– А я смотрю, вроде как, фигура знакомая. Валерий Палыч, ты ли? – со спины к майору приблизился командир спецподразделения. Его голос был Князеву достаточно знаком.
– Здорово, Муханов… – не оборачиваясь, ухмыльнулся майор. – …Отчего ж, такой радостный? Лично я, повода для веселья вовсе не вижу.
– Тебя увидел, и настроение сразу улучшилось.
– Злорадствуешь? Небось, приятно видеть своего бывшего командира среди пехоты… – Князев, наконец-то, обернулся к собеседнику. – …А у тебя, Муха, как я посмотрю, всё на мази. За какие-то два года, успел скакнуть из «старлеев», сразу в майоры. У меня на данное восхождение, ушло куда больше времени.
– Так ведь война, Палыч. Кто погиб… Кто-то на «гражданку» сквозанул… Вот и подтянули моё звание к занимаемой должности, – неуверенно, словно извиняясь, ответил Муханов.
– Муха, ты сам-то себе веришь? Уж говорил бы прямо: не «подтянули», а за уши до командирской должности кое-как доволокли. При этом, разогнали половину подразделения, дабы расчистить тебе, любимому, дорогу… – язвительно подметил Князев, намекая на прямые родственные связи Муханова в Главном Управлении. – …В Чечне оно, конечно, проще. Ещё пару-тройку лет и до генеральских погон дослужишься. А там… Там тёплое место в Москве, дом на Рублёвке, бесплатная «кормушка» и обеспеченная старость.
– Коль тебя, Князь, это устроит, то пусть так и будет. Все мы не безгрешны. Помнится мне, как кто-то зарекался навсегда «завязать» с этой никчёмной и дурацкой войной… – пробурчал Муханов. – …А, кроме того, попрошу учесть, что я вовсе не в штабе отсиживаюсь, а участвую в боевых операциях наравне со своими бойцами. Что рискую я жизнью не меньше других.
– Так ведь и в штурмах, можно по-разному участвовать, – хитро подмигнул командиру Валерий.
– Намекаешь, на ту злополучную операцию?
– Не намекаю, а говорю открытым текстом. Именно по твоей вине мы тогда людей потеряли. И самое главное, упустили полевого командира… – процедил сквозь зубы Князев. – …А что касаемо моих прошлых зароков, о коих ты давеча заикнулся. Так тут, всё просто. Изменились мои жизненные обстоятельства, потому и вынужден был вновь окунуться в это поганое дерьмо.
– Так почему же в пехоту? Почему, не к нам?
– Муха, я чё-то не пойму… – перебил командира спецподразделения Валерий. – …Ты идиот? Или меня принимаешь за некоего сибирского дурачка? Подзабыл что ли, как два года назад меня, чуть ли не в измене Родине обвинили?.. Всего-то на трое суток угораздило меня попасть тогда в плен. Да и то, в бессознательном состоянии. Тем не менее, командование оценило тот эпизод максимально жестко…
Можно предположить, что я действительно переступил некую запретную черту или не угодил я им чем-то, коль столь суровым был тот «приговор». Однако более правдоподобным видится мне несколько иное объяснение. Просто-напросто, наше руководство грамотно воспользовалось предоставленным ему случаем, освободить командирскую должность под кого-то иного. Вот и втоптали меня в грязь, как говориться, по полной программе. Благо, проводили меня «по-хорошему», без снятия погон и всего прочего, без судов и следствий, ограничившись приказом о «неполным служебном соответствии». И после всего этого, ты спрашиваешь меня: почему я ныне не в спецназе? Да меня, считай, уволили по жёсткому компромату, едва ли не как предателя.
– Валерий Палыч, ты бы не горячился. Что было, то прошло. Сам ведь только что говорил: мол, всё меняется. И жизненные обстоятельства, да и сама наша жизнь вовсе не стоит на месте. Давай-ка, я похлопочу о твоем переводе. Ты пойми… Мне сейчас позарез нужен опытный инструктор. Молодых бойцов у нас, как никогда много. Учить их ещё, и учить…
– Не лукавь, майор… – остановил Муханова Князев. – …По мою душу, ты к генералу ни в жизнь не пойдешь. Побоишься об меня замараться. Да, и погоны подполковника тебе, наверняка, уже «корячатся». Так что, не стоит.
Спасибо за видимое участие. Но уж лучше я здесь, в «пехоте» останусь. И мне, и тебе так будет проще и спокойней. Да, и негоже командиру взвода «опускаться» до должности обычного инструктора… – Князев и сам понимал, что сейчас за него говорит досада и накопившаяся злость. В действительности: хоть рядовым бойцом, хоть подносящим патроны он был готов вернуться в подразделение, которому отдал большую часть своей сознательной жизни.
– Ну, как знаешь, – подытожил Муханов. При этом, как показалось тогда Валерию, на лице командира спецназа отразилось искреннее сожаление.
«А может?.. Ну, чем чёрт не шутит?.. Именно это и был мой единственный шанс на возвращение… – мелькнуло в голове Князева. – …Нет, Валера. Не выдавай желаемое за действительное. Всё это из мира иллюзий и сиюминутных благородных порывов…»
– Каковы ваши сегодняшние потери? – дабы вернуться в реальность, поинтересовался Князев.
– Трое. Ты их не знаешь. Они пришли, уже после тебя, – тяжело вздохнув, ответил Муханов.
– А теперь скажи честно… – Валерию наконец-то представился случай выплеснуть то, что в течение последнего часа так и не давало ему покоя. – …Почему так бездарно был организован сегодняшний штурм? Разве нельзя было заранее просчитать возможную осведомлённость противника? Или что?.. Решили устроить перед нашими пацанами образцово-показательное выступление? Чуть ли не строем, с музыкой и фейерверками подошли к селению. А в результате, считай в пустую «положил» ты троих своих ребят.
Помнится, в наше время гибель даже одного бойца, рассматривалась не иначе, как ЧП. На ковёр вызывали, сотни объяснительных приходилось писать: почему и как могло такое произойти… – укоризненно покачал головой бывший командир спецподразделения. – …Тебе ж и вовсе, в пору моим ребятам в ножки кланяется. Если бы не они, как пить дать, упустил бы ты нынче банду. Облажался бы перед всем честным народом.
– Палыч, хорош, давить на больное… – раздражённо оборвал Валерия Муханов. – …Терпеть не могу посторонних советчиков. Ты что же, знаком с деталями и подробностями данной операции?
– Вот только не надо прикрывать свой зад высокими идеями. Негоже вешать мне, бывшему командиру, лапшу на уши. Дескать, главной задачей сегодняшней операции был вовсе не захват банды… А, к примеру, намерение вычислить «крота», через которого боевикам сливается секретная информация. Ну, или что-то, в этом роде.
А впрочем, я вполне могу допустить, что ваша первоначальная цель была действительно благородной. Однако ты, Муханов, уложив в общей сложности семерых ребят, её полностью девальвировал. Результат, отчего-то не оправдал средств в него вложенных. И вообще, на хрен тебе нужно было это солдатское оцепление? Тут, и своими силами, вполне можно было совладать.
– Повторюсь. Я не имею права распространяться (тем более, перед посторонними) о реально поставленных перед нами задачах. Придет время, возможно, и расскажу. Пока же, увы… – увильнув от прямого ответа, Муханов предпочел сменить тему разговора. – …А вообще-то ты, Валера, отчасти прав. Сегодня, мы действительно облажались. И уверяю тебя: по головке меня, за этот неудачный штурм, уж точно, не погладят.
Нет ещё у наших нынешних бойцов основательной подготовки. Потому и набиваем мы пока шишки. Слишком скоро произошла у нас, так называемая: смена поколений. Большинству из вновь принятых в отряд офицеров, ещё копить и копить боевой опыт. Потому и нужен мне матёрый инструктор. Некий «дядька», способный в самые кротчайшие сроки натаскать пополнение.
– Меньше надо было своим «генофондом», то есть, кадровыми офицерами разбрасываться. Глядишь, и традиции, и профессионализм сохранили. Если хочешь, то я прям сейчас, навскидку назову тебе с десяток фамилий тех, кого уволили по пустякам или не удержали в минуты неких сомнений. И уж поверь мне на слово, они по-прежнему, в состоянии выполнить любую боевую задачу. По крайней мере, не хуже твоего «детского сада». У тебя вообще, хоть кто-то из «старой гвардии» в строю остался?
В эту самую минуту диалог командиров неожиданно прервал один из спецназовцев, подошедший к офицерам и обратившийся непосредственно к Муханову.
– Товарищ майор, один из пленных готов дать показания.
– Ладно, Валера… Мне пора. Позже договорим… – не зная как закончить столь нелицеприятный для него диалог, командир спецподразделения вздохнул с облегчением и поспешил откланяться. – …Надеюсь, что именно сейчас мы и узнаем, за что погибли наши ребята. А ты, Палыч, приезжай в гости. Наша база на прежнем месте. Думаю, что и Горбунов с Медведевым, будут рады видеть тебя. Это, как раз те, о которых ты меня давеча и спрашивал. Имею в виду «старую гвардию».
– Муха, позволь последний вопрос… – выкрикнул Князев в след уходящему командиру. – …Скажи честно. Ни мне ли, вы тут проверку устроили?
– Не беспокойся. Ты, Князь, тут не причём. Ты вне всяких подозрений.
– Ну, хоть на этом: спасибо. Приветы мои передавай… И удачи вам, всем.
На сей раз, Муханов не ответил. Он лишь обернулся и махнул на прощанье рукой, дескать, сделаю.
Возвращались на склады практически в полной тишине. Лишь однажды, едва сдерживая скупую мужскую слезу, Цымбал вдруг принялся скорбеть о погибшем Бутакове.
– Да говорю тебе: он, как чувствовал. Вот и письмо мне своё оставил. Просил отправить, если у него самого не получиться. Ведь мы с ним земляки. С одной школы. Были…
– Солдат, возьми себя в руки, – сухо одёрнул Андрея Князев.
И вновь молчание. Вероятно, каждый предпочел сейчас подумать о чем-то своем. О перипетиях боя; о тех моментах, когда сам находился в миллиметрах от смерти или о том, как не сумел выручить погибшего в том бою товарища. А быть может, их мысли были и вовсе очень далеки от этой грёбаной войны.
Миновав шлагбаум складского КПП, Валерий коротко распорядился.
– Никому не расходиться. Из машины, все за мной. Пожалуй, будет вовсе не лишним, провести с вами кое-какие реабилитационные мероприятия.
Солдаты, вернувшиеся с поля боя, кое-как сумели втиснуться в комнатушку командира. После чего, Валерий извлек на свет Божий ту самую флягу, на которой совсем ещё недавно «погорели» дембеля.
– В тесноте, да не в обиде. Вот и спирт ваш пришелся кстати… – пояснил майор. – …Ну, хлопцы! Давайте-ка, помянем Славку.
Выпили. Закусили.
– Жаль конечно парня… – заполняя паузу, тяжело вздохнул Самолюк. – …Совсем немного не дотянул Бут до дембеля.
– Кстати. Вот тебе, Якушев, и «ВВ»… – Князев тотчас поддержал разговор. И как бы мимоходом напомнил Сергею о некогда брошенной им реплике, относительно «вертухаев». – …Видишь, как на деле-то оно вышло.
– Да ведь я ж не просил его прикрывать меня. Он сам раскрылся… – видимо чувствуя за собой определённую вину, как всегда неуклюже попытался оправдаться Литвиненко.
– Литвин, уж кто-кто, а ты бы лучше помалкивал… – вмешался в разговор Рудяев. – …Он жизнь тебе, дураку, спас. Ты ему до самой гробовой доски теперь обязан.
– Эх… – в ответ, махнул рукой Литвиненко. – …Да если прямо сейчас пересчитать тех, кому за прошедшие два года, я могу быть жизнью обязан. Не хватит и амбарной книги, исписанной мелким шрифтом.
– Сашка, никто, и ни в чем тебя вовсе не обвиняет. Всем и без каких-либо слов понятно, что автоматы у нас старенькие. Рано или поздно, но какой-то из них обязательно должен был переклинить… – заговорил уже Самолюк. – …А видели, какое оружие было у этих уродов? Новёхонькое. Чуть ли не в заводской смазке. Интересно, какая сука обеспечивает чехов нашими же стволами?
Так, по сути, общаясь на нейтральные темы, скоротали час. И, похоже, «реабилитационные мероприятия» проводимые Князевым, возымели надлежащий эффект. Солдаты отвлеклись и немного оживились.
Самолюк уж наклонился к самому уху, сидящего рядом с ним Литвиненко.
– Видел труп шахидки? – шепнул он сослуживцу.
– Нет. Как-то не до нее после боя было… – так же шепотом, попытался ответить Сашка. Да только ответ его (учитывая выпитое) получился достаточно громким. Солдаты, находившиеся в комнате командира, тотчас обернулись на голос Литвина.
– Зря… – едва сдерживая ухмылку, ответил Самолюк. – …Там было на что посмотреть. Ведь я наградил её ещё одной дыркой 7,62-го калибра, чуть ниже её поганого пуза.
Тут-то и уловил Князев именно ту тонкую грань, отделявшую поминальное мероприятие от обычной пьянки с шутками и неуместными смешками.
– Так, бойцы! Слушай мой приказ. Ровно через пять минут, вы должны быть в казарме. Каждый на своей койке. Бегом, марш!.. – для пущей убедительности, майор ткнул пальцем в циферблат наручных часов. – …Ну, чего сидим?..
Тяжкий грех
Через мгновение от солдат, умчавшихся в казарму, уж и след простыл. Валерий остался один в пустой комнате. На уровне подсознательных размышлений, он всё ещё продолжал анализировать и прокручивать в памяти моменты завершившейся операции.
Уж в который раз Князев стал свидетелем гибели федеральных военнослужащих по причине чьей-то преднамеренной халатности. А точнее: банальной измены.
Причём, когда майор начинал размышлять по поводу вышеуказанного, ему непременно припоминался 96-й год. Быть может потому, что именно тогда, как никогда близко, он и соприкоснулся с некогда далёким от него понятием, как предательство. Более того, Валерий не просто соприкоснулся, на своей собственной шкуре он познал все его (возможные и невозможные) оттенки и проявления.
Летом этого самого девяносто шестого, обстановка в некогда мятежной республике внешне начала выглядеть вполне мирной. И хотя на юге и в горных районах Ичкерии всё ещё бесчинствовали группировки полевых командиров, крупные населённые пункты республики, как и её северная часть, всё же оставались под надёжным контролем федеральных сил. Потому и очередная князевская командировка обещала быть самой, что ни есть рядовой и заурядной в череде бесконечных поездок на Кавказ.
По той же самой причине, начавшийся в августе 96-го массированный штурм Грозного, выглядел абсолютно нелогичным и чрезвычайно неожиданным.
Отменно вооружённые, свежие и сытые бандиты с зелёными повязках на головах и безумными криками «Аллах Акбар!» на огромном количестве БТРов, с нескольких сторон почти беспрепятственно ворвались в Грозный. В город, в котором только-только затеплилась мирная жизнь, и началось хоть какое-то восстановление инфраструктуры.
Как и в первую, так и во вторую чеченскую компанию, сценарий развития боевых событий повторялся, словно под копирку. После относительных побед «федералов», неизменно наступало затишье, во время которого из Чечни частично выводились российские подразделения. Из федерального бюджета в республику начинали поступать просто фантастические суммы, якобы, на восстановление. Однако, так и не успев что-либо восстановить, тотчас следовало очередное вторжение боевиков. При этом вышеозначенные «фантастические суммы» растворялись в воздухе.
Потому и обвинять кого-то в том августовском штурме, вешая на него ярмо предателя, было бессмысленно. Те события скорее следует отнести к обычному воровству госбюджета. Определённая группа лиц, цинично «пилила» средства, щедро выделяемые: как на войну, так и на пост военное восстановление. Данная аритмия боевых действий, стабильная и бесконечная, очевидно, вполне устраивала причастных к тому дележу высокопоставленных чиновников.
Подлинная же измена поджидала российские войска несколько позже…
Итак, в августе 96-го, как всегда неподготовленные федералы были атакованы более организованными и мобильными чеченскими боевиками. Первый натиск противника россияне всё же сдержали. Вновь развернулись уличные бои, вновь колоссальные потери в живой силе и технике.
Князев, непосредственно принимавший участие в обороне Грозного, мог воочию наблюдать за тем, как после многодневной кровопролитной обороны, инициатива постепенно начала переходить уже к российским подразделениям. Пусть и с большим числом погибших, но федеральные войска постепенно переходили в контрнаступление. Безусловно, это был далеко не 95-й. Кое-чему российская армия всё же успела научиться. Медленно, но верно боевиков удалось оттеснить на самые окраины пылавшего огнем города. Пришло время для последнего, решающего удара по врагу. И сил, и желания, и ресурсов – всего этого у федералов было на ту минуту, казалось бы, предостаточно.