– Вот, значит, как… – задумчиво протянул Предраг, когда Духовлад окончил свою речь – Братцы решили от меня избавиться, а тот из них, что умный, ещё может и сам в беду угодил… Надо всё обдумать. А ты, малыш, молодец! От тебя, глядишь, не только в бою польза будет… И дружба твоя с беглым попом так кстати пришлась… Мне известно, что ты сегодня с раннего утра в лесу пропадал, а после обеда вернулся оттуда вместе с Вуком, и вроде мило так, по дружески беседовали. А ещё мне известно, что не так давно, был у тебя долгий разговор с Вороном, тоже, вроде как, «по душам». Это хорошо. Люди эти, в нашем воинстве, большим уважением пользуются за силу свою, и боевое умение. При этом, ещё и головы на плечах не зря носят. Слова их много весят, так как «запросто» они ими не раскидываются. Нравишься ты им чем-то, что-то они в тебе видят… Это нам на руку. Меня они на Совете не поддерживают, чувствуют, что я другой породы. Правда и не перечат, в стороне держатся… А вот тебя, могут и поддержать… Проверим: сегодня на Совете, когда Тур скажет своё слово, я промолчу, а возразишь ему ты. Он на тебя сразу рычать начнёт, там и поглядим, как твои новые друзья отреагируют. Ты парень смышлёный, за словом, думаю, в карман не полезешь. Главное – не смущайся Турова гнева. Если другие тебя не поддержат, я уж точно в обиду не дам. Ну ладно. Мне ещё над многим надо голову поломать, а ты отдохни пока. Главное – смотри на Совете не робей!
По-товарищески хлопнув Духовлада по плечу, Предраг вернулся к играющим в кости, и занял за столом своё прежнее место. Духовлад проводил его взглядом, отмечая двоякость своих ощущений. С одной стороны, ему польстили похвалы и доверие Предрага. С другой же стороны, он понимал, что в планах этого атамана, нет места его – Духовлада – чувствам, убеждениям. Предраг отводит ему чётко ограниченную роль, не оставляя в ней места для собственных решений молодого бойца…
***
Вечером все разбои собрались на большой поляне, на окраине лагеря. Над толпой стоял нестройный гул перебранок, смешков, выкриков и хвастливых рассказов. Наконец, перед толпойпоявился Тур, как всегда в такие минуты преисполненный ощущением собственной значимости. Шёл он в сопровождении горстки своих самых доверенных людей, среди которых были Опара и Далибор. Тур встал перед толпой, и величественно поднял правую руку вверх, призывая всех умолкнуть. С сильным раздражением, он отметил про себя, что на толпу это не произвело ни малейшего эффекта: разбойники продолжали галдеть и толкаться. Раньше подобный жест Тура всегда, как минимум, привлекал к нему внимание, теперь же был полностью проигнорирован. Этот недобрый знак давал понять главарю, привыкшему тешить себя иллюзией тотальной гегемонии в воинстве, что авторитет его серьёзно пошатнулся. Несколькими нервными выкриками, Туру, наконец, удалось привлечь к себе внимание.
– Братья мои! – вдохновенно начал свою речь главарь, пытаясь подавить в себе раздражение – Сегодня пришла весть от моего брата: нас ждёт новая добыча!
Над толпой поднялся свист и одобрительные выкрики. Это немного подняло настроение Туру, и он ещё более вдохновенно продолжил:
– Но в этот раз, нашей целью будет не вшивый торговый обоз, а обоз с деньгами для дружины князя Батурия! (По толпе пробежал ропот сомнения) Нет причин для сомнений – это дело нам по силам! Обоз желают провести скрытно, и потому охрана не будет многочисленной: всего около двадцати дружинников. Горан дал мне знать, в каком месте легче всего перехватить добычу…
Тур продолжал пространно говорить о том, какая большая удача – эта наводка Горана – а Духовлад, помня о договоре с Предрагом, готовился сказать своё слово. Он уже знал, о чём скажет, уже подготовил слова, которые должны взять за самое «живое» место самолюбие Тура, и когда тот, наконец, окончил речь, оглядывая своё воинство, дабы оценить произведённый эффект, молодой боец встал во весь рост, чем мгновенно приковал к себе всеобщее внимание. Ему ещё никогда не приходилось говорить перед столь обширной толпой, и волнение давало о себе знать: по спине «пробежали мурашки», и как будто чья-то рука слегка сдавила горло. Переступив через это, он громко и чётко обратился к главарю:
– Ты с такой радостью сообщаешь нам, что в этом обозе будут только деньги, много денег… Но ответь: какой нам от них прок, в этой глуши?
Взгляд Тура зажегся неописуемым гневом. Через слово глотая недостающий воздух и разбрызгивая во все стороны слюни, он накинулся на говорившего с неконтролируемой бранью:
– Ах ты, щенок!.. Да как ты смеешь, скотина?!. Да я тебя… в порошок, мразь!..
В этот момент Духовлад ощутил в себе кое-что новое, неизвестное ранее: много раз в своей жизни, ему доводилось выслушивать в свой адрес брань, в основном перед или совместно с побоями. И «ранее», он легко абстрагировался от этого, не давая скверным словам зацепить себя за душу. Но сейчас в нём вскипела ярость. Он готов был броситься вперёд, и разорвать на части главаря, забыв о его статусе и заслугах. Даже непроизвольно слегка подавшись в сторону Тура, но сумев, всё же, удержать себя, Духовлад приготовился было ответить бранью на брань, но звонкий голос Вука опередил его:
– Почему ты так отвечаешь ему, Тур?! Он – полноценная часть нашего воинства, и сделал то, на что имел полное право: задал тебе вопрос…
– И не безосновательный! – послышалась с другого края толпы лаконичная добавка от Ворона – Как я понимаю, наш Совет и нужен для того, чтобы ты отвечал на наши вопросы, и в нас не зрело сомнение, будто нас ведёт недостойный.
Тур на мгновение замер раскрыв рот, и подавившись собственной руганью. Такой поворот был абсолютной неожиданностью для него. Вук ещё ладно, можно было бы пререкаться: за него только Ратибор железно станет, а вот Ворон… Под началом последнего, самая боеспособная ватага в воинстве, да и нравом он покруче. Здесь одной перебранкой может не обойтись… Туру вдруг стало ясно, что он БОИТСЯ Ворона, но он тут же стал убеждать себя, что это просто его «стратегия». Правда, это слово, он всего несколько раз слышал от Горана, и имел о его смысле весьма размытое понятие. Тот же час сделав вид, будто только что не осыпал оскорблениями Духовлада, Тур нарочито спокойно и холодно ответил:
– Мой брат обещает, что скоро мы выйдем из леса, и тогда накопленные нами деньги, подарят нам новую, прекрасную жизнь…
– Твой брат обещает, что мы выйдем из леса уже не первый год! – раздался чей-то выкрик из толпы – Так, когда же?
– Кто хоть раз может вспомнить случай, когда мой брат не выполнял обещание, или навёл нас на бедный добычей обоз? – решил перейти в наступление Тур – Если бы не он, вам всем просто жрать было бы нечего!
Эти слова произвели некоторый эффект на разбоев: всё-таки, многие признавали важность наводок Горана. Но Духовлада не смутило это замечание, и он, всё так же громко, но теперь более уверенно, ответил:
– А если бы не МЫ?! Была бы у твоего брата такая роскошная повозка?! Одевался бы он, как рунейский вельможа?! Уж он точно себе ни в чём не отказывает! Так что не надо попрекать нас его вкладом в Наше Дело: он выполняет свою часть работы, а мы – свою! Только, он может тратить свою долю добытых денег, а мы – нет! Ну да это полбеды. А вот, как ты думаешь, Тур: как поступит твой братец, если угодит в лапы стражников?! Неужто погибнет в страшных мучениях, но нас не выдаст? Или может сразу сдаст нас с потрохами, надеясь выторговать себе жизнь?..
После этих слов, над сборищем поднялся страшный шум: высказанная Духовладом мысль никогда не обсуждалась в отряде вслух, но в каждой голове, способной вообще рождать какие-нибудь мысли, она периодически появлялась. Люди, преданные Туру, подхватив фанатичную уверенность своего предводителя в честности Горана, с пеной у рта доказывали свою правоту, даже не утруждая себя тем, чтобы вникнуть в аргументацию оппонентов. Последние, в свою очередь, тоже – за редким исключением – не проявляли ни глубины мысли, ни красноречия. Хаос и брань, воцарившиеся над Советом, вот-вот готовы были перерасти в вооружённую потасовку. Во всей этой вакханалии, взгляд Духовлада случайно выхватил из толпы Предрага. Его спокойное, довольно улыбающееся лицо, так поразительно контрастировало с кипящими вокруг страстями, а еле заметный огонёк ликования в глазах, говорил о том, что всё происходит согласно его расчётам. Видимо приметив, что напряжение в толпе дошло до нужного уровня, Предраг попросил кого-то из своих людей подать ему небольшой бочонок. Встав на него ногами, благодаря чему возвысился над всеми, атаман стал громкими возгласами требовать тишины и внимания. Духовлад отметил для себя, что разбои, не зависимо от того, какую точку зрения отстаивали, увидев человека, возвышающегося над ними, послушно замолкали, и готовились внимательно слушать его слова. Относительная тишина наступила достаточно быстро, и Предраг стал вещать спокойным, уверенным голосом:
– Послушайте, братья! Ссора – это совсем не то, что нам сейчас нужно! Тур уверен в честности своего брата, и это природно. Никто из нас не ожидал бы предательства от родного человека. Но большинство в нашем воинстве, опасаются этой последней наводки, и не напрасно. Тур, я хочу предложить тебе выход из сложившейся ситуации: раз твои люди так горячо поддерживают тебя, то они пускай и идут в этот налёт. Мне вот, например, тоже не очень верится, что Горан предатель. Я даже возьму две дюжины своих людей, и пойду с тобой. Уж поверь: засаду я распознаю сразу, и, возможно, спасу тебе жизнь. Если же Малыш ошибся, и наводка честная, то добычу разделят только те, кто участвовал в налёте. Но на случай, если это всё-таки ловушка, остальное воинство уйдёт из лагеря, пока мы не вернёмся. Причём, уйдёт через день после нас, чтобы мы, в случае пленения, даже направления не знали, в котором искать остальных. Вернёмся мы, обязательно по той же дороге, по которой уйдём. Выставьте где угодно на этой дороге скрытый дозор, который будет знать, где вас найти. Если этот дозор увидит, что мы возвращаемся с добычей, и без дружинников «на хвосте», то покажется нам, и проводит к остальным.
Толпа взревела, одобряя предложение Предрага. Окружающие разбои сняли его с бочонка, и стали качать на руках, выкрикивая похвалы за мудрое решение. Тур, скрепя зубами, согласился на предложение соперника. Суть этого предложения, полностью отвечала их с братом целям, но главарю не давало покоя ощущение морального поражения, можно даже сказать разгрома. Проклятый Предраг сумел выставить всё так, чтобы он – Тур – принял это предложение, с видом загнанной в угол, побитой собачонки, уже не отстаивающей свои интересы, но спасающей собственную жизнь. Но ничего, не долго ему осталось… А вот проклятый щенок всё яснее показывает свою поганую личину: ведь это он всё начал! Видать Предраг потихоньку натаскивает его, учит стряпать подленькие делишки! Да ладно, всё не так плохо: старый лис уже почти в капкане, а без него и лисёнку конец!..
***
После Совета, ещё немного пошумев, разбои разбрелись по срубам. В срубе, занимаемом Предрагом и его людьми, царила атмосфера ликования. Все сгрудились вокруг своего атамана, и на все лады воспевали его мудрость. Некоторое время, Предраг удовлетворённо купался в этих льстивых речах, но вскоре подал знак, что сам хочет держать слово:
– Спасибо! Спасибо вам гордые, и свободные люди! Ваше доверие не будет напрасным, ибо всё, что я делаю, я делаю ради вас! Но вы незаслуженно обходите вниманием вклад ещё одного человека! – с этими словами, он отыскал взглядом Духовлада, и стал подзывать его к себе – Малыш, иди сюда, Малыш! Встань рядом со мной…
Почувствовав, как краска смущения залила его лицо, молодой боец, сдержанно улыбаясь, стал пробираться сквозь толпу к атаману. По пути, его то и дело одобрительно похлопывали по плечу и хвалили за остроту слов. Когда же он добрался до Предрага, тот по-отечески положил ему ладони на плечи и, как будто любуясь им, заговорил громко и отчётливо, чтобы слышали все:
– Ты отлично показал себя, мой мальчик! Я не ошибся в тебе. У тебя острый ум, крепкая рука и благородное сердце. Теперь у меня к тебе более ответственное поручение: когда я уйду с Туром, ты останешься старшим, вместо меня. Никто не против?
Толпа ответила дружным, одобрительным возгласом на вопрос своего лидера. Никто из присутствующих не смел ставить под сомнение кандидатуру, утверждённую самим Предрагом. Оценивающе оглядев присутствующих, выражающих единогласное одобрение, атаман снова посмотрел на Духовлада, и с лукавой интонацией пошутил:
– Ты смотри, как тебя поддерживают! Скоро, видать, мне совсем придётся тебе своё место уступить!
Толпа взорвалась наигранным хохотом. Хоть Духовлад и засмеялся вместе со всеми, но что-то его в этой шутке насторожило…
***
В это время в срубе Тура, преобладали иные настроения. Главарь на всё реагировал крайне нервозно, и нескольким разбоям, оказавшимся «не в то время, и не в том месте», уже досталось по звонкой затрещине. Это, всё-таки, помогло Туру немного согнать злость, и Опара, уже выработавший особый нюх на поведение главаря, завёл с ним беседу, надеясь, таким образом, его окончательно успокоить:
– И что будем делать дальше?
– Дальше, действовать будем, по плану Горана. Все эти дураки, так перепугались того, что у этого налёта другой изначальный план. Сразу вообразили себе, будто Горан попался страже… Да у этих тупоголовых, продажных стражников, ума не хватит, чтобы прижать моего брата! Я-то знаю, что всё это устроено для удобной расправы над Предрагом: горстка преданных людей спасти его не смогут. Скажем, что все в налёте погибли, и никто ничего не узнает… А даже если узнают, то что?! Побуянят, и перестанут. Главное, чтобы во время расправы никто не мешал… Этот идиот думает, что защитил себя! Два десятка человек?! Ха! Я уже сейчас вижу, как этого Предрага подводят ко мне, ставят передо мной на колени… Как он шарит по сторонам обречённым взглядом, пытается вымолить себе прощение… А я – вынимаю свой меч, и, глядя ему в глаза, медленно ввожу клинок в его грудь, наслаждаясь тем, как в его перепуганных глазах, затухает огонёк жизни…
Представляя эту вожделенную картину, Тур до хруста сжал кулаки, а его, смотрящие «в никуда», глаза, налились сладостным предвкушением долгожданной мести.
– Эх, и я хотел бы это увидеть! – злорадно подхватил Опара.
– Нет – отрезал Тур – Тебе нужно остаться здесь, с небольшим отрядом верных мне людей. Мало ли, что там задумают Предраг и его люди… Обстановка в воинстве не должна оставаться бесконтрольной. Уверен, что этот щенок, подлизывающий зад Предрагу, останется здесь, и при случае будет нам вредить. Я вижу, Предраг не слабо его подтянул по части подлых выходок…
– Позволь мне сказать, Тур – молвил Далибор, стоявший рядом с Опарой – Когда я только попал в твоё воинство, то проводил много времени с этим Духовладом. Могу с уверенностью сказать тебе, что он крепко снюхался с твоим беглым богословом – Всесмыслом. Уверен, что этот червяк, первым узнавший о содержании послания Горана, сразу побежал к своему дружку, и всё рассказал, а тот уже Предрагу всё передал. После чего они хорошенько продумали, что будут на Совете говорить! От того всё так гладко и вышло у них.
– Вот, значит, как… – нахмурился Тур – Так он мне отплатил за то, что я пригрел его, от смерти спас! Сейчас главная проблема – Предраг. Но когда я вернусь из налёта, и с ним будет покончено, там уж у меня руки и до Всесмысла дойдут! Побеседую я с ним, ох, как побеседую! Долго, обстоятельно… А уж после той беседы, он своему дружку будет рассказывать только то, что НАМ нужно!..
***
На следующее утро, разбойничий стан ожил рано. Всем разбоям следовало готовиться: одним в налёт, другим – на время покинуть лагерь. Опара, как временный заместитель Тура, больше всего переживал за сохранность казны воинства, во время поисков места для новой стоянки. Казна представляла собой немалые средства: в ней хранилась (как всех заверял Тур) часть добычи каждого из разбоев в деньгах, и драгоценностях. Половина, правда, предназначалась Горану, но остальная часть мёртвым грузом оседала в сундуках Тура. Не смотря на постоянные напоминания главаря, что казна воинства богата, и скоро сравнится с сокровищницей Батурия (что, по его мнению, должно было подчеркнуть его собственный административный талант), в разбойной среде, это не вызывало особого энтузиазма, так как тратить деньги в лесной глуши было негде. Обычно казна покоилась в специально вырытом погребе, под срубом который занимали Тур и его люди. Теперь же, по понятным причинам, её следовало взять с собой.
Сборы Тура и Предрага, проходили достаточно легко и быстро, по причине стандартности задачи, и отработанности действий, при её выполнении: каждый из разбоев, уже неоднократно бывал в налётах, и знал, что ему может понадобиться.
По-другому дела обстояли у тех, кто должен был покинуть лагерь на неопределённый срок, а может быть и навсегда. Многие, подобно престарелым хозяюшкам, видели необходимое практически во всём, на что падал их глаз. Между подобными индивидами то и дело разгорались ожесточённые споры на предмет размещения своей поклажи на телегах, из-за чего в лагере стоял страшный галдёж.