проверив трофейный пистолет, эх, глушитель бы мне, зажал оба ножа в руках и пополз вперед. Да, я решил попробовать вырезать тех, кто сидит тут в траншее. Окоп противник вырыл между двумя домами, и в том, что справа, никого не видно, надеюсь, что стену в тот дом фрицы не пробили. Пока наблюдал, разглядел шесть пехотинцев при одном пулемете, попробуем, не страшнее, чем тогда, когда дом зачищали. Соскользнув в окоп, убедился, что хода в соседний дом нет, и сел на колено. Ну, приступим, помолясь. Нечаев там что-то увлекся, уж не всерьез ли в атаку пошел, с него станется. Фрицы отвечают активно, ракеты, постоянно взлетая, освещают все вокруг мертвенно-белым светом. Крадусь медленно, а сердце того и гляди из груди выпрыгнет. Почему я вообще решил, что смогу пройти по траншее? Так она имеет несколько изгибов, немцы все по науке делают. Специально так сделано, чтобы не простреливалась вся с одного конца. Первый угол, он совсем небольшой, градусов сорок, может, меньше. Каску я снял вместе с автоматом, выглядываю, ага, стоит себе пара непуганых гансиков, глазеют на своих товарищей, что ведут перестрелку с бойцами РККА. Вдруг оживает пулеметчик, находящийся тут же, в траншее. Под это дело выскальзываю из-за угла. Фрицы напряженно вглядываются туда, куда стреляет пулемет, стоят хорошо, один за другим. Ножи у меня в руках, поэтому хватать фрица за голову я не буду. Просто хреначу правой со всей дури ему нож в бочину. Немец выгибается назад, открывая горло. Левой чиркаю ему по кадыку, и тот не успевает вскрикнуть, но стоящий впереди все равно что-то услышал и оборачивается. Я уже выдернул нож из трупа, ага, сдох, собака, и кидаюсь на второго. Тот с винтовкой, развернуться быстро у него не выйдет. Фриц, понимая, что не успевает, вытягивает винтовку в руках, в надежде защититься. Прямой ногой бью куда-то в живот, солдат опускает винтовку, прижимая ее к низу живота, ага, так я тебе между ног попал? Ну, извини, я не специально. Снизу вверх вгоняю клинок в грудь. Хруст разрываемой шинели не слышен, пулемет все еще долбит короткими очередями. Минус два. Иду дальше, оставшиеся четверо стоят все вместе, больше ножом уже снять никого не получится. Убираю ножи и тяну пистолет, ну, фашистская железяка, вся надежда на тебя. Высовываюсь из-за очередного угла и встречаюсь глазами с немцем. Тот, видимо, просто обернулся, и как раз я вылез. В грохоте пулемета выстрелы из пистолета почти утонули. Разрядив всю обойму, оглядываюсь, судорожно меняя магазин. Насторожатся немцы из-за того, что пулемет замолчал? Вопрос на миллион. Он ведь вообще-то не сразу в бой вступил, да и прерывался иногда, надеюсь, не всполошатся. Пробираюсь дальше к дому, предварительно помахав руками своим. Надеюсь, дотащат ящики втроем.
Еще наблюдая за траншеей, отметил то, что в окнах, что расположены с торца здания, никого не видно, и пока я тут фрицев резал, в меня никто не стрелял, уже хорошо. В стене была проделана большая дыра, для прохода внутрь, туда я не пойду, только загляну посмотреть, нет ли кого-то рядом. Вроде тихо, вход завешен куском брезента, какие, блин, упыри, даже ширмочку повесили. Взглянув назад, увидел своих, уже в окопе, хорошо. Нам нужно проползти под самым носом у немцев, подкапывая ямки и закладывая взрывчатку. Шнур только короткий, всего метров тридцать, значит, буду делать разной длины, а поджигать по очереди, а как еще? По-другому не придумал.
Ползти под стенами дома, из которого идет ожесточенная стрельба, полбеды, пугает еще и то, что кто-то из наших, забыв про инструкции Нечаева, может вниз пальнуть и нас зацепить, будет больно об этом вспоминать. Ребятам строго приказано стрелять не ниже окон первого этажа, кстати, пули, щелкающие о кирпичи над головой, оптимизма не добавляют. Трясет всего, аж зубы стучат. Да еще и в туалет приспичило, твою мать, терпи! Впрочем, мокрыми штанами тут никого не удивишь, станет невмоготу, напрудишь и в штаны. Это ведь только в кино никто в туалет не ходит, оружие не чистит и не перезаряжает, на самом деле и по-маленькому, и по-большому хочется регулярно.
Дожидаюсь первого бойца, что тащит ящик. Вдвоем тут нам не развернуться, показываю ему на лопатку, тот кивает и оборачивается к остальным.
Все помнят инструкции, я иду первым, мне и ползти дальше всех. Мы заложим под фасад четыре ящика и рванем. Даже если дому это не повредит, то хотя бы ошеломить фрицев удастся. Почему просто не пошли зачищать дом через подвал, раз все равно близко подошли? Так там чуть не рота противника, тихо все равно не получится, перещелкают как зайцев. Ну, не может мне всегда так везти! Поэтому и решили рвать. Если, как сказали саперы, обрушится фасад, потянув за собой и части стен, и перекрытий, надеюсь, что хотя бы половину врагов мы тут похороним.