– Что, правда, то, правда, Родион Емельянович, – Вася глотнул из небольшой бутылки немного пепси-колы. – Всё так и будет! Вас вся Россия знает, и в конце любой дороги вас ждут блондинистые тёлки с жирными караваями. Всё идёт, как по маслу!
– Васёк, ну, ты, умный, конкретно, как художник Моцарт. Но много про наши удачные дороги и дела не говори. А то, факт, сглазишь, – предупредил молодого охранника Осиновский. – Ты вот лучше скажи, что тебе лично больше понравилось в городке Чудово?
– Голые бабы, Родион Емельянович, которых за умеренную цену привели к нам вчера в деревенскую баню,– откровенно признался молодой телохранитель. – А чего? Всё нормально.
– Это для вас привели, но не для меня,– уточнил, напомнил Осиновский окружающим, магнат российского уровня.– А я душой отдыхал, с мужиками в речке окуней ловил, и мы ещё… коньячок пили. Представь себе, что в этих местах сам поэт Некрасов когда-то бродил с ружьецом. Стихи у него есть, типа, «опять я в деревне, хожу на охоту». Он всё строчил и строчил о тяжёлой крестьянской доле. Может, заклинило мужика, а может – так оно и было. Простому народу сочувствовал.
– Душевный человек, видно, – заметил Василий. – За народ всегда переживать надо. У нас тоже на заседаниях депутаты сидят на лицах с печалью. Долгие годы переживают… Работа у них такая.
– Все верно, Вася. Но сейчас бы за такие стихи его надёжно упаковали бы так, что – мама, не горюй.
– Но если бы он рекламные тексты бы писал для Центрального телевидения или переписывал чужие вирши и за свои выдавал, – сказал Пётр, следя за дорогой, – может быть, таким вот поэтом стал великим, как, допустим, Тыков или Мыков. Строчил бы безграмотную дребедень, и за это бы славился и богатыми господами… оплачивался с потрохами.
– А если бы ещё и Россию дерьмом обливал, то цены ему бы не было, – продолжил свою мысль Осиновский. – Сейчас так, чем хуже – тем лучше. Впрочем, Некрасов бы, вряд ли, пристроился. Честный человек. Бутылки по городским помойкам собирал бы. Наши заинтересованные товарищи и господа сделали бы вид, что такого поэта Некрасова не существует в природе. У нас ведь многое есть, а, присмотришься – ничего нет. В телеящик глянешь и въедешь, что культура у нас, где-то, на провинциальных выселках. Или её вообще не наблюдается? Нет, в принципе, культуры. Я за базар отвечаю. Но зато, братаны, есть министр и министерство этой самой… культуры. Ха-ха-ха! Слава ПЕР! Ура!
– Что такое «ПЕР»? – Спросил Ковалёв. – Акционерное общество?
– Ты меня удивляешь, лейтенант, – Осиновский находился в приподнятом настроении. – Это же наша, без всякого гона, партия власти. Специально для тебя расшифровываю – Партия «Единая Россия».
– Да бог с ней, с вашей партией или там акционерным обществом! Мне другое интересно. Вы, что, на полном серьезё, Родион Емельянович, – поинтересовался Вася, – лично знали этого самого чудилу Некрасова?
– Познакомлюсь с ним, непременно, Василий Васильевич, заверил молодого телохранители Родион Емельянович. – Но не сейчас, а когда-нибудь, не очень скоро… когда буду в другом мире. А теперь… стоп, машина!
– Что случилось, Родион, – Григорий инстинктивно полез пальцами в скрытую кобуру с «Вальтером», на портупее, под пиджаком, – чувствуешь опасность?
– Большую опасность, – Осиновский схватился руками за живот. – Называется конкретно – расстройство желудка от… всякого и разного выпитого и съеденного. И ты был прав, Гриша. Свою лепту молочко внесло в такой расклад. Всем оставаться на местах!
– Почему? – Подал голос Василий.– Мы же должны…
– Я что, невнятно пробормотал? – Довольно свирепо сказал Осиновский. – У дороги буду, вон в той рощице! И нечего меня тут за руки держать, а то прямо здесь моё… днище выбьет. Пяти минут мне достаточно. Пока хожу, откройте для меня бутылочку «Камю» и закусь приготовьте… любую! Уверяю вас, что звуки, которые мне предстоит издавать, будут мало похожи на соловьиные трели. Туалетную бумагу не надо, подотрусь по-крестьянски, листом подорожника. Как вы, блин, все мне… оппозиционели!
С этими словами он поспешно вышел из машины и спустился в небольшой овражек.
Они не посмели следовать за Осиновским, но прислушивались к каждому шороху, к каждому звуку. Крики птиц, едва уловимый плач сверчков, откуда-то, из-за рощи, шум машины… Нет не с магистрали, где звуков хватало, а очень далеко, в противоположной стороне.
Так что, опасности автомобильный путешественник по лесным дорогам для них не представлял. Потом послышались и другие звуки, которые явно подтверждали, что у магната Осиновского и, на самом деле, понос. Раздался его короткий крик. Василий дёрнулся. Но Григорий остановил почти юного своего коллегу жестом и сказал:
– У Родика хронический и очень активный геморрой, так что, такие крики он часто издаёт. У каждого, как говорится, своя судьба, своя дорога.
– Вы не слышите? Там, в кустах, кто-то рычит, – Ковалёву показалось, что неподалеку от них разгуливает дикий зверь.– Возможно, медведь. Правда, попусту он никогда не рычит. В редких случаях.
– Тут случай совсем не редкий. Родион Емельянович ещё не так рычать умеет одним местом… с помощью своего очка, – не без ехидства сказал Петя. – Не надо было ему молоко долбанное пить.
Но кто бы мог подумать и представить, что в это самое время Осиновского буквально рвало на части огромное волосатое двуногое существо. Такое физическое состояние предпринимателя, явно, было не совместимо с жизнью. Так бы выразился каждый третий отечественный криминалист.
Одновременно, почувствовав недоброе, все, включая шофёра и лейтенанта, выскочили из машины и бросились в овраг. Это произошло буквально минут через десять после того, как Осиновский, не состоявшийся отшельник или крестьянин, отлучился от них по большой нужде. Им предстояло увидеть жуткую картину. Тело Осиновского было разорвано на несколько частей. Трава в крови, из раздавленного черепа явно высосан головной мозг.
– Неужели эти куски мяса, – с ужасом пролепетал Василий, – раньше были Родионом Емельяновичем?
– Да! Были! Были!! Были!!! – С шёпота перешёл на крик Григорий.– Неужели ты не понял, олух царя небесного, что Родика наполовину сожрали?!
– Жаль. Теперь я лишился работы и хорошей зарплаты, – у Пётра было отвратительное настроение. – Не везёт. Три года назад шоферил я у одного крутого. Так того, мотоциклисты-байкеры пистолетными пулями пришили. Всё при мне и произошло. Всё выглядело совсем не так, как сейчас. Меня тогда не зацепило, но до сих пор левый глаз дёргается.
– Мне плевать, что у тебя там и где дёргается! Мне твои мемуары тут слушать некогда! – Григорий был зол на себя и всех присутствующих. – Дело-то произошло мерзкое. Нам тут каждому за это по ордену дадут. Он будет у нас всю жизнь с шеи свисать до самой… скорлупы! Что за тупой день! Но ментов, которые копы, вызывать надо бы. Без них не обойтись.
Главный телохранитель Осиновского отошёл в сторону, достал из кармана пиджака мобильный телефон и начал куда-то названивать. Что-то и кому-то объяснял, жестикулируя руками. Но о чём он говорил, никто не слышал. Василия тошнило. Причём, выворачивало, как говорится, все кишки наружу. Он первый раз видел такое.
Потом они поднялись наверх, к дороге, к машине. Все курили, ожидая приезда полиции и «скорой помощи». Василий, с бледным и возбужденным лицом, открыл дверцу машины, достал из салона бутылку «Камю» и жадно приложился к ней губами. Потом ещё раз, и ещё. Никто и ничего ему не сказал, понимая душевное состояние молодого охранника.
Моментально опьянев, он сел прямо у одного из колёс «Ланд Крузера» и глухо сказал:
– Какие мы, к чёрту, телохранители! Мы ведь даже тело Родиона Емельяновича не сохранили!
– И почему такая несправедливость происходит? – Сам себя или кого-то Всемогущего и Всесильного спросил Петя. – Почему такое с людьми творится? Почему человеческая жизнь ничего не стоит, и замочить можно запросто, даже самого крутого и уверенного в себе?
– Потому, что всё больше и больше появляется на белом свете и стран, и душ, которые находятся в изоляции от окружающего мира, – дымящаяся сигарета в руках Григорий ходила ходуном. Руки тряслись. – Они, наши души, изолированы, они в замкнутом круге. Своеобразная обсервация, в которую не войти, из которой не выйти. Выше пупа не прыгнешь. И она, блин, обсервация делается всё больше и больше.
– А я на вас всех плевать хотел! Балбесы деревянные! – Пьяно выругался Василий. – Плевать!
Григорий подошёл к сидящему на земле коллеге-телохранителю, крепко рубанул его ребром ладони по шее. Вася на мгновение отключился. Начальник небольшого мобильного отряда телохранителей и доверенных лиц Осиновского расстегнул кобуру, находящуюся у молодого охранника под мышкой, с левой стороны, и вытащил оттуда пистолет Макарова. Спрятал его в карман своего широкого пиджака.
– Я против Василия ничего не имею, – пояснил окружающим он. – Но в таком состоянии ему может померещиться что угодно. А стреляет юный балбес отменно.
Очень скоро к месту происшествия подъехали две полицейские машины. Ясно, что присутствовал здесь и представители прокуратуры. Не так ведь часто дикие звери нападают на предпринимателей. Подкатила и «скорая помощь» (это был новенький «Форд»), чтобы засвидетельствовать смерть. Следователь, в основном, задавал вопросы Григорию. Что касается, лейтенанта Ковалёва, то Виктора никто и ни о чём не спрашивал. Только записали его фамилию и сказали, чтобы он топал до расположения своей части. А там, если понадобиться, вызовут, куда надо в качестве свидетеля.
Велась тщательная фото – и видеосъёмка, производились необходимые замеры рулеткой, изучались следы и останки.
К следователю подошёл криминалист и просто сказал:
– Предположительно, господина Осиновского разорвал медведь. Но больно уж странные следы он оставил, почти человеческие. Видимо, такая у косолапого… порода.
– Ну, ни заяц же убил Родиона Емельяновича Осиновского, – своеобразно ответил следователь. – Конечно, медведь. Кстати, это уже второй случай за месяц на трассе Москва-Санкт-Петербург. Есть, правда, у меня и очень не вероятное предположение.
– Жаль мужика. Хоть и магнат. А всё равно, тоже ведь… человек,– выразил своё чисто гражданское мнение криминалист. – Я тоже допускаю, что здесь поработал совсем не… медведь.
Лейтенант Ковалёв пошёл по тропе, через в рощу, в одну из воинских частей. Туда он и направлялся по своим служебным делам. Ему сказали, что он, как свидетель, совершенно не нужен на месте происшествия. Так посчитали следователь, главный телохранитель Григорий, да и все остальные. Но Виктор знал то, о чём ему не рекомендовано было говорить. Он совершенно не сомневался, что Осиновского разорвал один из гмонов.
Совсем скоро страшная всемирная «тайна» будет известна каждому жителю планеты. Пришло время не просто обороняться, но и одерживать нелегкую и обязательную победу. Возможно, предстоящая война затянется на долгие годы, и потери будут большими.
Хоть и официально не доказано, то есть, не подтверждено (кому-то ведь такое надо) существование, так называемого, снежного человека, но научных теорий и гипотез его происхождения уже довольно много. Они противоречат друг другу, иной раз выражая диаметрально противоположные точки зрения и мнения. Но редко какое, даже, как бы, поверхностное предположение на этот счёт, не исключает возможность процесса мутации в человеке, результатом которой и стало появление в природе снежного человека. Всё верно.
Но если бы знали следователи и полицейские, что реален не только сам бигфут, но и новое существо, внешне похожее на него, но яростное и кровожадное – гмон. Конечно, работники правоохранительных органов были частично в курсе того, что происходит в мире. Им положено знать кое-что «лишнее». Но ни одному из законников пока и в голову не могло прийти, что кровавые следы здесь оставил один из гмонов. Но до истины, конечно же, следователи и криминалисты дойдут. Правда, ничего им это открытие не даст.
Да и люди они были почти творческие, но при этом и рационально и стереотипно мыслящие. Прекрасно понимали, что под понятием «мутация» можно предположить всё, что угодно. Да и стоит ли углубляться в суть теорий, иные из которых кажутся очень несуразными и нелепыми? Впрочем, это не является подтверждением того, что они не содержат в себе, если не основную часть истины, то её фрагменты.
Кому надо и просто необходимо, тот знает, что в каждом живом существе имеется не только определённый генный «запас», но и, так называемый, генный код. Так вот, мутация, которая приобрела в земной природе, можно сказать, «катастрофическую» активность не только научилась расшифровывать его, но и… (может быть, сенсация) делать другим, более совершенным и жизнеспособным. Поэтому можно сказать, что гмоны подразделялись на несколько видов. У новой мутации, явно, существовало много путей.
Но ведь новое – хорошо забытое старое. В незапамятные времена нашими предками считались гигантропы и мегапитеки, чей рост достигал двух с половиной метров, а то и более. Никто ведь до конца не уверен, что они действительно – наши предки. Они, скорее всего, предки тех относительно и частично разумных двуногих, на которых повлиял процесс мутации. Она всегда существовала, действовала и проявляла себе перед каждым очередным «концом света». Тут, вполне можно поставить знак тождества между «мутацией» и «эволюцией». И если Дарвин прав, то – частично.
То, что мы называем «атавистическими генами», проявляющими сейчас, пожалуй, и есть тот изменённый «генный код». И нет сомнения в том, что мутация даётся нам от Бога не в качестве наказания за грехи наши, а во благо… во имя спасения, скажем так, основного «рационального зерна». Разумеется, снежные люди и, может быть, гмоны существовали и более пятидесяти тысяч лет тому назад, но они в корне отличались от нынешних. Ведь даже клон любого живого организма, всего лишь, «жалкая» копия оригинала. Но каковой бы она не являлась и не считалась – это уже самостоятельное, иное существо, со «своей» духовной субстанцией.
Мутация научилась даже в «мёртвом» порождать «живое». Именно поэтому, если и криогенная медицина и добьётся положительных результатов, то, при любом раскладе, из нынешних замороженных тел, что называется, пробудятся в мир земной совсем иные существа. Совсем не те, которых подвергли моментальной заморозке. Но катастрофа была не только явной, но уже ощутимой. Кто был автором этого апокалипсиса, не ясно. Может быть, Господь Бог, может, Дьявол.
Но любой, слишком уж по-своему или наоборот, трафаретно, традиционно верящий в Господа, не пытается противостоять происходящему и спорить с тем, кто стоит над Человеком. Смешно противостоять.
Ведь только Всевышний позволяет нам только то, что может позволить. Одним словом, то, что нам не положено видеть, мы и не видим. Но продукт социально-экономических и экологических катастроф – гмон – не просто существовал, но и брал верх над человеком, тем, который есть homo sapiens. Видно, пришло тому время. В любом случае генетической аномалией гмона, в самых разных его видах, считать было никак нельзя. Пусть даже он продукт ГМО. Эти монстры уже являлись генетической нормой и… необходимостью, исходя уже не только из Мирозданческих Правил, но и чисто Земных.
Но, может быть, это совсем не божий промысел, а происки дьявола. Совсем не важно. Главная беда заключалась в том, что гмоны появились на Земле для того, чтобы уничтожить и переродить людей. Это уже великая опасность и война не на жизнь, а на смерть.
Огромное ночное стрельбище. Шум коротких автоматных очередей. Воины
мотострелкового взвода лейтенанта Виктора Ковалева вели огонь по светящимся мишеням. Трассирующие пули, стремительно описывая яркие, зримые дуги в воздухе, навсегда зарывались в землю.
Шум пальбы смолк, но зато в ночную тишину врубились другие звуки: ворчание боевых машин пехоты (БМП) голоса воинов, заливистый хохот совы, летящий из соседней рощи. Лейтенант Виктор Ковалев, в общем-то, был почти доволен стрельбой своих подопечных, улыбался. Он на короткое время отдыха со своим подразделением облюбовал место для перекура. Одни сидели на стволах поваленных деревьев, другие – на корточках, третьи – стояли. Некоторые находились в стороне, не принимали в общем разговоре участия.