Подготовка кадров в военных училищах СССР до 1938 года была ориентирована исключительно на потребности армии мирного времени (т. е. на восполнение естественной убыли командного состава), о накоплении командных кадров со средним военным образованием для покрытия потребности военного времени не могло быть и речи. Так, с 1928 по 1938 год было подготовлено 67487 офицеров[46]. Но и этого количества едва хватало на покрытие естественной убыли командиров из армии, не говоря уже о создании резервов для обеспечения развертывания Вооруженных Сил на случай войны. В связи с этим последовало форсирование процессов обучения командиров, в первую очередь среднего звена, в том числе и в ущерб качеству (сроки обучения были сокращены в полтора раза). Создается ряд новых средних военных училищ, в первую очередь технических. Всего к 1941 года мы имели 203 училища с числом курсантов почти 239 тыс. человек[47].Однако, например, по планам с 1938 по 1941 год численность автобронетанковых войск военного времени увеличивалась в 5,9 раза, войск мирного времени – почти в 10 раз, а емкость соответствующих военных училищ – только в 1,6 раза. В стрелковых войсках все было наоборот: численность войск военного времени увеличивалась в 1,2 раза, мирного времени – в 2,8 раза, а емкость военных училищ – почти в 7 раз. Вдобавок из имевшихся к лету 1941 года 230 военных училищ 77 (33 %) открылись в период с июля 1939 года по декабрь 1940 года, т. е. до начала Великой Отечественной не могли сделать ни одного полноценного выпуска[48]. Да и в открытых училищах не могли сразу обеспечить высокое качество учебного процесса.
И когда началась война, советские командиры всех степеней оказались в массе своей не способны решать задачи по должностному предназначению, так как в течение года-полутора лет успели «проскочить» несколько должностных ступеней, ни на одной не успев толком освоить свои обязанности. А уже после первых месяцев боев их и вовсе заменили выпускники курсов подготовки комсостава запаса и младшие лейтенанты из числа младшего начсостава (всего за 1937–1940 годы их было подготовлено более 448,3 тыс., т. е. на одного выпускника военного училища приходилось семеро таких «специалистов»)[49]. Основным критерием отбора на курсы подготовки комсостава было наличие хоть какого-нибудь образования. Необходимые знания и опыт им пришлось получать на полях сражений, в ходе которых война осуществляла свой жесткий отбор. Выживали те командиры, которые умело действовали в боевой обстановке и выполняли поставленные задачи, т. е. обладали соответствующими способностями. Примечательно, что о таковых способностях они могли и не подозревать. Вот так необычно устроен человек. Один из примеров нашего времени – Арсен Павлов (Моторола). В гражданской жизни ничего особого не достиг. На военной службе был связистом, как он сам утверждал. Даже участвуя в боевых действиях внутреннего вооруженного конфликта, особых командирских качеств не проявлял. И кем стал у ополченцев Донбасса? Мы еще обсудим военную судьбу Моторолы.
Однако верно и то, что именно такое развитие событий соответствовало мобилизационному плану, согласно которому из положенного по штатам военного времени 1 млн. 4 тыс. лиц начальствующего состава только 527,5 тыс. состояли в кадрах Красной Армии на 1 января 1941 года. При этом в период мобилизации планировалось провести выпуск военных училищ 93,1 тыс. человек, присвоить соответствующие звания 121,1 тыс. человек, имеющим высшее образование и призвать из запаса 465,2 тыс. командиров (призванные из запаса помимо занятия штатных должностей должны были составить резерв для восполнения потерь – около четверти миллиона человек).
Таким образом, после проведения мобилизации подавляющее большинство начальствующего состава (с учетом отмеченного выше уровня военной подготовки кадрового начсостава) должны были составить люди с низкой командирской подготовкой. Прогнозировалось, что в ходе первого года войны ситуация усугубится и, более того, образуется некомплект командного состава в размере 120–160 тыс. человек.
Кроме того, в связи с увеличением численности военных училищ, были серьезные проблемы не только с отбором достойных для учебы в училищах, но и вообще с набором курсантов. Вот что пишет участник Великой Отечественной войны Ростислав Мохов: «Приближался 1941-й год. Корпус студгородка (Ленинградского политехнического института. – Ю.Р.) на Прибытковской (ныне улица Хлопина. – Ю.Р.), где мы жили, вдруг срочно освободили под общежитие ФЗУ и заселили 14-летними ребятами из Белоруссии и северных деревень – готовились кадры для промышленности. А нас ознакомили с постановлением ЦК ВКП(б) и правительства о введении платного обучения, от которого освобождались только студенты с оценками «5» и «4». Им же предоставлялась стипендия.
…В институте стали появляться представители военных училищ и активно вербовать студентов, вынужденных покинуть институт (выделено мной. – Ю.Р.), суля бесплатное обучение, питание и обмундирование»[50].
Но нельзя не заметить и то, что руководство СССР, а в известной степени – Наркомата обороны и Генерального штаба, в первой половине 1930-х годов занималось вопросами Красной Армии преимущественно в том ее виде, который она имела в мирное время. Облик отмобилизованной армии военного времени, ее реальные возможности в известной степени оставались для них абстракцией, совокупностью цифр из мобилизационных планов, пусть и хорошо проработанных. Иного трудно было бы ожидать в условиях «мирной передышки», когда нападение противника, превосходящего в силе Красную Армию, в ближайшее время не предвиделось, зато локальные войны и вооруженные конфликты, напротив, и предвиделись, и реально происходили (как и в наше время). Да еще над этими руководителями довлел старый военный опыт (в том числе и опыт «офицеров военного времени» Первой мировой войны), подсказывавший, что в пехоте, составлявшей в то время значительную долю войск, в качестве командира взвода можно обойтись и офицером запаса. Когда же после Советско-финляндской войны «вдруг» выяснилось, что пехотный командир на самом деле должен быть командиром общевойсковым, организатором взаимодействия родов войск, да еще в условиях дефицита времени на организацию боя, что его первейшим делом является управление огнем пехоты, танков и артиллерии, времени на подготовку таких командиров уже не осталось. Даже если бы и осталось, улучшения не произошло бы. Потому как система отбора в военные училища была далекой от совершенства.
Проблема подготовки кадров с высокой оперативно-стратегической подготовкой и общевойсковых штабов
Следует отметить, что в середине 30-х годов в войсках и штабах округов не было специалистов по подготовке и ведению операций с применением больших масс войск, авиации, танков, артиллерии, воздушных десантов и управления ими. Такие специалисты были только в Генеральном штабе.
Особенно наглядно эти недостатки выявились при проведении наркомом обороны К.Е. Ворошиловым большой военно-стратегической игры. Непосредственно ею руководил начальник Генерального штаба РККА А.И. Егоров. Кроме руководящих работников Генштаба и наркомата в игре участвовали командующие войсками ряда округов, их начальники штабов, начальники всех академий. За «красную» сторону играли: в роли командующего Северо-Западным фронтом командующий войсками Ленинградского округа Б.М. Шапошников, Западного фронта – командующий войсками Белорусского округа И.П. Уборевич, Юго-Западного – начальник штаба Киевского военного округа Д.А. Кучинский. Армиями во фронтах командовали начальники академий и командующие внутренних округов. За «синих» – противника играли заместитель наркома обороны М.Н. Тухачевский и командующий войсками Киевского округа Н.Э. Якир.
Игра прошла с большим напряжением и серьезными просчетами с обеих сторон. На разборе выяснилось, что ошибки и сбои происходили в основном из-за отсутствия у участников единства взглядов по ряду оперативно-стратегических вопросов[51]. Озабоченное этим руководство Красной Армии собирает 15 февраля 1936 года расширенный Военный совет, который после долгих дебатов признал необходимым создать для подготовки командиров высшего звена и разработки теории решения оперативно-стратегических проблем специальное высшее военное учебное заведение. До 1936 года командный состав оперативного звена готовился только на одногодичном факультете Академии имени М.В. Фрунзе.
2 апреля 1936 года ЦК ВКП(б) и Совет Народных Комиссаров, рассмотрев представление Наркомата обороны, принимает решение создать в Москве Академию Генерального штаба РККА.
11 апреля 1936 года вышел приказ наркома обороны СССР о создании академии и подчинении ее непосредственно начальнику Генерального штаба. В приказе говорилось, что Академия Генерального штаба является высшим военноучебным заведением, предназначенным для подготовки высококвалифицированных командиров на высшие командные должности и для несения службы в Генеральном штабе, в крупных общевойсковых штабах и органах высшего командования. Академия должна была готовить командиров с широким оперативным кругозором, способных разрабатывать и осуществлять на практике армейские, фронтовые и более крупные операции. Кроме того, академия должна была разрабатывать вопросы теории стратегии и оперативного искусства. В положении об академии указывалось, что профессорско-преподавательский состав подбирается из числа наиболее квалифицированных кадров преподавательского состава и общевойсковых командиров. Для чтения лекций по отдельным вопросам программы, а также проведения отдельных оперативных игр привлекаются руководящие командиры Генерального штаба РККА, начальники центральных управлений НКО и командующие войсками округов.
В академии предусматривалось иметь два факультета: основной – с набором 125 слушателей и военно-исторический – в составе 40 слушателей. Предусматривалось и военно-морское отделение в количестве 10 человек. Это был первый случай, когда в Академии Генерального штаба начиналось обучение военно-морских кадров. До этого имели место только отдельные эпизоды учебы в ней морских офицеров. Первоначальный состав слушателей академии определялся в 175 человек, срок их обучения – полтора года[52].
Начальником и комиссаром академии был назначен один из талантливых командиров Красной Армии – начальник штаба Киевского военного округа комдив Дмитрий Александрович Кучинский. Человек высокой культуры, он отличался не только серьезными военно-теоретическими знаниями, но и большими организаторскими способностями.
Для преподавания в академию были направлены опытные военачальники, видные теоретики военного дела, передовые педагоги и методисты из других академий. Среди них комкоры М.И. Алфузо, М.А. Баторский, А.И. Верховский, комдивы Я.Я. Алкснис, П.И. Вакулич, В.А. Меликов, В.К. Мордвинов, И.Х. Паука, А.А. Свечин, Е.Н. Сергеев, Н.Н. Шварц, дивинженер Д.М. Карбышев; комбриги А.И. Готовцев, М.И. Дратвин, П.П. Ионов, Г.С. Иссерсон, Н.И. Трубецкой и другие.
Основной стала кафедра армейских операций, которая впоследствии развернулась в кафедры оперативного искусства и стратегии. Здесь изучались армейские и фронтовые операции, теория военной стратегии, операции ВВС, ВМФ и взаимодействие их сил с общевойсковыми армиями. Теорию и практику подготовки и ведения боя корпусами всех родов войск преподавали на кафедре тактики высших соединений. Серьезная научно-педагогическая работа велась и на кафедрах организации и мобилизации, военной истории, социально-экономических предметов и иностранных языков. За короткий срок было создано первоклассное военно-учебное заведение.
К сожалению, начало деятельности академии совпало с периодом массовых арестов командно-начальствующего состава. Были арестованы начальник академии комдив Д.А. Кучинский и выдающийся военный теоретик А.А. Свечин. Последнему было поручено читать лекции по стратегии. Но его критические замечания в адрес государственной власти, содержавшиеся в его первой лекции, послужили поводом для его отстранения и последующего ареста. Оказалось, что во вновь открытой академии стратегию вести некому, поэтому кафедра стратегии из штата академии была вообще исключена[53].
В приказе наркома обороны о создании Академии Генерального штаба предписывалось командующим войсками военных округов и начальниками главных и центральных управлений НКО подобрать кандидатов на учебу из числа лучших командиров, окончивших одну из военных академий, отлично проявивших себя на практической работе. И, надо отметить, что 138 командиров первого набора были действительно лучшими из лучших. Это, комбриги Л.А. Говоров, П.А. Курочкин, Г.К. Маландин; полковники А.И. Антонов, И.Х. Баграмян, А.М. Василевский, Н.Ф. Ватутин, А.И. Гастилович, М.В. Захаров, В.В. Курасов, А.П. Покровский, К.Ф. Скоробогаткин, А.В. Сухомлин, С.Г. Трофименко, Н.И. Четвериков, А.И. Шимонаев; майоры М.И. Казаков, Л.М. Сандалов. Почти все они через несколько лет, в годы Великой Отечественной войны, будут командовать армиями, фронтами, руководить крупнейшими штабами, станут прославленными полководцами и военачальниками.
В 1938 году при Военной академии им. М.В. Фрунзе образуется штабная школа на 800 человек со сроком обучения один год. Кроме того, в это же время формируется ряд специальных штабных школ и курсов. К началу Великой Отечественной войны увеличивается число военных академий (с 14 до 19).
Однако следует заметить, что практика проведения командно-штабных учений и маневров в войсках предвоенных лет, на которых общевойсковые командиры и штабы учились управлению войсками, отставала от требований современной войны. Анализируя эту практику, начальник войск связи округа П.М. Курочкин вспоминал, как решались тогда вопросы организации связи в оперативных звеньях управления. «Трудностей почти не было. Связь в районе учений и маневров подготавливалась всегда заблаговременно, за 2–3 недели. Для ее обеспечения на маневрах, проводимых в каком-либо военном округе, собирались многие соответствующие части из других военных округов. Широко применялась общегосударственная связь. Все подготовленные средства и объекты использовались только для оперативного управления войсками. Что же касается связи, необходимой для управления противовоздушной обороной, военно-воздушными силами, тылом, то она или не учитывалась вовсе, или ее организация изучалась на специальных занятиях, на которых вопросы обеспечения ею для оперативного руководства не разбирались, то есть опять создавались благоприятные условия. При таких условиях командиры и штабы свыклись с тем, что организация связи не представляет никаких трудностей: в их распоряжении всегда будет связь, и не какая-нибудь, а именно проводная.
Не эта ли создаваемая в мирное время видимость благополучия в обеспечении связью привела к тому, что общевойсковые командиры и штабы пренебрегали трудностями в ее организации, встречавшимися на каждом шагу с самого начала войны? Не по этой ли причине недооценивалась роль радиосвязи? Не являлось ли это одной из причин, приводивших к большим затруднениям в руководстве войсками, а часто и к полной потере управления»[54].
Зададимся вопросом, от кого зависело качество подготовки и проведения учений в Красной Армии? Безусловно, в первую очередь, от наркома обороны, начальника Генерального штаба и командующих войсками военных округов. Руководство страны делало все, чтобы Красная Армия имела современное вооружение и технику, а как их применять – это дело военных.
Наряду с вышеизложенными недостатками надо отметить, что положительным в подготовке будущих руководящих военных кадров являлось привлечение преподавательского состава и слушателей академий к работе в штабах фронтов (армий), принимающих участие в боевых действиях. Так, преподаватели и слушатели академий принимали активное участие в операциях по освобождению Западной Украины, Западной Белоруссии и в Советско-финляндской войне. Генерал армии С.М. Штеменко вспоминал, что после возвращения в академию из освободительного похода в Западную Украину «проучились мы еще несколько месяцев, и снова вызов в Генштаб. Началась Советско-финляндская война.