Кир спокойно рассказал ему о своем плане отделиться от Мидии, сообщив, что не хочет вовлекать в заговор жену и посвящать в свои решения мать. Состоялся особо доверительный разговор равных, что польстило вождю. После недолгих раздумий вождь сказал:
– Я согласен, но захотят ли войны с сильной Мидией мужи моего племени… Это грозит опасностью их женам, их детям.
– Прикажи всем собраться в поле и пусть захватят с собой серпы! – приказал молодой царь.
Марафии пришли. По приказу царя они, словно замыленные лошади, рубили тростник и кусты до самой ночи, и этот тяжкий труд не на шутку их утомил. Даже разозлил. Но замысел царя имел продолжение. К тому времени пришел обоз с яствами и вином. Царь объявил о начале пира. Все наелись досыта, хмель ударил в головы.
– Ну что, мои верные марафии, что вам понравилось больше: обременительный рабский труд или праздничный ужин?!
– Конечно, пир, царь! – в один голос ответило племя.
– Так отделимся от Мидии, перестанем быть рабами Астиага. Хватит кормить их до пуза, не дадим им ничего более и заберем их добро! Будем вечно пировать?! Вы пойдете со мной на войну!
– Война! – одобрительно закричали воины.
– Ты молод, но знаешь, как завоевывать сердца сторонников! – признал вождь.
Марафии и пасаргады, а за ними все племена в скором времени должны были объединиться и пойти войной на своего зажравшегося сюзерена. Персы больше не будут платить дань мидянам. Это сказал Кир – царь персов и мидян.
– А твоя мать взаправду не знает о восстании? Она же дочь Астиага? – все же спросил напоследок глава племени, когда Кир собрался в Пасаргады.
– А я его внук, которого он хотел убить, – дал ответ Кир.
– Значит, все действительно серьезно. Месть – это славно! Веди, царь! – кивнул удовлетворенный вождь.
Война началась с посла.
Посол персов прибыл в Экбатаны и, представ перед Астиагом, передал слова своего царя:
– Отныне царь персов не считает себя вассалом Мидии!
Астиаг нервно захихикал и приказал Гарпагу снаряжать войско в поход.
– Уничтожь бунтовщиков! Всех. До единого.
Вельможи ждали именно этого указа: Астиаг, видимо, действительно считал себя неуязвимым, за долгие годы правления так и не научился распознавать людей, коль доверил подавить восстание человеку, который ненавидел его больше всех.
Глава 12. Восстание персов
Как только царь мидян узнал, что Гарпаг предал его и войско развернулось, то посмотрел в глаза вельможам. До него быстро дошло: они знали, что замыслил его доверенный военачальник. Значит, они все лицемеры! Столько лет Гарпаг играл беспрекословное подчинение, и царь не заметил лицедейства. Но какое искусное притворство!
Все эти годы Гарпаг вел себя безупречно, понимал царя с полуслова, пресекал любые попытки нарушить царский покой. Он ходил за царем тенью и не молвил ни слова, ничего никогда не просил, а однажды согласился выпить яд для доказательства своей преданности по первому требованию царя. Астиаг передумал. Пожалел столь верного пса. Выходит, зря! Выходит – он ошибся, просчитался. Гарпаг вынашивал план мести глубоко в душе, не обнаруживая себя ни мимикой, ни жестом.
Заподозрить Гарпага в измене не смог бы даже самый подозрительный правитель, такой как Астиаг. И вот царя оболванили, обвели вокруг пальца. Как олуха! Его предали. И на Экбатаны надвигается объединенная армия персов и мидян с юга, а на Армянском нагорье восстали армены под предводительством предателя Тиграна Ервандуни, провозгласившего своим царем самозванца Кира.
Никому нельзя теперь доверять. Знать и маги всегда были обузой. Он сам соберет новое войско и поведет его на бунтовщиков…
Паника давно улетучилась вместе с юностью. В моменты смертельной опасности престарелый царь Астиаг умел проявлять терпение. Скоро в верные фаланги мидян влились каппадокийская конница и наемники – лучники Элама. Царь Астиаг повел армию навстречу персам.
Тактика ведения сражения у персов хромала. Гарпаг не смог убедить вождей подчиняться ему на поле битвы, Кир же взирал на все с колесницы, Гарпаг сдержал молодого царя от необузданной попытки самому ринуться в гущу сражения.
Мидяне Астиага одержали верх, потеснив фланги. Но враг был измотан. Персидский флаг все еще развевался над колесницами, но горн протрубил отход в Пасаргады. Астиаг решил преследовать отступающих персов, невзирая на отсутствие осадных орудий и башен.
Спрятавшись в крепости, Кир держал оборону. Мандана увидела отца с крепостной стены и спросила Кира:
– Почему ты не сказал мне? Теперь мы погибнем.
– Пока мы сражаемся, мы живы! – ответил матери Кир.
Рядом стояла его жена Касандана и жены знатных воинов. Они пристыдили своих мужей:
– Зачем вы привели мидян к нашим стенам, вы хотите, чтобы тела ваших жен были отданы на поругание, а ваши дети стали рабами? Или вы не персы?! Вы забыли, что персы не бегут с поля боя?!
Исход сражения решили те, кто всегда откупался от битв. Оседлые племена, платившие Киру дань, чтобы не участвовать в войнах, укрыли воинов Гарпага, которых Кир не пустил в город. Они ударили в тыл Астиагу.
В стане мидян началось брожение, знать использовала шанс и скрутила Астиага в его шатре, чтобы выдать Киру. Вельможи, включая того, что сообщил Гарпагу о зловещем ужине с его сыном в качестве деликатеса, рассчитывали на то, что Гарпаг похлопочет за них.
Гарпаг пощадил всех вельмож, сдавшихся в плен, кроме старого друга, вспомнив, что именно он стал черным вестником его горя. Он заколол его на глазах изумленных сородичей.
– Трон Мидии твой! – поклонились вельможи персидскому царю.
– Он мой по праву, – ответил Кир.
– Разреши я казню Астиага собственноручно, – попросил Гарпаг.
– Я не стану убийцей своего деда и отца моей матери. Он отправится сатрапом в Парфию. Это теперь тоже моя земля, – изрек милосердный царь.
– Но это же опасно. Могут найтись люди, кто попытается вернуть его на престол.
– Это смог бы сделать только ты, Гарпаг. Но тебя я назначаю полководцем и приказываю идти на Элам. Немедленно. Объяви Эламу, что отныне это провинция Персии, и возвращайся только с хорошими вестями. В Сузах будет моя зимняя столица, а летом я буду жить в Экбатанах. Ты же будешь подавлять бунты в сатрапиях и усмирять непокорных. Ты – лучший военачальник и опытный стратег. Сегодня ты еще раз доказал это. К тому же мой приемный отец Митридат не раз рассказывал мне, как ты осаждал Ниневию. Ты нужен мне в этой роли.
Таков был приказ царя. Он обрекал Гарпага на вечную войну в интересах Персии и удалял от двора подальше от интриг! – Кир сообщил об этом в присутствии персидских вождей, которым понравилось то, что они услышали. К тому же Кир призвал персов составить ему компанию и отправиться в столицу мидян за трофеями.
Никто не посмел бы ослушаться молодого царя, коль ему подчинился могущественный Гарпаг.
Мидянскую знать в Экбатанах Кир хотел разбавить персами. Он строил империю, в которой не будет предвзятости в отношении к людям, а почести будут раздаваться за доблесть, а не по праву крови.
– Я чувствую тяжесть в чреве. Может, это твой сын? – сказала Касандана собирающемуся в дальний путь Киру.
– Я счастлив, – погладил супругу Кир. Но ей показалось, что муж как-то холоден.
– Тогда возьми меня с собой.
– Нет. Война только начинается…
Глава 13. Крез и оракул
Известие о поражении Астиага от дикого перса казалось невероятным. Царь Лидии Крез успел наладить связь с вавилонянами, Египтом и самым могущественным полисом Эллады, Спартой.
Все считали перса выскочкой и не сомневались, что право на трон Мидийской державы имеет теперь только Крез – родной брат покойной жены Астиага.
Союзники рекомендовали выступить против Кира немедленно. Лакедемоняне должны были прибыть из Спарты через несколько месяцев, спартанские архагеты-предводители обещали поддержку гоплитами, правда, в Спарте одновременно правили два царя, Крез никогда не понимал диархии, но лакедемоняне прослыли верными союзам. Набонид, царь Вавилона, также собирался выступить на стороне Креза, но сослался на неотложные дела по строительству храма богу Луны, гарантируя, что, закончив стройку, присоединиться к дележу лакомых кусков персидской земли, Элама и Бактрии.
Всем не терпелось поделить Киликию, Каппадокию и другие вассальные царства павшей в одночасье Мидии сообразно своим аппетитам.
Крез считал, что нужно действовать, пока вельможи в Экбатанах не раскопали какой-нибудь древний манускрипт допотопных времен царя Фраорта или в окружении самозванца не состряпали лжезавещание Астиага, где бы тот отрекся от престола в пользу внука-полукровки. И хотя Кир являлся родственником и Крезу, царь Лидии предпочел назвать его самозванцем, а его отцом Крез объявил пастуха из Каппадокии.
Так было выгоднее, ведь лидиец был уверен, что Кир слаб. В том же, что Астиаг не жилец, Крез не сомневался, хоть до него и долетели слухи о великодушии перса. Однако разве присуще дикарям такое качество, как милость?
Перед выступлением Крез, будучи самым суеверным из здравствующих монархов, послал своих гонцов в Дельфы и Амфиарай, а также в ливийскую Аммону. Оракулы провозгласили в один голос, и это зафиксировали писцы:
«Царь, как только ты перейдешь реку Галис, Великая империя падет!»
Обрадованный известиями от прорицателей, Крез направил войско в Каппадокию, надеясь разрушить Мидию в кратчайшие сроки. Лидийцы с набега взяли Птерию и развернули там лагерь, откуда стали совершать ежедневные набеги на другие каппадокийские города. Царь позволил грабить и жечь, насиловать и убивать, захватывать урожаи, скот и другие припасы, не трогая лишь лошадей. Славные лошади Каппадокии требовались для его мощной конницы.
Захватчики отправляли в Сарды многочисленные табуны лошадей и вереницы рабов, в числе которых оказались приемные родители Кира. Их дом в Птерии был разрушен, престарелые Митридат и Спако были доставлены во дворец, но Крез не потрудился встретиться с ними и приказал определить в темницу, не веря, что от этих оборванцев будет прок в качестве заложников.
Крез, так чтивший оракулов, на самом деле неверно истолковал пророчества. Под великой империей, которая должна была разрушиться, могла иметься в виду и его Лидия. Эллины воспринимали ее как богатейшую из стран, а Креза как сюзерена многих городов Эллады. Он не учуял беды и в старом пророчестве о муле, а ведь вьючный мул – это помесь кобылы и осла…
Нега гарема и ложе, укрытое прозрачной органзой, не остановили Кира, когда из Каппадокии пришла весть о войне. От отринул устои храма Анахиты, не одарив сладострастных мидянок ничем, кроме презрения. Кир не стал дожидаться Гарпага, только послал приказ в Элам. Сам же выдвинулся в Каппадокию тотчас.
Пыль поднималась столбом. Кир, ретивый наездник, загнал вторую лошадь, устремившись в Птерию. Воины не поспевали за ним. Персидские племена и гарнизон Экбатан, присягнувший на верность новому царю, одинаково видели в молодом правителе силу и целеустремленность. Они чувствовали в его решительности страсть к завоеваниям, в его карих, как янтарь, глазах никто не уловил иного мотива. В Птерии стоял дом пастуха Митридата. Именно там жил спасший ему жизнь отец, а с ним вскормившая Кира мать… Спако! Она в опасности.
Сражение не было подготовлено. Лидийцы отражали стихийные атаки колесниц персов и мидян. Но городские стены провинциальной Птерии мало походили на надежные укрепления Сард. И тогда Крез приказал своим полководцам отступить. Он рассчитывал перезимовать в комфорте, а не на обезлюдевшем плато Каппадокии, дождаться в своей столице спартанцев и вавилонян, чтобы с утроенной силой вновь перейти пограничную реку Галис и двинуться прямо на Экбатаны.
Лидийцы ушли без преследования. Мелкие стычки с конными отрядами персидских лучников не в счет. Они беспокоили только фуражиров, но после того, как лидийцы приставили к караванам конвои – атаки легко отбивались.
Как только войско Креза вернулось в Сарды, царь распустил наемников из греческих городов. Плата им была высокой, а Крез умел считать монеты. Не только золотоносная река Пактол была причиной его богатства, еще экономия.
Крез был уверен, что времени для подготовки нового похода достаточно. Персы застрянут в Каппадокии надолго. Она опустошена, да и зима надвигалась. Не настолько же они упрямы, чтобы перейти через хребет и форсировать Галис прямо сейчас!
…Кир выл от бессилия, оказавшись на пепелище одного из небогатых домов. Рядом с царем выла собака, наверняка жившая в этом доме и терзающаяся отсутствием хозяев. По всему было видно, что и Кира она приняла за своего, ибо на других людей она злобно рычала и лаяла.
Вельможи Мидии крутились вокруг него, недоумевая. Царь рыдал, не скрывая слез. Что могло так расстроить повелителя?!
Гарпаг явился лишь к моменту отступления лидийцев. Персы не очень-то доверяли полководцу, думая, что он мог опоздать нарочно. Царь же не устроил допроса, предаваясь горю.
Увидев терзания царя, Гарпаг все же осмелился подойти и посоветовал не давать волю чувствам, так как окружающие могли бы заподозрить, что сожженные жильцы этого дома имеют к царю какое-то отношение.
Не стоит давать стервятникам пищу для размышлений…
Но Кир не внимал предупреждениям пришедшего не вовремя и снующего там, где его не просили, Гарпага.
Вождь марафиев заметил настроение своего царя и попросил Гарпага заняться войском и провиантом, а не советами.
– У царя Мидии и Персии Кира хватает советчиков! – твердо сказал поседевший от возраста вождь второго по силе персидского племени, ставший правой рукой Повелителя.
Гарпаг удалился. Похоже, новый царь, получивший трон благодаря его вмешательству в политику, не собирался признавать в нем мудрого знатока местных нравов и особенно темных душ знати ариев.
«Поделом же ему будет, когда гиены сожрут его и запьют ароматным вином…» – подумал Гарпаг, но тут увидел, что за ним бежит марафий.
– Стой, Гарпаг! – кричал он вслед.
– Что еще? Царь требует меня назад. Все-таки нуждается в моем совете? – развернулся Гарпаг.
– Царь приказывает немедленно выступать на Сарды.
– Как?! – возмутился Гарпаг. – Мы загнали половину лошадей, пока добирались сюда из Элама. Весь провиант, на который мы рассчитывали, лидийцы извлекли из хранилищ и увезли в Сарды.
– Верблюды, – молвил марафий.
– Что «верблюды»? – не понял Гарпаг.
– Если не хватает лошадей, для похода сгодятся и верблюды. Царь приказал идти немедленно.
– Когда?
– Прямо сейчас. Как можно быстрее. Так желает Кир.
– Он сумасшедший, – вырвалось с языка Гарпага, – Войско истощено, битва шла на равных. А там, в Сардах, Крез у себя дома. Он легко восстановит потери новым призывом вассалов.
– Мы идем на Сарды! – Это был голос Кира, не постеснявшегося оседлать мула. – Нет коней? Садитесь на верблюдов, разгрузите всех мулов – садитесь на них! Мы переправляемся через Галис и идем на врага! Там моя мать! Там мой отец! Они живы! Погонщик видел их в числе угнанных в рабство!
– Твой отец – покойный Камбис! Твоя мать – царица Мандана! – вмешались персидские вожди, не забывая при этом выполнять распоряжения царя, снимая мешки, тюки и бурдюки с вьючных животных, превращая их в средства передвижения воинов.
– Они живы! – не слушал Кир. – Я спасу маму! Быстрее! Вперед! Через Галис! Мы идем на Сарды!
Глава 14. Битва на равнине Тимбра
– Как здесь? Этого не может быть! Как они перешли через хребет и форсировали реку? – не поверил своим ушам Крез и помчался в сопровождении военачальников на крепостные стены, выстроенные вокруг горы Тмол, с которой открывался обзорный вид на речную долину и обширную равнину Тимбра.
Крез обомлел, когда разглядел стройные ряды войск Кира. Он не ожидал увидеть столь мощной армии так скоро. Теперь у Креза не было численного перевеса. Единственное, что успокаивало лидийского монарха – это малочисленность кавалерии пришельцев. Пехоте и лучникам персов не справиться с его всадниками… А если все же боги примут сторону чужаков, то отсутствие осадных башен не сулило персам ничего хорошего. Они застрянут здесь на пять месяцев и дождутся своей погибели от спартанских гоплитов.