Новгородца Федьку Заступа Московия приняла хорошо. Деньга, хоть небольшая, у него водилась. Был не жаден. Но не дай бог его обидеть. Здоров был детина. Если хряснет, надолго запомнится. Побаивались его, но… липли. Кому не охота задорма пожрать да попить.
Часто слонялся по рынку. Работенку искал. То одному купчине поможет, то другому. Бывали случаи, в кремль посылали отнести полмешка муки, аль круп каких. Встречал пару раз Дмитрия. Князь верно говорил: на охоту ездит. Нашел того, кто знает заветные княжьи места. Брага помогла. И вот, собрав небольшую банду, объявил им, что каждый заработает по паре золотых, если поможет ему выколотить долг с одного купчины. А для этого его надо споймать на дороге. Купца потрясти! Да кто против! Да еще золотых заполучить.
И вот этот еловник. Выбрали погуще место, вырыли землянку. Даже печурку соорудили. Лосенок подвернулся. Мяса – ешь не хочу. На улице-то стыть, а в землянке благодать! Вылезать не охота. Разве по нужде, аль дровишек подсобрать. Так прошло несколько дней. Федьке ждать надоело. Стал посылать следить за дорогой. Но там какой день даже заяц не бегает. И наконец-то в землянку ворвался очередной страж с криком:
– Едить!
– Кто едить? – пытает его Федька.
Тот только пожимает плечами:
– Мужик какой-то.
– Ладноть, пошли! – решает Федор и берет лук и колчан. На всякий случай.
Приблизившись к дороге, Федор схоронился за ель и оттуда увидел всадника.
– Лошадка-то у того хороша! – восхищается Федор. – Ссадите-ка его! – И он махнул своим парням.
Те и рады стараться. Не успел всадник с ними поровняться, как те высыпали на дорогу.
– Стой! – Один из них, преграждая путь, поднял руку.
Всадник натянул поводья.
– Тррр! – остановил он коня.
– Слазь! Приехал! – крикнул тот, кто преградил путь.
Но всадник качает головой:
– Мне в Савво-Сторожевский монастырь.
– Пешочком дойдешь! – ехидничает кто-то.
– Да вы че, ребята! – возразил всадник, не собираясь покидать седло.
– Ну! – грозно крикнул предводитель, отбрасывая полу и вытаскивая из-за пояса топор.
Его дружки последовали его примеру.
Всадник нехотя вытащил ногу из стремя, медленно перенес ее через круп коня и опустился на землю, не выпуская из рук уздечку. И сделал пару шагов им навстречу. Он оказался высоким, с широченными плечами мужиком. Даже его вид внушал страх. Но кто подаст вида.
– Дай сюды! – Предводитель попробовал вырвать уздечку.
Но мужик перехватил его руку и сжал с такой силой, что слышно было, как затрещали кости. Предводитель завопив: «Ой, ой!», опустился на землю. Двое было ринулись на мужика. Но он, опередив их, схватил за шиворот и поднял в воздух. Те беспомощно заболтали ногами.
– Пусти! Ааа!
Но он с такой силой сдвинул их головами, что те повисли в его руках. Мужик отбросил их в стороны. Четвертый, как заяц, сиганул в лес.
И тут в грудь мужика что-то ударило и, упершись в кольчугу, упало на землю. То была стрела. В два прыжка он подскочил к коню, выхватил стрелу и лук. Качнувшаяся еловая ветвь показала, где прячется стрелок. На вскид, не целясь, мужик яростно натянул тетиву. Стрела запела и… Бедный Драйнас! Зачем ты это сделал? Не принеся мужику никакого вреда, а получил стрелу, которая пронзила ему горло, сломала шейный позвонок и пригвоздила его тело к толстому стволу ели. Он захрапел, ноги ослабли, и он, зацепившись воротом за сучок, так и остался пригвожденным к дереву. Мужик спокойно посмотрел по сторонам, поправил на конской спине мешок с овсом и воткнул ногу в стремя. Еще раз глянул в сторону той ели, откуда получил стрелу, оттолкнулся от земли и оседлал коня. Идти смотреть, кто это и что с ним стало, не было никакого желания. Засунув руку за пазуху, он вытащил письмо, которое вез от игумена Сергия владыке Савво-Сторожевского монастыря. В нем он увидел дырку. Покачал головой и спрятал вновь.
Пришедшие в себя помощники Федора, увидели его. Им показалось, что тот стоит.
– Эй, Федор! – позвал предводитель.
Но тот не откликнулся.
– Федор, – во все горло еще раз проревел предводитель.
Если лес ответил эхом, то Федор по-прежнему молчал.
– Да че ен? – возмутился тот и направился к нему.
Схватив его за руку, он почувствовал ее холод.
– Ааа! – завопил он. – Федька-то тово… мертвец!
Подскочили остальные. Кто-то отвел ветку, и они увидели торчащую из горла стрелу.
Вот так, сам того не подозревая, мужик своим выстрелом направил ход истории в то русло, которое в последствии принесло Руси освобождение и единение.
Ну а эти наемники, даже не сняв своего недавнего хозяина с сучка, обыскав его, забрали деньгу и узелочек. Монеты поделили, а предводитель, развязав его, попробовал на язык.
– На мед похожа! – заявил тот.
Потянулись к мешочку и остальные.
– Дай-ка я, дай-ка я… – Так и облизали мешочек.
Ни один из них в Москву не вернулся.
А мужик дальше без всяких приключений добрался до монастыря. Игумен, узнав, кто к нему приехал, встретил Сергиева посланца с добрым сердцем, окружив его заботой и вниманием. Приняв письмо, дивился на дырку. Поднял глаза на инока.
– След от разбойничьей стрелы.
Игумен вздохнул:
– Калита железной рукой их вывел. А ноне… болезня князя сказывается.
Пробежав глазами послание, отложил его в сторону:
– Слава Господу, – он осенил себя крестом, – что жив остался.
И взялся за гостя. Прежде всего, велел топить баньку, чтобы инок мог прогреть косточки и смыть хвори, которые так и липнут к человеку в такую погоду. После этого в едальне его угостили скоромным монастырским обедом, налили и своего монастырского вина из ягод, в изобилии произрастающих в сих местах.
После этого игумен и приехавший инок уединились для беседы. Владыка много слышал о Троицком монастыре, и было интересно, что называется, из «первых уст» узнать о таможних порядках.
– Инок Александр, – заговорил игумен, – как вы там живете, служите? Давно ты там? – спросил владыка.
Игумен был уже не молод, в его бороде седина так и светилась. Грузен телом, отчего имел солидный вид.
– Постригся я недавно, взяв свое имя Александр, – начал повествование инок.
Но тотчас получил от владыки вопрос:
– Ты… боярин?
– Боярином… был. Сейчас инок.
– А что заставило? – спросил владыка, поправляя на груди крест.
Инок отвечать стал не сразу. Пятерней пробежался по волосам, открывая высокий лоб с ровными полосами, глубоко прорезавших кожу. Потом, сдвинув брови, ответил:
– Сердце, – сказав, замолчал.
Владыка больше не спрашивал, а просто глядел на него в ожидании, что же скажет он еще. Глядел, а сам думал: «А что к этому добавить?» Не выдержал, заговорил:
– Вижу, шел ты к этому нелегким путем. Но коль пришел, верным слугой Божьим будешь.
Инок поднял на него глаза. Они были чисты, как родниковая вода. И в них светилась радость. Улыбнулся владыка:
– Суровость нашей жизни не пугает? – спросил он, скосив на него глаза.
– Нет, владыка. Я ведь знал, на что шел. Преподобный отец наш мне сказал: «Знай прежде всего, что место это голодное и бедное, готовсь не к пище сытной, не к питью…» – При этих словах игумен крякнул, последние слова чуть укололи владыку. Но инок, не заметив этого, продолжил: – …не к покою и веселью, но к трудам, печалям, напастям, – сказав, замолчал и поглядел на владыку.
Тот был в задумчивости. О чем-то, видать, забытом напомнил инок.
– Мдаа, – произнес игумен, – во сто крат прав отец Сергий. У всех у нас жизнь одна.
Он посмотрел на окно. Сумерки подкрались незаметно. Может быть, это видение напомнило ему о подошедшем вечере. Он зевнул, прикрыв рот рукой, и промолвил:
– Пошли покажу твою келью. Завтра-то что думаешь делать?
– С рассветом поеду в Любучу. Там старики одни живут. Попроведовать надо.
– Да, – произнес игумен, – старых да хворых забывать грешно, – и, кряхтя, поднялся.– Да хранит тя Бог! – сказав, он осенил его крестом.
Так или нет, но Александру почему-то подумалось, что владыка был чем-то недоволен, так быстро стал отправлять его набоковую.
Утром, отслужив заутреню, владыка тепло простился с иноком и дал ему двух монахов, чтобы те проводили его. Как инок не отказывался, владыка настоял на своем…
Неожиданный приезд Александра встретили Осляби с такой сердечной радостью, что даже смутили его. Они не приняли его извинения, что прошло столько времени, как уехал Роман, а он так и не смог их посетить.
– Да все обустраиваемся, – смущенно оправдывался он. – Ну куда уедешь от прославившегося своей святостью Сергия, который сам строит кельи, колет и носит дрова, воду из колодеза, сам готовит кушанья на всю братию, шьет платья и сапоги. Служит всем, как раб купленный, – заключает Александр.
Старые Осляби слушают Александра, а на их лицах светится такая святость, будто она передалась им от Сергия.
– Не забывает он и тех в своих молитвах, кто с Романом ратует за несчастную Русь, за то, чтобы приблизить день ее свободы.
– Поклонитесь от нас, Александр, – Евдокия смотрит на своего муженька, тот кивает головой, – преподобному Сергию, передайте ему нашу родительскую радость, что он помнит и чтит их. А мы помолимся за него.
– Хорошо, мои дорогие, – отзывается Александр.
– А… може, есть весточка кака? А? – неуверенно, словно извиняясь, спрашивает старый Ослябя.
– Неет, – отвечает Александр, – но, думаю, их поддерживают наши молитвы.
– Дай бог, – они втроем опускаются на колени перед иконой, – вернуться им живым, здоровым и помоги им, Господи, чтоб не пустым было их мучение.
Глава 2
Да, молиться за них надо было. Северная «зараза» жакерии постепенно опускалась. Если там все было ясно: Жак боролся со своим угнетателем, то здесь, на юге, все осложнилось благодаря присутствию англичан. Кто поддерживал их, ожидая для себя лучшей доли, кто поднимался против ненавистного захватчика.
Опасность же была в том, что, нападая друг на друга, они не спрашивали, кто ты такой. Случалось и такое, что бились меж собой те, кто одинаково видел своего врага. Поэтому, нашей троицы приходилось опасаться всех. А это сильно сдерживало их продвижение. Но, наконец, они добрались до заданного района.
Отыскали вблизи небольшую деревушку. Одна семья сильно обрадовалась возможности заработать и переселилась к своим родственникам. Хозяйка вызвалась быть у них стряпухой, а хозяин – проводником. Звали его широко распространенным именем: Жак. Был он среднего роста. Но плотный, кряжистый. Сила так и веяла от него, хотя был и не молод. Быстрый, понимающий взгляд его темных глаз говорил о том, что он лишен ума.
Как выяснилось, в молодости он был в услужении самого тамплиерского Ордена. Служение его закончилось с разгромом ордена королем Филиппом. Его наниматели почувствовали, что он мог оказаться и неплохим помощником. И тогда они решили открыть ему свой секрет. Слушал он их внимательно, сосредоточенно, что говорило о том, что он многое знает, но взвешивает, как ему поступить. И он высказал им свои опасения.
– Дело вы затеяли опасное. Тут много было желающих. Но чтоб найти чашу, я не знаю. Скажу честно, что за время своей работы там я много раз слыхал о ней. Но… ни разу даже глазком не взглянул на нее. Хотя, признаюсь, так хотелось… Знаю, что стерегли ее какие-то монахи. Я видел одного.
Если начало его рассказа сеяло сомнение в душах слушателей, то его сообщение, что он видел одного из тех, кто ее стерег, враз вернула им радость надежды.
– Жак, откуда посоветуешь начать поиск, – спросил Роберт.
– Я… думаю, с замка Монсегюр и развалин на холме Безю. Там была крепость тамплиеров.
Слушатели переглянулись: это же им говорил аббат Жизо!
– А ты нам… помогнешь? – спросил Кобылья.
Жак почесал затылок.
– Дело… тово… опасно… – И он поднял искрящие глаза на Пожарэна, почему-то определив его старшим.
Тот улыбнулся:
– В обиде не будешь.
Жак вздохнул и проговорил:
– Не могу отказать достойным людям.
«Достойные» люди вместе с хозяином рассмеялись. А на завтра определились начать подготовку. Так как, по словам Жака, до Безю от их деревни было не менее трех суток пути, то определились взять с собой палатку. Надо было нанять тех, кто будет копать, носить да и искать тоже. В старые шахты кто полезет. Из продовольствия хозяин посоветовал взять муки, крупы, соли, немного винца.
– А… посолиднее? – спросил Пожарэн.
– Зверья там бей, не перебьешь. Да и рыбешки хватает. А вот оружья надоть.
И, нагрузившись всем необходимым, небольшой караван покинул деревеньку и двинул на северо-восток. Жак, хорошо знавший эти места, предложил занять одну незаметную лесистую лощинку. Еще одно ее достоинство было в роднике, который бил из-под земли и протекал по днищу лощины. Вода у истока ломила зубы и была приятна на вкус. Пожарэн и Роберт сходили посмотрели, и предложение Жака было принято. Прежде чем начать обустройство, так как всем было понятно при беглом осмотре местности, что здесь жить придется ни один день, Жак спросил:
– Жилье вам строить по отдельности?
На что Роберт первый высказал мысль, что он непротив жить втроем. Его дружно поддержали.
Так как смотреть даже на дружную работу наемников было как-то не очень удобно, то по предложению Кобылье было решено подняться на гору. Услышав такое решение, Жак, что-то сказав работникам, подошел к тройке.
– Я слышал, вы хотите подняться… – И он хотел головой показать на вершину.
Но высота горы была такова, что картуз свалился с головы Жака. Да, когда-то магистр, решивший построить свою крепость, долго выбирал место, пока не показали ему эту гору. Его покорила ее высота, крутость стен и, главное, наверху оказался водный слой.
Во время строительства, чтобы легче было доставлять строительный материал, была построена витая дорога вокруг горы. Весь лес вырублен и выкорчеван, чтобы никто незамеченным не мог подойти к крепости. Но за то долгое время, когда по приказу Филиппа крепость была уничтожена, прошло много времени. Склоны заросли и подниматься наверх стало в несколько раз труднее.
Жак также дал совет сменить тяжелые сапоги на легкие чевяки и заланить одежду. Когда все это было проделано, Жак вручил им чекмари, и они тронулись в путь. Сделав всего по нескольку десятков шагов, они поняли, что бы делали они без Жака, который, как собака, чуял, как лучше пробираться в этих зарослях. А шли они налегке. Только Жак что-то тащил на своем горбу.
Пролив семь потов, они оказались на вершине. Как не устали, но та панорама, которая развернулась перед ними, просто захватила их. Прежде всего, бросились в глаза живописные скалы, которые, разрывая зеленый покров, как сказочные паруса выплывали из глубины желтеющего вдали тумана. Это на северо-востоке. На юге и западе картина была совсем другой. Меж веселых, с нежной зеленью лугов, огромными то темными, то светло-зелеными пятнами раскидывались лесные массивы. Все это прорезало, как артериями, серебристые воды рек и речушек. Кое-где, нарушая эту зеленую гармонию, вкрапливались серые силуэты крестьянских изб.
– Красотища! – вздохнул Кобылье.
– Зато под ногами…! – заметил Пожарэн.
Да, под ногами были груды камней, сквозь которые пробились, став почти деревьями, кусты.
– Смотрите! – воскликнул Пожарэн. – Березки!
Все бросились к ним. Роберт узнал их. Они росли кустом, пятерочки нежных, светлых стволиков.
– Надо же! – дивятся Пожарэн и Кобылье. – Куда их занесло!
– Как и вас, – смеется Роберт.
Они рассказали Жаку, что у них на родине целые леса таких деревьев. Тот наклонил голову то вправо, то влево, потом произнес:
– Красивые.
Налюбовавшись красотой, они решили браться за дело.
– Но как искать в этой заросшей груде камней? – засомневался Роберт.
– Даа… тут, наверное, филипповцы все обыскали, – сделал предположение Кобылье.
– Даа, – почесывая затылок, согласился с Пожарэн.