– А давай проверим, – предложил Кобылье, – зажжем фитиль, куды дым потянет, туды и пойдем.
– Высекай, сил нет!
Кобылье высек. Оказалось, дым потянуло в правую дыру.
– Туды и пойдем! – сказал Кобылье, пытаясь подняться.
– Посиди, – осадил его Пожарэн, – сил дай набраться.
Он закрыл глаза и увидел свои… Пожары. Новые свои хоромы. Во дворе полно разной скотины. Дарьюшка кому-то кричит с крыльца.
– Вставай, – будит его Кобылье, а то замерзнем.
– Да, – поднимаясь, согласился Пожарэн, – сон я щас видел, будто дома я в своих Пожарах.
– Значит, будешь, – промолвил Кобылье, забирая у него мешочек с кладом.
Сколько они брели, падали, поднимались… Им уже все стало безразлично. Трудно сказать, какая сила толкала их вперед. Они даже не замечали, что подземная темнота, чернее смолы, становится какой-то разбавленной. Этот отдых затянулся дольше обычного. Первым очнулся Пожарэн и не мог понять, что что-то случилось. Но что? Он будит Кобылье. Тот с трудом раздирает веки.
– Че надо?
– Не пойму, толь посветлело?
– В мозгу у тя посвет… – и вдруг он соскочил, – Андрей, че это? – и ловит руками… свет. Свет! – орет он.
Откуда взялись силы! Да! Они дошли до него! Свет бил сверху сквозь какие-то сплетения. Но до него надо добраться.
– Становись мне на плечи! – командует Пожарэн.
Он приседает. Кобылье с трудом, держась за стену, взбирается на Пожарэна. И тот медленно, дрожат ноги, поднимает его.
– Голова не пролазит, – орет он.
– На нож.
Пожарэну пришлось склонить голову: посыпалась земля.
– Попробуй поднять меня выше! – каким-то радостным голосом орет Кобылье.
Поднять? А где силы? И Пожарэн в бессилии опускается на колени. Медленно сползая по стене, рядом примостился и Кобылье. И захлебываясь от радости, начал рассказывать:
– Над нами растет дуб. Это его корни. Но пролезть меж них можно. Мелочь я убрал. Андрей, – он теребит его за плечо, – мы выберемся! Мы спасены!
– Выберемся, – отвечает Пожарэн, – вот отдышимся, свяжем кушат и… будем наверху.
Под дубом земля теплей, а вокруг она покрыта изморозью. Они долго лежали, не веря в свое спасение. Но холод заставил их шевелиться. Они поднялись и начали оглядываться.
– Где же мы? – Кобылье смотрит на Пожарэна.
А тот, задрав голову, старался разглядеть светило. Но лесная густота не давала этого сделать. Лес был в основном вечнозеленый. Пожарэн подошел к дубу.
– Подсоби!
И, поплевав на руки, с помощью Кобылье он полез наверх.
– Ага, вот и светило… гора.
Казацкий навык помог определить, где их стоянка. Когда спустился вниз, рукой показал:
– Нам – туда!
К вечеру они были уже на своей стоянке. Она была пуста. Зола холодна.
– Не дождались, – с сожалением сказал Пожарэн.
– Интересно, сколько дней мы бродили? – глядя на Пожарэна, спросил Кобылье.
Тот пожал плечами, потом ответил:
– Много. Давай проверим: оставили нам что-нибудь или нет.
В первой же плетенке нашли продукты, в другой – теплую одежду да еще кое-что.
– Не пропадем, – подмигнул Пожарэн.
Весть о том, что два главных искателя чаши погибли, дошла и до Вернера. Она вызвала в нем не жалость, не сочувствие, а досаду. Он считал, что хорошо отстроенный им механизм слежения за действиями этих людей, в случае находки ими этого сокровища, позволял ему без особого труда овладеть им. И тут… на тебе. К срыву с Вольфом добавлялся еще один. Но все это не имело такого значения, как то, что задумал он.
В душе он понимал, что найти легче иголку в стоге сена, чем чашу. Королевские стражники все тут излазили, и неоднократно. А разве у какого-нибудь принца, герцога, графа меньше было желания обладать этим сокровищем.
Вот они погибли, погибнут еще многие. А вряд ли кто ее найдет. Эта идея была нужна ему, чтобы быть единственным, кто может осуществить такую находку. Но все показывает на то, что ее либо нет, а если есть, давно найдена и владелец тщательно хранит эту тайну. Не переворачивать же всю Францию. Ну найдет, привезет, похвалят и… забудут! В лучшем случае вспомнят, когда будут ставить ему крест. А он нашел для себя, может, дороже этой чаши…
Графиня де Буа поразила его своей красотой. Он уже не молод. Походы и битвы ему очертенели. «Не лучше ли мне увезти ее в мой замок, что под Кресброним на берегу Боденского озера. Когда она увидит там окружающую красоту, забудет обо всем. Тем более что помнить-то не о ком будет. Граф погиб. Замок… Да, тут подвел Вольф. Надо будет думать. А пока схожу к ней в гости».
Когда раздался стук в дверь, графиня вздрогнула. Давно в нее никто, кроме служанки, не стучался. А этот стук был совсем другим: властным, повелительным. Не дожидаясь ее приглашения, дверь открылась. На пороге стоял Конрад фон Вернер собственной персоной. Руки его были заняты. Дети, как он вошел, бросились к матери. Он подошел, любезно улыбаясь. Склонившись перед детьми, девочке подал куклу довольно роскошного изготовления, а мальчику – детское рыцарское снаряжение. Те посмотрели на мать: можно ли им брать. Она кивнула: мол, берите. Дети взяли. И послышался детский восторг. Графиня улыбнулась. Но на этом его дарения не закончились. Взяв за тонкие, длинные пальцы ее изящную руку, Вернер надел на нее золотой поручь с изумрудными каменьями. От такого дара у нее расширились глаза.
– Я… я не могу взять такой дорогой подарок.
И сделала попытку снять его с руки. Но Вернер придержал ее:
– Не торопитесь, сеньора. Я ничего взамен не прошу. Поверьте мне, я одинокий человек и сделать кому-либо подарок для меня счастье. Так осчастливьте меня. А я для вас сделаю все, чтобы вы были счастливы. Учтите, сеньора, Бог наградил вас неземной красотой. И берегите ее. Учтите, несчастье быстро может лишить вас этого дара.
Графиня чувствовала себя униженной, растерянной, но не знала, что делать. И не нашла ничего лучшего, как спросить:
– Э… э…
Она не то забыла, как звать пришельца, не то ей не хотелось его называть полным именем, но он тотчас подсказал:
– Граф Конрад фон Вернер.
– Да, да… я помню, ваша светлость. Я хочу спросить о графе Буа, моем муже. Вам удалось что-либо узнать?
– Да, графиня. Граф де Буа сейчас в Париже. Но там… – и покачал головой.
– Он жив? – Она вцепилась в его руку.
– Сейчас, – он вздохнул, – не знаю. Месяц тому назад был… жив. Правда, ранен.
– Ранен? – тревожно переспросила графиня.
– Ничего страшного. Слегка поцарапана рука.
У графини из груди вырвался радостный вздох. Тень пробежала по лицу Конрада. Но он тотчас, сделав радостное лицо, заговорил:
– Сеньора, глядя, как радуются ваши дети, поверьте…
Она вдруг перебила его:
– Я хочу в Париж, к мужу!
– В Париж? – Сколько тревоги заложил он в свой вопрос. – А знаете, графиня, хотя я вам уже говорил, Франция вся в огне. Сегодня идет война всех против всех. В Париже некто Этвен Марсель воюет против… короля. А там, где король, там капитан мушкетеров. По моим сведениям, король оставил Париж и бежал в неизвестном направлении. Нашелся предводитель и среди крестьян: Гильом Каль. Тот воюет и с королем, и с его знатью. Сам король воюет или делает вид, что воюет с англичанами. Дороги наполнены разбойным людом. Неужели вы хотите подвергнуть этих прекрасных крошек опасности. Да и себя лично. Я боюсь, что волна беспредела докатится и до нас. И нам придется бежать с этого тихого, спокойного места. Так что, в Париж?
Графиня подняла на него глаза. Они были заполнены слезами.
– Я… я не знаю, что и делать… – и, схватив детей, выскочила из комнаты.
Вернер потоптался какое-то время, усмехнулся и пошел вслед за ней.
Глава 8
– Спит? – повернувшись к Бланке, спросил Жизо, пришедший проверить своего больного.
– Спит! – ответила герцогиня.
– Давно?
– Да вот третий день не просыпается.
Выслушав ее, он пощупал его лоб, сбросил покрытие, осмотрел тело. Оно уже приобрело нормальный вид. Закрыв больного, Жизо сказал:
– Ну, милая Бланка, готовь ему еду. Учти, – и помахал ей пальцем, – он начнет есть за семерых. Здоровый же он – мужичище. А сложен как! – и почему-то вновь посмотрел на тело.
Бланка, покраснев, опустила голову.
Предсказание аббата сбылись среди ночи. Открыв глаза, больной увидел, что комната погружена в полумрак. Повернув голову, он разглядел на столе горящую свечу, а рядом, навалившись на него, спала какая-то женщина. Приглядевшись, он узнал Бланку. В голову ударила догадка: она не отходила от его постели. Это он обязан ей своей жизнью. О господи, она… она его спасла! И он почувствовал, что лед, столько лет хранившийся в его груди, стал быстро таять. Полежав с открытыми глазами, не зная еще, радоваться ему или нет, он вдруг почувствовал, что сильно хочет есть. На какое-то время это чувство затмило все другое. Он осторожно поднялся и пошел на кухню. По мере того как он ел, аппетит нарастал с удвоенной силой.
– Молодец! – послышался чей-то голос.
Он оглянулся. В дверях стояла Бланка. От неожиданности Роман даже поперхнулся. Она подошла, села рядом и ласковым, проникнутым дружелюбием голосом сказала:
– Ешь, ешь! Здоровей будешь.
Он застенчиво улыбнулся. В другой раз, конечно, Роман перестал бы есть. Но у него аппетит был такой силы, что он вновь принялся за еду. Она невольно сравнила его со своим Шарлем, который в еде ковырялся, как капризный ребенок. И у женщины родилась мысль: «Вот такому попасться бы в руки…» Наелся он до отрыжки. Когда, поднявшись, он чуть качнулся, она была тут как тут, подхватив его за талию.
– Тебе надо еще лежать и набираться сил. Я тебя провожу.
Наверное, в любой другой раз он отказался бы от ее услуги, но ему почему-то было приятно ее соприкосновение. И он шел медленно, чтобы продлить это удовольствие. Остановившись у кровати, он повернулся к ней:
– Я благодарен вам за все, что вы для меня сделали. Вы… спасли мою жизнь.
– Не забывай, – игриво произнесла она, – что ты спас и мою.
– Нет! – воскликнул он. – Ваши усилия не идут ни в какое сравнение. Что сделал я? А вы не отходили все это время от меня. Я – ваш вечный должник…
– Ладно! – перебила она. – Ложитесь-ка лучше спать. Спать пойду и я.
Она шагнула, потом в какой-то нерешительности остановилась.
– Моя мама перед сном меня всегда… целовала.
И она вздохнула так трогательно, что Роман не выдержал, обнял ее и… поцеловал. Они долго так стояли, и если бы ни чьи-то шаги в коридоре…
– Ну я пошла…
Чмокнув его в щеку, она выпорхнула из его спальни. Когда за ней закрылась дверь, он лег на спину, закинул руку за голову и стал глядеть в потолок, не находя себе ответа: что же произошло и как ему поступать дальше. Он не заметил, будто кто-то замечает, как заснул.
Проснулся, когда солнышко весело заглядывало ему в окно. Роману показалось, что Бланка, зная о его ночной думе, немного посмеивается над ним. Он даже покраснел. Но стоило в проходе послышаться чьим-то шагам, как он весь обратился в слух. «Нет, не она», – разочарованно подумал он. На солнце он больше не смотрел, а лежал и слушал, когда… В ожидании Роман даже задремал. Разбудил его ее радостный голос:
– Хватит спать. Пора обедать.
Он открыл глаза. Перед ним, вся светящаяся от счастья, стояла Бланка. Он взял осторожно ее руку. Она не выдернула ее. Поднявшись, он, не отдавая себе отчета, в каком-то порыве обнял ее за талию и приблизил к себе. Она не сопротивлялась. И он впился губами в ее алые, жаждующие любви губки.
С этого момента жизнь понесла Романа по неизведанному ему руслу. Он даже не пытался сопротивляться. Единственным его желанием было быть рядом с Бланкой, ощущать ее присутствие, слушать ее голос. Скорее всего, и это страстное чувство, вскипевшее в его груди, помогало ему набираться сил. Они стали выходить на прогулку. И с каждым днем походы их удлинялись, создавая уединение. А оно, как масло в огне, раздувало пламень любви. Прыгая через ручеек, герцогиня слегка повредила ногу. Роман подхватил ее на руки и донес до кровати.
Когда он повернулся, чтобы уйти, она нежно взяла его за руку. Глаза ее горели каким-то необычным огнем.
– Не уходи! – тихо произнесла она.
Он повернулся и опустился на колени. В нем появилось желание целовать ее. И вдруг он вскочил:
– Грех! Грех! Не могу! Ты же – жена!
Бланка вдруг рассмеялась:
– Я – жена? Открою тебе тайну: я – девственница.
– Как? – заморгал он глазами.
– Какие вы, мужчины, дурные и слепые. Мой муж – глубокий старец. А я хочу иметь детей! Это наше призвание. Так какой это грех, если на свет появится человечек и будет прославлять Бога! Я хочу от тебя дитя!
Воля его пропала, как и понятие о грехе…
Разворот на полдороге от дома не мог не расстроить капитана. Он даже, чертыхнувшись про себя, подумал хлопнуть дверью и укрыться в своем замке от всего бурлящего мира. Но дорога до Парижа не близка. Пока он увидел грозные крепостные стены, многое уже улеглось в нем. Теперь дума была одна: что поручит регент. Тот встретил его с потеплевшим взглядом холодных, недоверчивых глаз. Невысокого роста, щупленький, он производил впечатление человека весьма разумного, твердого, не подвергнутого страху.
– Как добрались, капитан? – спросил он своим сухим, деловым голосом.
– Сир! Жив, здоров и без царапины! – бодро ответил капитан.
Регент на эти слова среагировал улыбкой.
– Тогда к делу. Капитан, – регент поднялся, – я получил доношение, что граф Дир ле Дюк хочет собрать баронов в замке Беллели, это старое место сборища врагов королевской власти. Так там они будут готовить вопрос о незаконности моего регенства.
– Но, сир, – капитан по привычке так называл регента, – вас провозгласил епископ по законному желанию короля!
Карл вышел из-за стола. Он головой не доставал до плеча капитана и ему приходилось смотреть постоянно вверх.
– Хм, – усмехнулся он, – когда в стране царит такое… многое может остаться безнаказанным. Люди становятся дерзкими. Тут важно всякую заразу вовремя уничтожить, чтобы она не растеклась по стране.
Роберт понял, что хочет от него Карл.
– Сир, вы хотите, чтобы я доставил вам графа Дюка?
Карл улыбнулся одной стороной своего худого лица.
– Капитан, ты правильно меня понял. Бери полк мушкетеров и…
– Сир, простите. Но я возьму не больше десяти человек. Если я двинусь с полком, это будет в два-три раза дольше. Они раньше об этом узнают и успеют подготовиться. Тогда полка будет мало. Да и он вам здесь ой как нужен.
Карл посмотрел на капитана пронзительно. Но видно было, что он одобрил такое решение, что и подтвердилось словами:
– Хорошо, капитан. Решайте сами. Главное, чтобы он был у меня.
– Сир, клянусь честью, он будет у вас.
– Хорошо! Идите, капитан. Нет, стойте. Вы тем, кого возьмете, можете доверить графа?
– Сир! – Капитан расплылся в улыбке. – Вы хотите наградить меня возможностью увидеть жену и моих детей!
Карл рассмеялся:
– Прозорливый вы человек, капитан. Да! Можете задержаться. Идите.
– Слушаюсь, сир.
Ранним утром следующего дня из мушкетерской казармы выехал небольшой, человек десять-двенадцать, отряд. По виду это были не мушкетеры, а какой-то рыночный сброд. А по посадке – конная рать. Хорошо, что в этом мало кто разбирался. Это позволило им очень быстро двигаться на юг. С конями проблем не было. Надо – брали любых, кто будет спорить с бандитами. Забирали и из табунов. Иногда покупали.
И вот через несколько недель такой скачки они увидели издали темные стены замка. Да, королевские враги недаром выбирали этот замок. Его высокие зубастые стены казались неприступными. Много тысяч мушкетеров потребовалось, чтобы взять его штурмом. Если нельзя силой, оставалась хитрость. Роберт во все стороны разослал людей, чтобы они купили и доставили сюда несколько возов сена.
На дворе была глубокая осень. Впереди зима. Сено нужно везде. Тем более не дорогое. И вот у ворот замка появилось несколько возов прекрасного сена. Один из возниц, рослый, плечистый мужик, кнутовищем стучит в ворота.