Наемник молчал. На вид ему было не больше тридцати, но боевая закалка и опыт говорили сами за себя. «Молокососов» на такие задания не отправляют, и Короленко знал это как никто другой. Поэтому он контролировал ситуацию четко, то и дело поглядывая на руки и ноги своего пленника. Некоторые профессионалы умудряются вывихнуть себе пальцы, чтобы освободиться из наручников, к тому же прячут оружие в любой части одежды: для опытного убийцы оружием может быть даже иголка, булавка, шпилька, аккуратно спрятанная в складках куртки или брюк так, что никакой поверхностный досмотр ее не обнаружит.
– Фу-х-х-х, фу-х-х-х, ш-ф-ф-ф-у-у-у-у…
Короленко старательно продувал механизм пистолета, продолжая комментировать:
– …Укороченный вариант. Рукоять короткая, но ничего… Патронов маловато взял. Сколько? Пятнадцать в обойме? Бывает и побольше… Что ж ты так прошляпил? На двух девочек, пяти и шестнадцати лет, пятнадцать патронов маловато.
– Это какая-то ошибка. Я никого не убивал, и вообще это не мое оружие, – попытался было разыграть спектакль наемник.
Было ясно, что он тянет время. Но для чего?
Крепкий молодой человек, по виду спецназовец с серьезной боевой подготовкой, почувствовал, что ему хватит сил, чтобы одним движением порвать наручники, затем вскочить на руки и, совершив кульбит вперед, ударить наглого старика ногами, прикрученными к стулу. Победить самого Глока – это круто.
– Не советую, – как всегда угадал мысли оппонента Короленко. – Хочу предупредить, что наручники у тебя пластиковые, зазора нет. Так что рвать их бесполезно. К тому же второй пистолет у меня заряжен…
Полковник несколько секунд смотрел наемнику прямо в глаза, затем как ни в чем не бывало продолжил, медленно собирая пистолет:
– Плотность огня потрясающая. Пятнадцать выстрелов – пятнадцать дырок. Хе-хе. Стреляет бесшумно. Правда, если сразу прострелить коленную чашечку, шум знаешь какой? – Короленко посмотрел на спецназовца в упор.
Обычный психологический ход: когда смотришь человеку чуть выше переносицы, в одну точку, он, сам не зная почему, приходит в ужас. И сегодняшний пленник не стал исключением.
– Ты сумасшедший? – пересохшими губами произнес киллер.
– Болевой шок? – переспросил Короленко, словно разговаривая с самим собой. – Я отлично умею выводить из этого состояния, и праздник продолжится.
– Кто вы? Чего вы от меня хотите? Это какая-то ошибка! – нарочито громко сказал он, надеясь своим голосом привести в чувство своего товарища, который все еще сидел без сознания.
– …А потом – вторая коленная чашечка. Опять крик… Хе-хе… Хотя этот побочный эффект можно и устранить.
С этими словами пенсионер вынул откуда-то рулон скотча и положил его на столик. Бандит уперся взглядом в этот моток липкой ленты и заерзал на стуле. Затем посмотрел на второго наемника, голова которого безвольно висела.
– Кадык перебит, – виновато пояснил Короленко. – Боюсь, не сдюжит. Ну, на все воля Божья. Ты знаешь, что такое глок, наемник?
Полковник смотрел сквозь парня безумным взглядом.
– Глок – это не пистолет. Это последний удар угасающего сердца. А я очень люблю слушать глок-глок-глок-глок-глок…
Полковник то ли пел, то ли завывал, и от этих звуков киллеру казалось, что по всему его телу снизу вверх ползет вечный холод. Предчувствие неминуемой кончины…
– Глок-глок-глок-глок… За это меня и прозвали Глоком, – обыденно сказал Короленко. – Ладно, задержался я с вами.
С этими словами старый особист встал, прикрутил глушитель к уже собранному пистолету, взял моток скотча и направился в сторону киллера. Парень понял, что сейчас этот старый маньяк залепит ему рот скотчем и выполнит свое обещание: одну за другой прострелит ноги, потом легкое или еще что-нибудь и смерть наемника будет долгой и мучительной.
– Не надо… Глок… полковник… товарищ полковник… пан… – наемник от страха нес все подряд. – Я скажу. Я все скажу, если не убьешь… Я…
Короленко остановился прямо у стула с несостоявшимся детоубийцей. Он вынул диктофон и сел в шаговой доступности от наемника.
– Говори…
…Перед отъездом полковник в отставке еще раз прошелся по дому Лаврова. Нужно было запереть все окна и на всякий случай проверить, все ли в порядке перед тем, как поставить на охрану, ведь в доме не оставалось никого. Да, он отпустил наемников. Один, еле живой от страха, понес на себе второго, который так и не пришел в сознание. Все, что Короленко нужно было узнать, он выведал. Людьми в черных масках руководил полковник Сысоев, который все еще служит и каждый раз успешно проходит переаттестацию.
«Сысоев, надо же! Какая дрянь», – думал Короленко. Он хорошо знал своего бывшего коллегу: тот был нечист на руку смолоду.
В 1991 году служба безопасности занималась расследованием громкого преступления: в одной из элитных квартир в центре Киева произошел пожар, в котором погиб сын народного депутата Украины. По особому распоряжению председателя представители спецслужб прибыли на место происшествия раньше, чем оперативники МВД. В составе группы был и молодой старший лейтенант Сысоев, который вместе с тремя другими коллегами обследовал пожарище. Вскоре выяснилось, что при пожаре исчезла пачка пятидесятидолларовых купюр, что на то время являлось внушительной суммой. Пропажу денег списали на пожар, ведь сгорели практически все вещи и даже труп был опознан только по золотым коронкам зубов. И все бы ничего, но спустя полгода молодая жена тогда еще капитана Короленко, отдыхая в Турции, случайно увидела, как ее подруга – возлюбленная Сысоева – меняла в одном из банков обгоревшие доллары… Женщина, конечно, не подала виду, но, вернувшись, рассказала мужу об увиденном. Позже было еще много историй, когда поступки капитана, затем майора, затем подполковника Сысоева не всегда отвечали негласному кодексу чести офицера, но он умудрялся оставаться в «конторе» и даже стать начальником отдела. И вот теперь полковник в отставке Короленко в очередной раз столкнулся с криминальными замашками своего бывшего коллеги.
– Ну ничего, Генка. Тебя при пяти председателях не посадили, так я тебя посажу. Или положу… Дай только срок, – бормотал Короленко, одну за другой обходя комнаты Лаврова.
Он понимал, что сам Сысоев не мог организовать захват судна с секретным государственным грузом. Значит, под кем-то ходит и есть заказчик. Короленко хотел выйти на него, а если получится, взять мерзавца с поличным. Конечно, все может случиться, но главное, что девочки уже в надежном месте.
Наедине со своими мыслями Короленко натолкнулся взглядом на стационарный компьютер, который стоял у Лаврова в комнате, приспособленной под кабинет. Лампочка питания на системном блоке мигала: спящий режим… Почему? Виктор уезжал в командировку, забыв выключить компьютер? На него не похоже. Может быть, настолько торопился, что не стал терять ни минуты? А может, он специально оставил компьютер включенным? Или думал вскоре вернуться назад.
– Эх, Витя, Витя… кто же знал, что все так обернется? – горестно произнес Короленко и сел за монитор.
Экран включился и… Что это? Автоматически запустился сервис хранения информации «облако». Одно из окошек с видеофайлами имело название «Одесса. Нота бене!». Полковник машинально кликнул на файл с загадочным названием. Одесса. Зимний пляж «Ланжерон», старый причал. Какая-то женщина. Короленко сделал звук погромче. С экрана на него смотрела Людмила Богомол.
– Я с ним говорила! Уже после того как их взяли в плен, – взволнованно произносила женщина. – Я же слышу, что у него голос совсем не такой, как всегда. Я ему: Васенька, сынок, что у тебя болит? А он мне – мама, все хорошо, успокойся… Но я-то знаю, что нехорошо. Я это чувствую! Понимаете?.. Эти сволочи их в порт не пускают! У ребят пресной воды на неделю осталось!..
За кадром послышался голос Виктора:
– …Людмила, а куда вы обращались по этому поводу?
– Ой, да куда мы только не обращались…
Короленко сразу понял, о чем идет речь. Это та самая мать матроса с «Карины», с которой беседовал Лавров.
…Минуточку. А это кто? За спиной у Людмилы на бетонном пирсе у самой воды стоял старик-физкультурник и размахивал руками. От удивления у полковника округлились глаза… Ко-о-рень? Конечно, пенсионер спецслужб не мог не знать этого старого шпиона. Он работал с «конторой» задолго до того, как Короленко родился. Он еще живой?! Старик на экране тем временем бросился в ледяную воду и, делая размашистые гребки, поплыл в сторону волнореза.
Полковник прокрутил видео со стариком несколько раз. Ошибки быть не могло: это был агент Корень. Так вот на кого он сейчас работает! Не было сомнений, что Сысоев и Корень – звенья одной цепочки. Конечно, все это стоило тщательно проверить, но старик на пляже оказался не случайно. Он мог следить за женщиной, а мог и за Лавровым. Даже обладая феноменальной журналистской интуицией, тот вряд ли заметил бы слежку. Когда работают профессионалы, каким, без сомнения, являлся агент Корень, их обнаружить трудно. А может, Виктор специально снял этого «моржа» на камеру, чтобы потом узнать, кто он? Не исключено. В любом случае это была очень полезная информация. «Ай да Лавров, ай да крендель! – с особым уважением думал о журналисте полковник. – Жаль, что эти твои качества больше никому не помогут, дружище…»
«А кулачок-то побаливает, – отвлекся пенсионер от мыслей о погибшем журналисте, шевеля пальцами единственной руки. Это было и не удивительно после двух нокаутов за один вечер. – Плохо. Надо чаще «грушу» навещать». Собираясь с силами, он спокойно смотрел в окно, в ту сторону, куда отправил наемников, потерпевших неудачу.
Трасса поседела от ночной поземки. Раннее утро еще не серело, когда со стороны коттеджного поселка со своим товарищем на плечах показался человек в черном. Пот стекал по его усталому лицу, однако он дотянул тяжелую ношу до микроавтобуса, стекло которого покрылось тонкой коркой льда. Из головы не выходил последний диалог с Глоком.
– Шефу своему скажешь правду.
– Правду?
– Скажешь, что девочек в доме не было.
– А как же он? – молодой бандит кивнул на своего приятеля, который все еще был без сознания.
– Этот кусок дерьма заберешь с собой, – сквозь зубы ответил Короленко и, подойдя ко второму боевику, приложил два пальца к его сонной артерии. – Думаю, если поторопиться, его еще можно спасти.
Уже полностью развязанный собеседник смотрел на легендарного спеца и даже не думал о нападении. Этот человек вселял… нет, не уважение – страх. Иди знай, чем может закончиться это нападение и что еще за мысли в голове у этого старого волка. Спасибо, хоть жив остался.
– И не вздумай болтать лишнего. Ты никого не видел, ни с кем не встречался. Спросят – скажешь, подрались друг с другом. И вообще это не мои проблемы. Но имей в виду… – Короленко многозначительно похлопал по карману, в котором лежал диктофон.
Боевик стоял у заведенного микроавтобуса, понимая, что деваться ему некуда. Его товарищ издал слабый стон. Парень оглянулся по сторонам, мучительно думая и кусая губы. Ночная дорога была пуста. Он быстро ухватил своего напарника и, отойдя на несколько метров от трассы, скинул тяжелораненого в сточную канаву. В темноте послышался удар и хруст льда. А может, и не льда… И опять тишина. Быстро вернувшись к микроавтобусу, наемник прыгнул за руль, и через две минуты звук мотора уже затих вдали.
Исцеление верой
Глава 3
«Я верю тебе, Павел!»
Страшнее, чем преследование собственной совести, для человека может быть только преследование властей. Любой оклик в городе вызывает тревогу, каждый незнакомец – подозрителен и потенциально опасен, а обычный стук в дверь кажется взрывом. Ты не можешь спокойно есть, спать, ходить, жить, даже если тебе просто сказали: «Берегись! Ты в розыске!»
Само осознание, что тебя ищут и совсем не для того, чтобы наградить, уже оборачивается страхом, а если это происходит в государстве, где свирепствует тирания… Так было и в Иудее под «покровительством» Рима во времена царей Иродов.
…Петр торопился на проповедь, зная, что гонения и преследования христиан все усиливались. Он шел по Иерусалиму, периодически оглядываясь и придерживаясь тенистой стороны. У одной из колонн, коих в то время в городе было немало, кто-то схватил его за полу халата.
– Кифа!
От неожиданности Петр подскочил. Перед ним прямо на земле сидел нищий.
– Кифа! – повторил человек с посохом из обычной палки и в ветхом отрепье.
– Прости, у меня ничего для тебя нет, – отвечал Петр, пытаясь вырвать из цепких пальцев нищего свой полосатый халат.
– Лжец! – дерзко заявил нищий. – Ты коптишь чудесных сазанов!
– Это было в прошлом! Я все отдал, – от удивления Петр даже перестал бороться за свой халат. Причем тут рыба, которой он уже не занимался?
Странный человек отпустил полу сам и надтреснуто засмеялся.
Не намереваясь продолжать разговор, Петр двинулся дальше, как вдруг услышал недовольный сиплый голос за спиной:
– Короткая же у тебя память, Шимон-рыбак, если не прошло и двух месяцев, а ты не помнишь, кто спас жизнь тебе и твоей жене. Хоть ты мне тогда и дал две рыбы… Что ж, и на этом спасибо…
Петр остановился в полном недоумении. Кто мог знать о том случае в переулке? Только жена и…
– Шаул?! – Петр подбежал к оборванцу, сел напротив и схватил его за ту руку, из которой только что пытался высвободить свой халат. – Шаул! Мы думали, что ты погиб.
Да, это был тот самый рав Шаул. Его борода отросла до груди, глаза ввалились, губы потрескались. Остро очерченные, шершавые от ветра скулы подчеркивали изможденность худого лица. Кто бы мог подумать, что это был тот самый рав Шаул, который еще совсем недавно ходил по Иерусалиму с гордо поднятой головой и брезгливо морщился, проходя мимо нищих.
– Я долго шел по пустыне без пищи и воды, но Бог спас меня, – ответил бродяга.
– Пойдем, рав Шаул, – поднимаясь, Петр потянул его за собой. – Агарь тебя накормит…
– Павел!
– Что? – не понял Петр.
– Павел. Больше нет человека по имени Шаул. Я не хочу пугать этим именем верных. Я принял Святое Крещение и теперь есть ученик Иешуа – Павел.
– Хорошо… – чуть помедлив, ответил изумленный Петр. – Я тебя понял, Павел Тарсийский. Пойдем, тебе надо поесть…
– …Я должен увидеть Мару! – Павел резко встал с земли и отряхнулся.
– Ну, не знаю. Захочет ли она… – засомневался Петр, глядя на то, как его новоиспеченный брат собирает свои нехитрые пожитки – ветхую суму и посох.
– …Тебя опасаются, – продолжил Петр. – Все слышали, что ты стал одним из нас, но никто в это не поверил.
– А ты? – Павел внимательно посмотрел на Петра.
Петр почувствовал, что это уже совсем не тот взгляд, который он видел почти три месяца назад. Петру очень захотелось поверить бывшему дознавателю Синедриона, но он промолчал.
– …Я должен ее убедить в своей искренности!.. Мара должна знать, что у Иешуа появился еще один последователь.
– Почему? – серьезно спросил Петр.
Этот вопрос застиг Павла врасплох. Он боялся признаться самому себе в том, что подсознательно тянулся к Маре, к той женщине, которую еще совсем недавно назвал сумасшедшей. Именно с Мары началась его новая история: история полного перерождения хитрого, жестокого и необузданного торговца в твердого, уверенного в себе и своей вере проповедника учения Иешуа. Но самое главное – его однозначно тянуло к ней. Нелепо, глупо, смешно… Тянуло, и Павел ничего не мог с собой поделать.
– Не знаю, – ответил он Петру после долгой паузы.
Бывший раввин смотрел бывшему рыбаку прямо в глаза, и тому вдруг показалось… нет, он был просто уверен, что это сам Иешуа смотрит на него!
– Я отведу тебя к ней.
При этих словах глаза Павла загорелись, и он склонил голову в благодарном жесте.