В дополнение к пансори (pansori) хын (heung) часто присутствует при обсуждении пхунмуля (pungmul) (корейской народной музыкальной традиции, которая включает игру на барабанах, танцы и пение и которая «своими корнями уходит в dure (коллективный труд в сельской культуре)»)[50]. Идея сотрудничества и совместного труда, часто в сложных условиях, важна, чтобы понять, как возникает взаимопонимание и взаимозаменяемость между исполнителями и зрителями. Я считаю это состояние идеологическим и эмоциональным определением «живого» в этой книге. В продолжение этого тезиса я хочу сослаться на этномузыковеда Натана Хесселинка, который связывал понятие хын (heung) с понятием «живость и радость» и считал «дух соседства» и «чувство коллективной ответственности» мостиком, соединяющим оба понятия[51]. Многие современные деятели культуры, как и многие критики, сходятся во мнении, что успех корейской поп-культуры широко распространился благодаря способности Кореи свободно выражать свой хын (heung). Примечательно, что сами K-pop артисты рассматривают хын (heung) в качестве эмоционального посредника между человеком и окружающими людьми, между местными жителями и населением планеты, между прошлым и настоящим в качестве подпитки «живого» в K-pop культуре. Например, певица IU утверждает: «Когда я думаю о самульнори (samulnori) или мадангнори (madangnori), мне сразу приходит на ум – танец плеч[52]. Пожилые люди собирались вместе и ритмично двигали плечами вверх и вниз (под традиционную корейскую музыку). Возможно, популярность K-pop объясняется тем всеобщим возбуждением, которое возникает и передается каждому»[53]. Певица IU считает, что хын (heung) связан не только с музыкой и танцами, но глубоко пустил корни в общественную жизнь людей, а это уже социальный аспект «живого». В карьере других знаменитых K-pop исполнителей также прослеживается устойчивое отношение между K-pop и живым духом хын (heung), которого они достигают через обучение и работу. Химчан (участник бой-бэнда B.A.P) и G-Dragon (участник бой-бэнда BIGBANG) обучались в традиционных корейских музыкальных школах, прежде чем стать K-pop звездами. Неудивительно, что G-Dragon назвал свою сольную песню «Niliria» по мотивам известной народной песни из провинции Кенги в Южной Корее, а его товарищ по группе – Тхэян – использует самульнори (samulnori) как лейтмотив в своем музыкальном клипе «Ringa Linga», в котором многочисленная танцевальная группа исполняет жизнерадостный танец под традиционную корейскую ритмичную музыку с элементами корейского танца. Последний пример в особенности доказывает, что хын (heung) сегодня воспринимается мировой аудиторией как уникальное, исключительно корейское явление.
Корейское правительство всячески поощряет эту тенденцию, культивируя имидж страны и продвигая нацию через эмоциональное выражение хын (heung). Например, сайт Комитета Зимних Олимпийских игр в Пхенчхане 2018 года приводит свою версию значения хын (heung) и так характеризует национальную душу корейцев в разделе, названном «Дружелюбные корейцы»:
Уникальная культура Кореи еще не получила широкой известности за границей.
Корейская культура отмечена не только динамикой и усердием, что можно часто наблюдать в различных деловых и промышленных секторах, но также дружелюбием и страстью, которые рождают стремление корейцев к разнообразию. Корейская душа переполнена «heung», который ценит дружбу и страсть к жизни[54].
Дружба и страсть в этом случае являются частью коллективного опыта, составляющего ядро хын (heung): это торжество открытости сообщества, оптимизм, вовлеченность и живая импровизация.
Какой бы надуманной ни казалась связь между народной музыкой досовременной Кореи и K-pop культурой глобализированного XXI века, чувство общности и сопричастности, появляющееся из коллективного усилия согласованного труда, как раз является той силой, которая связывает разрозненные корейские музыкальные направления прошлого с настоящим. Другими словами, маленькая сельскохозяйственная деревня производит пхунмуль (pungmul), а глобальный мир потребляет K-pop и делает его сегодня одним из самых живых культурных явлений. Хын (heung) – понятие, которое существовало задолго до появления медиа, из него выросла K-pop культура, но озорной дух сообщества сохранился, и мы продолжаем его ощущать – через пиксельные экраны или во время непосредственного контакта на живом концерте, – он помогает нам воспринимать живой K-pop. Я полностью разделяю утверждение Сон Чи Э, бывшего генерального директора национального корейского телеканала Arirang TV, которая поставила многочисленные K-pop программы и которая считала хын (heung) ключевой характеристикой K-pop наряду с другими важными особенностями корейского характера, такими как kki (талант к организации зрелищного, развлекательного представления) и kkang (стойкость, выносливость и храбрость в преодолении трудностей)[55]. Хын (heung), возможно, родился в досовременную эпоху из живого взаимодействия между членами сообщества, но начал преобладать именно в цифровой век за счет совместного потребления информации в режиме реального времени, создающего близость пользователей, участвующих в потреблении K-pop культуры. Осмелюсь предположить, что врожденная любовь корейцев к пению и совместным тусовкам являются проявлением хын (heung) и характеризуют пхунмуль (pungmul) и K-pop. При этом я не пытаюсь защитить культурный эссенциализм, а хочу понять исторические и географические аспекты понятия «живой» в K-pop культуре.
Примечания по этнографии
Дух спонтанности, входящий в понятие хын (heung), сопровождал меня в процессе работы над этой книгой. Много времени я провела в качестве исследователя, неподвижно сидя за столом, смотрела и слушала K-pop музыку, делая записи, которые легли в основу этой книги. Столько же времени я провела в качестве участвующего наблюдателя, посещая живые концерты, K-pop мероприятия и выставки. Я организовывала интервью с различными K-pop исполнителями; я подслушивала случайные разговоры фанатов офлайн, просматривала отзывы фанатов онлайн. Я уделила много внимания изучению печатных материалов в книгах, журналах и газетных статьях, работе над изучением материалов, услышанных лично, собранных в процессе глубинных интервью, проведенных лично мною, вникала в интервью, проведенные другими журналистами. Я не просто пыталась расшифровать устные стенограммы, менее популярные у исследователей по сравнению с обычными письменными текстами[56]. Я использовала любую возможность прикоснуться к сфере, которую изучала. Я с головой погрузилась в процесс исследования, примеряя роли участника и наблюдателя, производителя и потребителя, в соответствии с «врожденной переменчивостью» K-pop музыки[57].
Переменчивость означает склонность к постоянным изменениям, а изменение во многих научных документах трактуется как процесс проживания. В соответствии с утверждением Тома Боеллстроффа и др. идеальное этнографическое исследование должно гибко адаптироваться к постоянно меняющейся окружающей среде исследования[58] независимо от того, происходит оно онлайн или офлайн. Так как K-pop музыка господствует в виртуальном мире, онлайн этнография становится все более важной методологией. В этой книге я использую информацию, полученную через визуальный и аудиальный каналы, а также данные, полученные в повествовательных описаниях. Это могут быть интервью, проведенные с помощью электронной почты или через посты в социальных сетях, которые размещают развлекательные компании, фанаты или сами айдолы. При этом я отдавала себе отчет, что социальные сети могут давать «искаженное представление о событиях»[59]. Я старалась не попасть в сети «положительной наивности». Этот термин использовала Д. Сойни Мэдисон, ученая в области изучения перформанса, когда утверждала, что «ты не должен смиренно полагаться на других, доверять и принимать на веру знания тех, кто утверждает, что знает». Мэдисон считает, что «знание знающего человека провокативно по своим последствиям для того, кто знает и кто стремится узнать. С позиций этнографов наше знание уравнивается незнанием, которое мы изо всех сил пытаемся заполнить, спрашивая информацию у знающего»[60]. В стремительно развивающемся мире K-pop музыки, где новое знание создается каждую секунду за счет такого количества сдвигов и перемен, верно предположение, что нужно держать в поле зрения «позитивную наивность» и не попадать под ее действие.
Именно в этом контексте я сознательно примеряю широкий спектр ролей, являясь одновременно и производителем, и потребителем контента, относящегося к K-pop в реальном и виртуальном мире. Более того, в роли производителя я принимаю активное участие в создании видеосериала о K-pop музыке, состоящего из 5 частей, на BuzzFeed в качестве интервьюируемого эксперта. Я организовывала работу дискуссионных групп на ежегодных музыкальных фестивалях KCON 2015 и KCON 2017, проходивших в Лос-Анджелесе, работала журналистом, освещая события на фестивале KCON Paris 2016 и KCON LA 2017, участвовала в качестве почетного гостя в программе Radiolab на радио NPR в передаче, посвященной обсуждению мира K-pop айдолов корейскими папарацци. Хотя эта деятельность, по сути, напрямую не связана с производством K-pop музыки, она оказывает влияние на общий ажиотаж вокруг K-pop. В качестве наблюдателя я играла роли: медиа-аналитика – когда анализировала музыкальные видеоролики; историка – когда читала лекции по эволюции K-pop музыки в учебных аудиториях; фаната – когда посещала живые концерты моих любимых K-pop исполнителей; антрополога туризма – когда посещала святыни K-pop; и просто зрителя – когда старалась в обязательном порядке посмотреть ТВ-шоу, имеющие отношение к K-pop, с целью исследования.
Когда я брала интервью, я пыталась воспринимать интервьюируемых как сложную, многогранную личность, вместо того чтобы лепить из них уникальных профессионалов, имеющих опыт в каком-то одном направлении, – был ли это стажер, продюсер, автор песен или журналист. Я отстаиваю свое определение K-pop музыки как мультимедийного перформанса. Многообразие, заключенное в этом понятии, пронизывает все аспекты встреч, которые произошли во время исследований, сделанных для этой книги.
Главы
Все главы этой книги посвящены практическим исследованиям конкретных ситуаций, которые доказывают, насколько важно применять понятие «живой» к высокоопосредованной форме K-pop. Главы изложены как последовательное руководство, которое демонстрирует, как можно с помощью K-pop разносторонне развивать медиаплатформы, чтобы получить доступ к более широкой глобальной сети потребителей музыки, в то же время придерживаясь идеи живой музыки. 2 предпосылки заложены в основу построения глав. Во-первых, понятие «живой» будет определяться исходя из специфики медиасреды; каждая глава будет освещать различные медиаплатформы, такие как наземное и кабельное ТВ, YouTube, голографические шоу и живые концерты. Во-вторых, хотя каждая глава будет посвящена одной медиаплатформе, бесполезно пытаться провести демаркацию границ между ними. Различные медиасредства, формирующие способ живого выступления, взаимозаменяемы и все больше сближаются – это мешает четко разграничить медиаплатформы. Поэтому, хотя в каждой главе подробно рассматривается одна медиаплатформа, мы будем также касаться других медиа, дополняющих основную медиаплатформу и неотделимых от нее в данном конкретном случае.
Глава 1 «Историзация K-pop» изображает K-pop музыку как идеологическое и технологическое игровое поле, на котором взаимодействуют силы быстро изменяющейся медиасреды, неолиберального рынка и последующих стремлений, нацеленных на создание и разрушение различных социальных сетей. Поскольку K-pop музыка за последнее 10-летие получила такое признание во всем мире, южнокорейское правительство пытается установить конструктивное сотрудничество с K-pop индустрией. Рассматривая этот шаг в исторической траектории, эта глава изображает K-pop музыку как динамическую силу, которая формировалась равномерно в результате движения «сверху вниз» (изменения парадигмы в медиатехнологии, вызванной развитием промышленности) и в результате восходящего движения «снизу вверх» (творческие способы, с помощью которых пользователи применяют эту технологию).
Глава 2 «K-pop музыка. От живого телевидения к социальным сетям» представляет уникальные способы производства и потребления K-pop музыки, имеющие отношение к конкретной медиаплатформе – ТВ. История ТВ показывает, что оно, по сути, связано с форматом живого театра, так как акцент сделан на фомате прямой трансляции/прямого эфира. В этой главе мы рассмотрим 2 конкретных примера ТВ-шоу о K-pop. Это лидер чарта – шоу Music Core (Eumak jungsim) – и англоязычное шоу живого чата After School Club, которые поощряют зрителей участвовать в шоу в реальном времени и которые открывают новые возможности живого ТВ в эпоху цифровых технологий. Определяя эту возможность как одновременное производство и потребление музыки, а не как неотрепетированный перформанс в форме импровизации, эта глава бросает вызов догматическому понятию «живой». 2 рассмотренных примера представляют противоположные видения того, как внутренние (корейские) и внешние (зарубежные) фанаты отстаивают право собственности на K-pop, используя различные цифровые платформы, и показывают, как телеканалы оптимизируют просмотры программ, перемещая ТВ-медиаконтент в социальные сети.
Глава 3 «Симуляция “живого” в музыкальных K-pop клипах» рассматривает музыкальные K-pop видеоклипы как основной способ отображения динамики между живым и опосредованным. Основные платформы размещения музыкальных клипов – YouTube и Vevo – базируются на воспроизведении записанных перформансов. Изначально они не задумывались как главные площадки для живого исполнения. В лучшем случае музыкальные клипы могут только моделировать отдельные элементы уже состоявшихся живых выступлений. Сравнительный анализ 2-х музыкальных K-pop клипов – «Twinkle» в исполнении TaeTiSeo, официальной подгруппы южнокорейской герл-группы Girls’ Generation, и «Who You?» в исполнении G-Dragon, лидера бой-бэнда BIGBANG, – показывает, какие огромные усилия вкладываются в развитие понятия «живой» K-pop перформанс для создания художественной аутентичности этого жанра. Также этот процесс высветил важность других традиций художественного исполнения – ревю, мюзиклов в бродвейском стиле, голливудских мюзиклов, арт-перформанса, чтобы сделать музыкальные K-pop клипы более доступными для мировой аудитории.
Глава 4 «Звезды-голограммы приветствуют живую аудиторию» исследует зарождающийся интерфейс между цифровой технологией и живым перформансом. 2 ключевых игрока K-pop индустрии – компании YG Entertainment и SM Entertainment – инвестировали большие средства в создание неограниченного количества воспроизводимых и экспортируемых K-pop шоу, изображающих ведущих звезд в голографической форме. Получив финансовую поддержку от своего партнера по бизнесу – южнокорейского Министерства науки, информационно-коммуникационных технологий (ICT) и планирования будущего (Mirae changjo gwahakbu), правительственного подразделения, взявшего на себя обязательства поддерживать кампанию национального брендинга, – обе компании начали активно искать возможности представить их голографические работы на зарубежных рынках, на которые реальным звездам было трудно попасть с традиционными живыми турами. В этой главе мы сравним голографический концерт YG Entertainment с голографическим мюзиклом SM Entertainment и убедимся, что живой перформанс может быть реализован без живых исполнителей – при наличии только живых зрителей.
Глава 5 «Живые концерты K-pop музыки и их цифровые двойники» расскажет о заграничных живых K-pop турах, указывающих на глобальное распространение жанра. В то время как изучение конкретных тематических ситуаций (кейсов) в этой главе демонстрирует понятие «живой» в самом обычном прямом смысле – в значении соприсутствия исполнителя и зрителя, – мы дополнительно рассмотрим примеры, доказывающие, что живые концерты просто не могут существовать без вмешательства цифровых аудиовизуальных эффектов. В этой главе мы также изучим, как живые туры K-pop музыки продвигаются при помощи цифровых акций, организуемых в социальных сетях и в музыкальных онлайн-магазинах, стирая грань между живым событием и его цифровым аналогом. Сравнивая тур Made, совершенный BIGBANG в 2014–2015 годах, прошедший в 70 городах на 4-х континентах, с музыкальным K-pop фестивалем KCON, организованным CJ Entertainment and Music (CJ E&M), проходившим в течение нескольких дней в Европе, Японии, на Ближнем Востоке и в Соединенных Штатах, я проанализирую различные стратегии, которые широко применялись во время проведения этих событий с целью привлечения корейских и международных зрителей, в то же время ненавязчиво продвигая кампанию по усилению национальной «мягкой силы».