Однажды, еще во время Второй мировой войны, один из наших ученых собрал экстренное совещание для того чтобы презентовать свою разработку, позволяющую перемещать людей и любые грузы с помощью магнитных платформ. Во время демонстрации портативного устройства он потерял равновесие и, упав, расквасил себе нос, но произведенный эффект все же был потрясающим. Ученый был настолько горд собой и воодушевлен, что даже не претендовал ни на какие бонусы. Он просто хотел изменить мир к лучшему. Это был первый и последний раз, когда мы подарили что-то людям. Запустив идею в научные круги, мы, затаив дыхание, стали ждать, к чему это приведет. Но шли годы, а о нашем проекте ничего не было слышно. В конце концов, кто-то запатентовал его и наладил производство. Увидев плоды своего труда, изобретатель долго не мог прийти в себя.
– Игрушки! Они делают игрушки! – возмущался он.
– Ну, не только игрушки, – возражал я. – Еще кое-где используют магнитные платформы для перемещения грузов, правда, в очень ограниченном количестве.
Но все мы понимали, что этого мало. Нефтеперерабатывающая промышленность была более выгодной с точки зрения финансистов, так что, оценив перспективы магнитного транспорта и поняв, что заработать на нем не удастся, его задвинули на дальнюю полку и предпочли забыть о нем. Мы же до сих пор успешно пользуемся этой разработкой – усовершенствовав ее, мы пришли к выводу, что могли бы и вовсе обойтись без двигателей внутреннего сгорания, но продолжаем передвигаться по миру на стандартных автомобилях и самолетах, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания.
Вообще, я одним из первых понял, что оптимальная форма существования нашего общества – это постоянное перемещение по земному шару небольшими группами. Ну, может быть, Нанна немного помогла мне. Такая своеобразная адаптивная миграция, связанная с прохождением цикла развития, замкнутого в рамках спиралевидной цикличности, пожирающей саму себя подобно Уроборосу. Путем проб и ошибок мы научились разрабатывать маршруты и определять продолжительность пребывания общины на одном месте. Как странно звучит это слово – время – для человека, который использует его, не понимая глубины значения. Это похоже на то, как слепой от рождения воспринимает слово «красный». Когда ему говорят, что он покраснел, он понимает, что кровеносная система выдала окружающим его волнение вопреки воле хозяина. Он понимает причину и следствие, но не способен постичь сути. Но нужно ли постигать эту суть? Просветленные сходят с ума от открывшейся им истины. Нет смысла быть исполином, если всю жизнь приходится притворяться карликом – это утверждение всегда настолько соответствовало моим мыслям, что я вырезал его собственными руками на деревянной доске и повесил над входной дверью своего первого настоящего дома – замка, деньги на покупку которого я заработал, торгуя пряностями. Для меня тогда настало золотое время – официальное открытие новых континентов позволило самым активным и решительным заработать столько, что можно было купить целые страны, просто порывшись в карманах. Вот я и подумал: почему бы не обзавестись родовым поместьем на родине? Сам-то я, конечно, из простолюдинов – и при обычных обстоятельствах никогда не смог бы позволить этого себе. Но судьба была ко мне куда благосклоннее, чем к прежним владельцам, так что все остались довольны сделкой – я получил дорогую игрушку, а продавцы голубых кровей поправили свое плачевное материальное положение. Сколько лет, нет, сколько десятилетий я уже не был там? Насколько я помню, местное правительство определило его как часть национального достояния. Конечно, сначала спросили разрешения у владельца, то есть меня – а мне не жалко. Интересно, как там поживает мой сад? Надеюсь, что семья, которой я доверил уход за моим замком, до сих пор выполняет свои обязанности.
Возможно, это первые признаки старости, но я никогда прежде не интересовался историей – а тут вдруг накрыло: о чем должен был сказать друзьям и неприятелям герб замка де Ларгёт? Что за неведома зверушка изображена на нем? То ли конь, то ли дикая свинья. Грива и уши лошадиные, но показательный такой пятачок все портит. В общем, результат многих поколений беспорядочных случек, под которым расположен щит с десятью кругами на нем. Почему с десятью? Что автор хотел сказать этим числом? У него было десять сыновей? Или речь идет о десяти заповедях? Или он просто умел считать до десяти и очень гордился этим фактом? Видимо, геральдика – это не мое, здесь нужна порода.
Рассматривая развалины – то, что осталось от некогда впечатляющего воображение строения, я подумал, что, скорее всего, немного ошибся в своих расчетах – судя по состоянию, в замке никто не жил, по крайней мере, пару сотен лет. Здесь был деревянный пол – я это точно помню, потому что сам когда-то приказал его перестелить вместо скрипящего старого. Башен было больше – или мне кажется? Зачем я приехал сюда, какие воспоминания хотел оживить? Сегодня лес здесь словно причесан, хотя на туристов он, наверное, производит впечатление почти такое же, как легендарный Броселианд. Посмотрели бы вы на него в пятнадцатом веке! Этот красавец на коне – я. Арин одета, как леди. Впрочем, ей, кажется, это не нравится. Это позже она полюбила одеваться по последней моде, а тогда удобный прикид простолюдинки ей был привычнее. Она постоянно ворчит и мешает мне прочувствовать всю торжественность момента – мы только что приобрели замок, в котором, возможно, прислуживали ее предки, но ей наплевать. Арин говорит, что согласилась на весь этот маскарад только ради вечернего приема, на который придут все наши друзья. Из числа бессмертных, конечно. Ночью я впервые в полной мере оценил дремучий лес, окружавший мои новые владения – члены нашей общины будто с ума сошли от вседозволенности и открывшихся перспектив. А что вы хотели? – Главный заработал столько денег, что можно было теперь не ограничивать себя ни в чем. Конечно, я был не единственным, кто сумел воспользоваться ситуацией и сколотить состояние, но большинство наших не преуспело в бизнесе. То, что я не стал прятать свои деньги от остальных, положило начало нашей корпорации, имеющей сегодня отделения по всему миру. Именно тогда до всех дошло, что началась новая жизнь. Полубоги, как они себя воспринимали, носились голышом по окрестностям, оглашая воздух дикими криками. Нашим оргиям мог бы позавидовать сам Калигула, чего уж там. На время я потерял из вида свою жену и отправился на ее поиски. Ожидая обнаружить ее в обществе кого-нибудь из наших общих знакомых, я мысленно рассуждал о том, почему не испытываю ничего, похожего на ревность. Неужели все мы изменились настолько, что чувства обычных смертных стали для нас чуждыми? Может быть, тогда я впервые задумался о том, что брак как институт для нас противопоказан. Во всяком случае, в том виде, как мы привыкли его воспринимать. Кстати, жену я тогда так и не нашел. Много позже она объяснила свое внезапное исчезновение тем, что ей стало скучно и захотелось развеяться. Хорошо так развеялась – я ее не видел следующие пятнадцать лет! Конечно, этот срок – ничто на фоне бесконечности, которой набиты наши карманы, но все же Арин могла и предупредить.
– Хозяин! Здесь какой-то человек требует, чтобы мы заплатили за осмотр достопримечательностей, – это Томас, мой слуга. Называть его так очень не современно, но по факту он слугой и является. Его семья работает на меня с тех пор, как… В общем, давно работает. – Он грозит вызвать полицию. Что мне делать?
– Скажи ему, что мы имеем право здесь находиться без какой-либо оплаты.
– Я говорил, но он упертый, как осел. Орет на меня и ничего не желает слушать. При мне только что звонил кому-то.
– Звонил, говоришь? Ну, и ты позвони. Начальнику полиции – скажи, что я приехал, он в курсе.
Томас – исполнительный малый. Его основное достоинство состоит в том, что он никогда не задает лишних вопросов. Обычно наше общение сводится к простому «сказал-сделал». Вот и сейчас он достает телефон и, отойдя в сторону, спокойно говорит с кем-то. Я смотрю на него и думаю о том, что, возможно, его стоит повысить в должности – он давно перерос свою позицию ассистента. Но как быть с его недостатком? – я имею в виду склонность к умиранию. Нет, пусть все остается, как есть. Помнится, я уже экспериментировал с кадровыми перестановками лет сто назад, и ничего хорошего из этого не вышло. Доверять смертному что-то серьезное глупо, перед концом многие из них сходят с ума – им хочется поделиться с миром своими знаниями, чтобы оставить какой-нибудь видимый след. Томас хорош на своем месте, и не будем об этом больше.
– Начальник полиции поставлен в известность о вашем прибытии, – отчитался Томас. – Он скоро подъедет.
– Зачем? По телефону никак нельзя было решить эту проблему?
– Вероятно, он решил лично разобраться с тем парнем, чтобы больше не возникало никаких недоразумений.
– Кстати, ты не наводил справки о Легеллаках? Почему нас никто не встретил?
– Наводил. Смотрители не отчитывались в своих делах последние восемьдесят лет.
– Оно и не удивительно, учитывая то, в каком состоянии здесь все находится.
Действительно, от замка остались только стены – как хитиновый покров, они лишь давали представление о том, как здания выглядели прежде. Внутри не было ничего – с таким же успехом можно было воткнуть в землю полую трубу и прорубить в ней дыры вместо окон и дверей. Уже жалея о том, что приехал сюда, я с раздражением рассматривал сочный зеленый мох, облюбовавший каменную кладку всей северной стены, и думал о том, насколько иллюзорно любое величие, оставленное без присмотра. В этот момент до меня донеслись звуки подъезжающей машины. Обернувшись, я успел заметить, как из новенького «Пежо» без опознавательных знаков выскочил дородный мужчина средних лет и, пыхтя и отдуваясь, побежал в нашем направлении. На нем была гражданская одежда – и по всему было видно, что одевался он в спешке и не особо обращал внимания на сочетаемость. Остановившись передо мной, он изобразил на лице чувство восхищения и умиления – разве что на колени не упал и ботинки мне не поцеловал.
– Жак Аррас, к вашим услугам, господин, – было слышно, что этот человек привык командовать, отчего его голос в непривычной тональности звучал странно и неестественно.
– Начальник полиции? – я с сомнением оглядел его наружность и вопросительно посмотрел на Томаса, который незаметно кивнул.
– Прошу прощения за свой внешний вид, – Жак с отчаянием старался поправить мятую сорочку, словно это могло как-то исправить положение. – Видите ли, я не ночевал дома. У меня есть определенные обязательства перед одной семьей, и мне приходится иногда оставаться на ночь там. То есть я понимаю, что вас это ни в коем случае не может интересовать и нисколько меня не оправдывает, но…
– Двоеженец?
– Да.
– Меня это действительно не волнует. Скажите мне лучше, что за болван только что предъявлял какие-то претензии моему помощнику?
– А это Жиль Легеллак, он здесь вроде как хозяйничает, организовал экскурсии к вашему замку. Я отправлял вам несколько сообщений, но, по всей видимости, они не дошли. В общем, мне неудобно говорить об этом, но у Жиля все документы на эту недвижимость.
– То есть?
– То есть по закону эта земля принадлежит его семье.
– Чушь, я лично покупал замок Де Ларгёт. То есть не я, конечно, а мой предок, – я отвык от общения со смертными и, увидев, как округлились глаза Арраса, поспешил исправиться. – Я вообще не понимаю, о чем вы говорите.
Толстяк дрожащими руками достал из папки, которую держал подмышкой, какие-то бумаги и протянул их мне:
– Для меня это тоже стало совершенной неожиданностью, но здесь сказано, что отец Жиля, Клод, приобрел этот замок в собственность лично у вас. И уплатил за него – вот, посмотрите сами.
Я взглянул на Томаса, и он принял документы. Внимательно изучив их, он вернул бумаги полицейскому и кивнул:
– Все в порядке.
Мне показалось, что я ослышался. В порядке? Возможно, я поторопился хвалить своего слугу?
– Томас, ты в своем уме? Я ничего и никому не продавал.
– Вы – нет. Сделку осуществила ваша жена.
– Арин? Невозможно!
– И тем не менее.
– Если вы желаете, я могу потянуть за кое-какие ниточки, и сделку аннулируют, – Жак всем своим видом выражал готовность хоть сейчас пристрелить Легеллака. Конечно, мне этого не хотелось. Я никогда не видел особого смысла в насилии, которого можно избежать. Глядя на него, я пытался вспомнить, чем же так заслужил его преданность. Скорее всего, кто-то из его предков, как обычно, попал в историю, из которой или я, или кто-то из наших его вытащил. Наследственность – прекрасное изобретение человечества. Однажды поднявшись на какой-то уровень, отец передает своему сыну стремление как минимум не опуститься ниже. Возможно, он был каким-нибудь жандармом еще во время революционного правительства. Или – кто знает? – даже раньше. В принципе, этот вариант был более вероятным, ведь конституционалисты разогнали прежнюю полицию, и сохранить не только должности, но и головы тогда удалось далеко не всем. Наверное, с тех пор семья Аррас и попала под влияние нашей общины. Суммы, которые мы перечисляли на его банковский счет, должны были подогревать его любовь ко мне и всем остальным. Сколько таких, как Жак, по всему миру? Можно было бы предположить, что мы давно сбились со счета, но нет – если покопаться в архивах, то можно найти каждого. Что ж, хорошо, что с этим вопросом мы разобрались, но как быть с моим замком? Конечно, он не представлял для меня особой ценности, но это дело принципа. Как вообще Арин посмела продать что-то, не поставив меня в известность?
В последнее время наши отношения стали прохладными, если не сказать больше. О чувствах говорить вообще не приходится. Впрочем, чего еще ожидать от пары, которая вместе вот уже – сколько? Я не помню. Как не помню и того, когда видел ее в последний раз, но знаю точно, что в средствах она не ограничена. Я не люблю таких ситуаций, не умею чувствовать себя комфортно, когда происходит что-то подобное. Понятия не имею, откуда во мне это неприятное чувство бессилия при столкновении с бюрократией. Я могу купить любую организацию и сделать так, что она будет работать исключительно на мой интерес, но стоит мне представить, что нужно общаться с представителем этой сволочной системы, как тут же начинает сосать под ложечкой, появляется противное ощущение, похожее на приступ паники. Нет уж, пусть этим всем занимается Томас, как это делали его отец, дед и прадед. У них иммунитет.
– Набери мою жену и дай мне телефон, – я никогда не носил с собой средств связи. Зачем? У меня есть те, кто должен делать это за меня.
Слушая гудки, я пытался представить себе, чем Арин оправдает свои действия. Или, возможно, она сама уже и не помнит об этой сделке?
– Привет, Том! – надо же, ей знаком номер моего слуги. Откуда? Я вопросительно взглянул на него, но Томас в этот момент смотрел на Легеллака, который направлялся к нам.
– Это я, – мне показалось, что жена вздохнула, словно услышала голос надоедливого ухажера. – У меня вопросы.
– Задавай, – она совершенно не изменилась за эти годы, все то же подчеркнутое неуважение к главе общины. Впрочем, не важно.
– Ты знаешь, где я нахожусь сейчас?
– Просвети меня.
– Я только что приехал в Де Ларгёт. Помнишь мой замок?
– А, – судя по изменившемуся голосу, Арин сразу поняла, о чем идет речь. Что ж, на один вопрос я уже получил ответ: Легеллаки – не мошенники. – Как тебя туда занесло? Ностальгия?
– Можно и так сказать. Зачем ты продала его?
– У меня были на то свои причины.
– Надеюсь, что эти причины веские, потому что я намерен вернуть свое имущество.
На несколько секунд в эфире воцарилось молчание – видимо, Арин обдумывала мои слова. Наконец, она попросила:
– Не делай этого, пожалуйста. Ради меня. Я все объясню тебе при встрече.
– Договорились, – я сам удивился тому, как легко согласился с ней. Наверное, мне просто было совершенно наплевать на то, что замок теперь принадлежит кому-то другому.
– Тогда увидимся? – Арин умела быть деловой, когда ей это было нужно. – Когда тебя ждать?
– Не знаю, – как только все вставало на свои места, я, как правило, терял интерес к проблеме. Вот и сейчас я почувствовал, что мне совершенно все равно, состоится ли эта встреча вообще. – Как-нибудь заеду.
Отключившись, я вернул трубку Томасу, который успел перекинуться парой слов с Жилем, и тот теперь стоял рядом, всем своим видом демонстрируя крайнюю степень недовольства. Мне стало любопытно и, жестом остановив Аррата, который что-то говорил, я обратился к новому владельцу замка: