Исторические факты свидетельствуют о том, что немцам не удалось выполнить эту волю Гитлера. Советские люди, несмотря на все трудности, несмотря на чудовищные потери, остановили врага и не сдали город. Именно здесь, под Ленинградом, впервые удалось поставить на пути немецкой машины неодолимую с ходу преграду и сломать блицкриг.
Здесь важно то, что немецкие генералы согласились на блокирование города, прекрасно понимая, что самым правильным решением является именно взятие города. Когда 16 августа командующий 18-й армией фон Кюхлер предлагает фон Леебу оставить пока Ревель (Таллин) просто под контролем, фон Лееб отвечает: «Так дело не пойдет. Ревель нужно брать…»[9] И Ревель 28 августа был взят.
Но Ленинград все-таки брать не стали! И это стало величайшей ошибкой немцев.
Город все годы войны оказывал колоссальное моральное влияние на всю страну, на страны оккупированной Европы уже только самим фактом того, что не сдается, стоит, сопротивляется. На праздновании 50-летия открытия второго фронта Ф. Миттеран признал: «Не было бы защиты Ленинграда, сапог немецких солдат до сих пор топтал бы Францию».
Просчет немецкого командования заключался в том, что город не сдался ни через месяц, ни через полгода, ни через год. А далее уже все не имело смысла; блицкриг не удался, военная кампания была потеряна.
Но что стоило городу это стояние. Согласно свидетельствам Гранина, у людей в городе даже возникали мысли о том, что надо бы пустить в город немецких генералов, чтобы они увидели, до чего довели людей. Тогда, быть может, они уйдут. Такие возникали странные мысли. Но никто не предлагал сдать город. Причем большая часть населения не только стоически выдержала этот ужас, но и сохранила человеческий облик и достоинство. Да именно о человеческом достоинстве надо вести здесь речь, ведь жители города, несмотря на голод и невероятные лишения сохранили зоопарк – после первой блокадной зимы более ста животных остались живы! Сохранили уникальную коллекцию семян в Институте имени Вавилова!
Более того, мало кто знает, что люди из блокированного города помогали отстоять Москву. На Кировском заводе делали пушки, тяжелые танки и на самолетах их отправляли под Москву. А сколько отправляли туда по Дороге жизни оружия и боеприпасов! Катюши, сделанные в блокадном Ленинграде, воевали под Сталинградом…
И во всем этом заключается несомненная героическая роль Ленинграда. В том, что он не сдался и все 900 дней, буквально умирая с голоду, удерживал около себя большие силы врага, сковывая свободу действий и движений вражеских армий, не позволяя им выйти на оперативный простор.
Ленинграду немецким главным командованием была уготована трагическая судьба, а город, вопреки всему стал героем.
И вот через 70 лет после его освобождения один из участников тех далеких событий Даниил Гранин в своей речи в Бундестаге высказал немцам свое недоумение по этому поводу. Как могли цивилизованные европейские люди морить голодом целый город не недели и не месяц-другой, а целых два с половиной года?!
Но это взгляд уже из наших дней. На Нюрнбергском процессе главнокомандующие группы армий «Север» фон Лееб и фон Кюхлер были осуждены лишь за отдельные приказы и их последствия. Например, за убийство душевнобольных в лечебнице Макарьевская под Сиверской. Но совсем не за то, что организовали эту чудовищную по своим масштабам блокаду. По нормам международного права, существовавшим на тот момент, полная блокада города считалась позволительным методом ведения военных действий. Только 8 июня 1977 года был принят Дополнительный протокол к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 года, где в статье № 14 сказано: «Запрещается использовать голод среди гражданского населения в качестве метода ведения военных действий».
Ленинград заплатил за это решение полной мерой.
Но что же случилось в эти первые месяцы войны? Действительно ли немецкое командование вдруг передумало брать город? Или немецкая машина просто сломалась на подступах к Ленинграду и не смогла преодолеть сопротивление его защитников?
В предлагаемой вниманию читателя книге предпринята попытка, насколько возможно подробнее проследить один из драматичнейших эпизодов битвы за Ленинград – первые десять дней от 10 до 19 июля – неожиданный для нашего командования рейд немецких войск в обход Лужского рубежа обороны.
Почему 19 июля немцы остановились и не пошли дальше? Попробуем же понять это на материале множества документов того времени и свидетельств очевидцев с обеих сторон.
Пролог
Прибалтийская стратегическая оборонительная операция
Первая неделя войны
22.6.1941 – воскресенье
Боевой дневник Группы Армий (ГА) «Север»[10]
«03.00. В зоне группы армий “Север” 1-й воздушный корпус в составе 76 штурмовиков и 90 истребителей пересекает советскую границу с целью атаки 7 аэродромов.
Воздушное руководство восточного моря ставит минные заграждения на Красный Кронштадт; минирование морского канала Ленинград – Кронштадт.
03.05. Все войска группы армий “Север” выдвигаются на бой с Красной Армией…
11.15. Нач. ген. штаба сообщил… у врага бешеный радиообмен[11]…
11.30. 4-я ТГр 10.30 8-я ТД взяла Сяряджюс. Одна группа выдвинулась на Арегалу…
15.30. Летчики обнаружили западнее и юго-западнее Шауляя танковое соединение. Из 100 танков 40 разбито…
18.19. Нач. 4-й ТГр докладывает… Группа не надеется сегодня достичь Рассейняя…
Командование просит следующую за ней 290 ПД как можно скорее пересечь Дубиссу…
18.45. … Генерал-полковник Гепнер надеется, что 6-я ТД достигнет сегодня Рассейняя (при этом он, похоже, совсем потерял интерес к Шауляю)…»[12]
Журнал боевых действий Северо-Западного фронта (СЗФ)
«Оперативная сводка, принятая в 23.00 22 июня 1941.
НАЧАЛЬНИКУ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА КА
<…>
КОРПУС ГОТОВИТСЯ НАСТУПЛЕНИЮ ЗАНИМАЯ В ТЕЧЕНИЕ НОЧИ ИСХОДНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ В РАЙОНЕ РАССИЕНЫ ТЧК СЛЕДСТВИЯ БОМБАРДИРОВКИ ПРОВОДНАЯ СВЯЗЬ С 8 А С 14–00 ОТСУТСТВУЕТ=ПОТЕРИ ВЫЯСНЯЮТСЯ <…>».[13]
Дневник начальника генштаба сухопутных войск вермахта (ОКХ)[14]
Гальдер: «Все армии, кроме 11-й армии группы армий „Юг“ в Румынии, перешли в наступление согласно плану. Наступление наших войск, по-видимому, явилось для противника на всем фронте полной тактической внезапностью.[15] Пограничные мосты через Буг и другие реки всюду захвачены нашими войсками без боя и в полной сохранности. О полной неожиданности нашего наступления для противника свидетельствует тот факт, что части были захвачены врасплох в казарменном расположении, самолеты стояли на аэродромах, покрытые брезентом, а передовые части, внезапно атакованные нашими войсками, запрашивали командование о том, что им делать… Командование ВВС сообщило, что за сегодняшний день уничтожено 850 самолетов противника, в том числе целые эскадрильи бомбардировщиков, которые, поднявшись в воздух без прикрытия истребителей, были атакованы нашими истребителями и уничтожены…
На фронте группы армий “Север” танковая группа Гепнера, ведя успешные бои, продвинулась до реки Дубисса и овладела двумя неразрушенными переправами. На этом участке в ближайшие дни следует ожидать появления свежих сил противника из глубины, которые будут пытаться приостановить наше наступление».[16]
Манштейн: «В первый день наступления корпус должен был продвинуться на 80 км в глубину, чтобы овладеть мостом через Дубиссу около Айроголы. Я знал рубеж Дубиссы еще с первой мировой войны. Участок представлял собой глубокую речную долину с крутыми, недоступными для танков склонами. В первую мировую войну наши железнодорожные войска в течение нескольких месяцев построили через эту реку образцовый деревянный мост. Если бы противнику удалось взорвать этот большой мост у Айроголы, то корпус был бы вынужден остановиться на этом рубеже. Враг выиграл бы время для организации обороны на крутом берегу на той стороне реки, которую было бы трудно прорвать. Было ясно, что в таком случае нечего было рассчитывать на внезапный захват мостов у Двинска (Даугавпилс). Переправа у Айроголы давала нам незаменимый трамплин для этого.
Какой бы напряженной ни была поставленная мною задача, 8 тд (командир – генерал Бранденбергер), в которой я в этот день больше всего был, выполнила ее. После прорыва пограничных позиций, преодолевая сопротивление врага глубоко в тылу, к вечеру 22 июня ее передовой отряд захватил переправу у Айроголы. 290 дивизия следовала за ним быстрыми темпами, 3 пд (мот.) в полдень прошла через Мемель (Клайпеда) и была введена в бой за переправу южнее Айроголы.
Первый шаг удался».[17]
Исаев в книге «Иной 1941» отмечает один характерный момент, свойственный этой немецкой кампании, особенно в начальный ее период. Интересующее нас направление экспансии «находилось в полосе наступления XXXXI моторизованного корпуса 4-й танковой группы. Пользуясь своей подвижностью, немецкие танковые и моторизованные части вышли на исходные позиции в последний момент перед началом кампании. В ночь на 22 июня 1-я и 6-я танковые дивизии XXXXI корпуса пересекли Неман и к 3.00 подошли к границе. Советской разведкой, если опираться на разведсводки Прибалтийского военного округа, группировка механизированных частей противника вскрыта не была».[18]
Итак, одна из главных героинь этой истории – 6-я танковая дивизия – в этот день, следуя от Тильзита через Таураге, к исходу дня должна была занять Рассейняй. Изготовился к удару на Рассейняй и наш мехкорпус.
Но что могли сделать даже два наших мехкорпуса – 3-й и 12-й – против ударной части группы армий «Север» – 4-й танковой группы – имевшей к тому же мощную общевойсковую поддержку?
В состав группы армий «Север» входили следующие соединения:
– 18-я полевая армия под командованием генерал-полковника фон Кюхлера (начальник штаба – полковник Хассе), в которую входили 1-й, 26-й и 38-й армейские корпуса (7 пехотных и одна охранная дивизии);
– 16-я полевая армия под командованием генерал-полковника Буша (начальник штаба – полковник Вутман) включала 2-й, 10-й и 28-й армейские корпуса (8 пехотных к одна охранная дивизии);
– 4-я танковая группа под командованием генерал-полковника Гепнера, в составе которой действовали 41-й моторизованный корпус генерал-полковника Рейнгардта (1-я и 6-я танковые дивизии, 36-я механизированная дивизия, дивизия СС «Тотенкопф» и 269-я пехотная дивизия) и 56-й моторизованный корпус генерала пехоты фон Манштейна (8-я танковая дивизия, 3-я моторизованная дивизия, 290-я пехотная дивизия).
В резерве командования группы армий «Север» оставались 23-й и 50-й армейские корпуса.
Нас в этой книге, прежде всего, будет интересовать 6-я танковая дивизия.
Раус: «Тактическая организация 6-й танковой дивизии перед наступлением 22 июня 1941 года была следующей:
Боевая группа «фон Зекендорф»
Подполковник барон Эрих фон Зекендорф
114-й моторизованный полк
57-й танковый разведывательный батальон
Рота 41-го батальона истребителей танков
6-й мотобатальон (только утром)
Боевая группа «Раус»
Полковник Эрхард Раус
11-й танковый полк
I/4-го моторизованного полка[19]
II/76-го артиллерийского полка
Рота 57-го танкового саперного батальона
Рота 41-го батальона истребителей танков
Батарея II/411-го зенитного полка
6-й мотобатальон (вторая половина дня)
Главные силы дивизии
Генерал-майор Франц Ландграф
Штаб, II и III/4-го моторизованного полка
Штаб I и III/76-го танкового артиллерийского полка
57-й танковый саперный батальон (без одной роты)
41-й батальон истребителей танков (без двух рот)
Приданы
II/59-го артиллерийского полка
II/114-го зенитного полка (без одной батареи)»[20]
В этот день уже почувствовали свою судьбу и жители северной столицы.
Ленинград. Смольный
Антюфеев[21]: «22 июня было воскресенье, день отдыха. Но некоторые крупные предприятия работали. Кроме того, люди, услыхав по радио весть о вероломном нападении фашистских орд на нашу страну, устремились на свои предприятия, в учреждения, учебные заведения.
Мне удалось побывать на митингах у скороходовцев и электросиловцев… Всюду трудящиеся Ленинграда горячо и взволнованно говорили о своей решимости дать отпор ненавистному врагу.
Я был в кабинете А. А. Кузнецова, когда туда вошел заведующий военным отделом горкома партии И. А. Верхоглаз. Он сообщил, что десятки тысяч людей требуют немедленно отправить их на фронт, но согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР мобилизацию надлежит начать 23 июня. Алексей Александрович посоветовался с членами бюро горкома партии, затем позвонил в ЦК ВКП(б). Общее мнение сводилось к тому, чтобы начать в Ленинграде мобилизацию немедленно.
Вечером 22 июня работники большинства мобилизационных пунктов приступили к формированию команд…»[22]
Командование же Ленинградского военного округа пока еще не ощутило, откуда идет к нему реальная угроза.
Главком ВВС Ленинградского округа А. А. Новиков: «Согласно предвоенным планам, главные силы округа были сосредоточены на севере от Ленинграда, преимущественно на Карельском перешейке. Именно отсюда мы ожидали наибольшей опасности городу. Угроза Ленинграду с юго-запада, т. е. со стороны Восточной Пруссии, в расчет почти не принималась, и в плане нашей обороны возможность прорыва противника на этом направлении, по существу, не учитывалась. Наше высшее командование исходило из тех соображений, что с юго-запада Ленинград надежно прикрыт войсками Прибалтийского особого военного округа, а от границ Восточной Пруссии до Ленинграда более 750 км. Вот почему до войны в округе не проводилось сколько-нибудь серьезных оборонительных мероприятий для защиты города с юго-запада…»[23]
Командующий Северным фронтом М. М. Попов: «Оценивая происходящие события, мы приходили к выводу, что первый день войны оказался для наших Вооруженных Сил, да и для всей страны очень тяжелым, что немало встревожило и нас, проведших этот день в относительно спокойных условиях.
К. А. Мерецков порекомендовал приступить к выбору и рекогносцировке возможных оборонительных рубежей между Псковом и Ленинградом, с немедленным вслед за этим развертыванием на них оборонительных работ с привлечением свободных войск, а главное – местного населения.