Заселение приморских земель в начале XX века шло параллельно с проведением аграрной реформы министра внутренних дел и председателя Совета министров Российской империи Петра Аркадьевича Столыпина, который хотел сделать Россию великой и, имея реальную власть, кое-что успел. Идея реформатора была проста и заключалась в тесной логической связке: земля и люди. Он полагал передать земельные наделы в личную собственность крестьян, то есть планировал организовать фермерские хозяйства.
Подготовка к аграрной реформе началась именно с Дальнего Востока. По «Временным правилам для образования переселенческих участков в Амурской и Приморской областях» от 22 июня 1900 года, здесь уже тогда предусматривалось хуторское устройство.
В европейской части России хутора и отруба[4] насаждались в большинстве случаев насильственно, а у нас здесь – не иначе как с согласия обеих сторон: сельского общества и желающего отселиться. Кроме того, хуторские участки нарезались и заранее, до приезда новосёлов. Прибывший переселенец имел право владеть хутором единолично, не вступая в сельское общество.
Сделав первый шаг, Столыпин сделал бы и следующий, не оборвись его жизнь трагически – он был смертельно ранен в 1906 году во время террористического покушения. Закрепление собственности на землю стало бы логическим завершением реформы. О том, что собственность на землю – это краеугольный камень переселенческой политики, говорил с трибуны крестьянского съезда городской голова Никольска-Уссурийского отставной полковник Василий Калинин. Ссылаясь на «Обзор Приморской области за 1910 год», он подводил переселенческое «сальдо»: прибыли в край 16704 человека, бросили всё и выехали обратно 2737 человек. Причины возвращения на родину: по недостатку средств существования
– 33 %, из-за наводнений и таёжного характера земельных наделов – 21 %, вследствие тоски по родине – 18 %. Тех, кто возвращался, не удерживали здесь ни льготы, ни привилегии. Калинин по этому поводу высказывался однозначно: «В числе привилегий нет одной, по моему мнению, самой главной, а именно – нет права на собственность занятой земли. Это право предоставляется всем колонистам во всех странах мира, кроме России, и служит самым главным рычагом колонизации… Из всех собственностей земельная особенно дорога человеку, чувство собственности свойственно натуре человека…»
Свидетельство о заселении крестьянина на переселенческий участок
Именно в первые 40 лет от отмены крепостного права происходило формирование слоя первопоселенцев, как их позднее назовут, крестьян-старожилов. Они сами выбирали себе места, часто занимали участки и гораздо больше 100 десятин[5] – свободных площадей хватало. В Раздольненской волости образовались селения старожилов: Раздольное, Городечное, Кедровские хутора (Оленевод), Тереховка, Нежино, Кипарисово. Численность крестьянского населения Раздольненской волости составила к 1902 году 1328 человек.
Особо стоит сказать о казаках. У них льготы, взамен усердной службы, были ещё более весомыми. Рядовому составу полагалось по 30 десятин земли на мужскую душу, плюс по 10 десятин в станичный запас. Начальствующий состав имел право на пожизненный земельный надел: в размере 200 десятин обер-офицер и 400 – штаб-офицер. Правда, впоследствии, в начале XX века, комиссия помощника Приамурского генерал-губернатора генерала Аркадия Семеновича Беневского выработала иную норму казачьего надела – вкруговую 50 десятин на мужскую душу.
Когда через весь Уссурийский край пролегла железная дорога, добираться на далёкую окраину стало проще. Новосёлы стремились в дальневосточный край, но свободных земель оставалось не так много. И «Временные правила», вступившие в силу 22 июня 1900 года, вместо 100-десятинного семейного надела давали теперь право максимум на 15 десятин удобной земли[6] на мужскую душу, включая и лесной надел.
Новые правила размежевали старожилов-стодесятников и переселенцев-новосёлов. Более того, как указывалось в издании Переселенческого управления «Справочная книжка для ходоков и переселенцев на 1911 год», теперь уже «правительство никого не приглашает на переселение». Интересный, живой, а главное, честный документ! Сохраняя орфографию, приведём несколько пространных выдержек из него, чтобы составить реальное представление о ситуации в предреволюционные годы.
«На переселение должны подниматься люди сильные, здоровые и обладающие деньгами… а семьям слабосильным и малоимущим надо совершенно отказаться от мысли о переселении. Не следует доверять никаким россказням, что пособия выдаются щедро. Правительство выдаёт беспроцентную ссуду, которую придётся возвращать. Ссуда эта к тому же не так велика, чтобы на неё можно было в Сибири устроиться самостоятельно, тем более что обыкновенно и выдают эту ссуду по частям… Не следует верить, что такая ссуда, по закону, будто бы… всем и каждому. В законе точно установлено: в случае нужды и в местах, наиболее трудных для заселения – до 200 рублей».
Потратиться новосёлам предстояло ещё как. «Если нанимать на корчёвку рабочих, то это обойдётся от 80 до 150 рублей на десятину, стало быть, надо считать от 50 до 100 хороших мужских подёнщин. Огород в первый год водворения ещё можно успеть посеять, а уж для полевого посева едва ли какая семья приготовит земли, поэтому надо рассчитывать прожить целый год с семьёй покупным хлебом… Пахать надо железным плугом, в четыре и более лошади… Жизнь на Дальнем Востоке вообще дорога… хлеб в муке стоит 1 р.20 к. – 1р.70 к. за пуд, лошадь – 80-120 р., корова молочная – 100–150 рублей». Для сравнения, в Забайкалье лошадь стоила 45–50 рублей, корова – 30–40.
В некотором роде путеводитель для переселенцев
Временный паспорт ходока.
«Чтобы устроиться на Дальнем Востоке, надо привезти с собой не менее 400–500 рублей на семью. С этими средствами при правительственной ссуде – до 200 рублей на семью – сильная семья на подходящем земельном участке безусловно окрепнет, и хорошая будущность для неё обеспечена.
Билет ходока-переселенца
По недостатку классных вагонов ходоки и переселенцы перевозятся большею частью в товарных вагонах-теплушках… В пределах Европейской России питательные пункты, где переселенцы и ходоки могут получать горячую пищу и врачебную помощь, устроены на следующих станциях: Козлов, Балашов, Киев, Харьков, Воронеж, Смоленск, Вязьма, Курск, Орёл, Моршанск, Пенза, Сызрань, Самара, Кинель, Абдулино, Уфа, Златоуст, Челябинск, Тюмень… Дети переселенцев до 4-х лет включительно могут получать в этих пунктах бесплатно раз в день кружку молока и ½ фунта[7] белого хлеба, а дети до 10-летнего возраста бесплатно получают порцию борща или щей. Взрослые уплачивают за обед, состоящий из борща или щей с небольшим куском мяса, 4 копейки. Постные обеды везде стоят по 2 копейки. В Челябинске за эту плату отпускается ещё и каша; хлеб желающим продаётся по заготовительной цене… В Челябинске, Сызрани и на других больших переселенческих пунктах по линии Сибирской железной дороги для переселенцев устроены бани и прачешные. Пользование бесплатное… В переселенческий вагон-теплушку полагается помещать не более 30 человек, а с 1 мая до 1 августа – только 25. В классные вагоны 4 класса помещается по 40 человек круглый год… Если в пути кто-нибудь заболеет… за лечение ничего платить не надо».
Авторы издания предупреждают: «На больших остановках, особенно в Челябинске и Омске, проживает немало жуликов, которые знают прекрасно, что у всякого переселенца есть хоть небольшие деньги. Эти жулики устраивают разные лотереи, заманивают разными играми (в карты, в ремешок) переселенцев и обыгрывают их. Они играют наверняка, потому что играют заведомо нечестно. Они пользуются доверчивостью переселенцев, и кто поддаётся их соблазну, того уж с деньгами они не выпустят. Кроме того, жулики и просто грабят, в большой толпе вытаскивают деньги из карманов. Надо, значит, деньги прятать так, чтобы их не могли вытащить. Нельзя также принимать от незнакомых людей угощения водкой, пивом. Это тоже мошеннические проделки. В водку или пиво подсыпают дурмана и, когда Переселенец впадает в бесчувственное состояние, его обирают как липку…»
О расходах в пути: «Взрослые переселенцы и их дети старше 10 лет за проезд… платят четвёртую часть стоимости пассажирского билета 3 класса. Дети моложе 10 лет перевозятся даром… Кладь в сундуках и тюках, телеги, земледельческие орудия, пчелиные ульи, зерно перевозится по копейке с пуда за каждые 100 вёрст. За ту же плату перевозятся домашняя птица, ягнята, поросята, если они отправляются в корзинах, клетках и т. п. Бараны, овцы, ягнята, козы, свиньи, поросята и телята (в том числе и сосуны, находящиеся при матках), отправляемые поштучно, перевозятся по 14 копейки с головы и версты. За лошадей, рогатый скот и жеребят… платится за каждую версту по ½ копейки с головы… Переселенческая кладь подлежит отправлению непременно в одном поезде с самими переселенцами…»
Кажется, в справочнике предусмотрено всё: даны скрупулёзные рекомендации, напечатаны законы и правила оформления наделов, обозначены функции уездных землеустроительных комиссий и крестьянского начальника. Расписаны операции в Крестьянском поземельном банке. Приведён список адресов складов и товарно-продовольственных лавок. Напечатано подробнейшее расписание поездов всех шести очередей отправки переселенцев. В частности, первая очередь (для тех, кому дальше всех ехать) с посадкой с 10 по 24 марта, т. е. до Благовещенья (по старому стилю), чтобы пассажиры успели до праздника добраться. Указаны расстояния между пунктами и сумма денег, которая потребуется на поездку. Приведены адреса с фамилиями заведующих переселенческими районами. Например, Приморским переселенческим районом руководил в 1911 году Михаил Николаевич Савинский, местожительство – Владивосток. И адреса агентов земской переселенческой организации, вплоть до таких нюансов: в Приморской области Михаил Николаевич Коссович числился на тот момент в отпуске, а вот Евгений Михайлович Блажиевский, на месте и проживает по адресу: Владивосток, Суйфунская, 26, кв. 4. Подробно расписывалось, как найти подрайонного переселенческого чиновника. Допустим, для прибытия в Ольгинский подрайон переселенцу следовало сойти с поезда на станции Владивосток, потом добираться 350 вёрст пароходом до поста Святая Ольга и там интересоваться, где контора подрайонного переселенческого чиновника. Детальный справочник! К тому же написанный понятным для любого сообразительного крестьянина языком. Только многие ли переселенцы при том уровне грамотности читали его?..
Зачастую переселенцы ехали в полную неизвестность. Ехали в надежде на лучшее будущее. Они ещё не знали, с какими столкнутся трудностями. С катастрофическими наводнениями, с бездорожьем, нехваткой врачебной помощи. В богатом природой краю один только гнус мог свести с ума, дети криком кричали, и не спасал никакой дымокур. Многие умирали, надорвав здоровье. Первым всегда трудно.
Глава 2
Вольно-Надешдинское
Магический смысл заложен в топонимическом звучании села Вольно-Надеждинского. Название заряжено энергией, оптимизмом и величайшей верой в светлое будущее. До Октябрьской революции жители упорно отстаивали первую часть двусложного топонима – Вольный. После 1917 года, в особенности по окончании Гражданской войны, слово «Вольный» не менее упорно убиралось. Оставалась Надежда. Так или иначе, благозвучное досталось от предков название!
Официальной, то есть по справочнику административно-территориального деления Приморского края, датой образования села Вольно-Надеждинского считается 1899 год. Однако сам процесс заселения растянулся на несколько предшествующих десятилетий. В истории Вольно-Надеждинского сохранились свидетельства, следуя которым, факт образования села можно соотнести с различными датами. Две подтверждаются документально: 1893 год – открытие железнодорожной станции Надеждинская и 1899 год – образование казачьего посёлка Чичаговского. Но память старожилов сохранила сведения о почтовом станке Вольный и о казачьем хуторе или хуторах в нескольких километрах к западу от современного райцентра, так что село старше официально обозначенного возраста лет на пятнадцать. На эту версию работает немаловажный факт: архивы сохранили точную дату открытия почтовой станции Тигровая – весной 1884 года, а ведь это северо-восточная окраина современного Вольно-Надеждинского!
Станция Надеждинская
К концу XIX века на юге Дальнего Востока остро встала транспортная проблема. Связь со столицей осуществлялась лишь морским путём – не менее 40 суток в один конец. Да что говорить о сообщении с центром, если из Владивостока в Хабаровск по рекам и на почтовых перекладных добирались от семи до 10 суток. Железная дорога, опоясав европейскую часть России, оказалась в тупике на восточном направлении. В результате – тормозилось экономическое развитие, слабо обеспечивалась оборона самой дальней российской области.
Требовался мощный изыскательский импульс и энергичный железнодорожный прорыв. Трассу на участке Владивосток – Раздольное проектировал инженер путей сообщения, начальник партии по изысканиям Южно-Уссурийской железной дороги Василий Семёнович Надеждин. Именно он наметил направление будущей линии железной дороги в наших местах, а начальник строительства Александр Иванович Урсати осуществлял этот проект, согласно которому дорога должна пройти, «огибая залив Угловой и переходя по водоразделу в бассейн реки Суйфун». Начальник строительства определил место, где необходимо проложить тоннель длиной в 170 саженей[8]
Конец ознакомительного фрагмента.