Петер Загер
Оксфорд и Кэмбридж. Непреходящая история
© Издательство Ольги Морозовой, 2017
© В. Агафонова, перевод, 2012
© Е. Соколова, перевод, 2012
© К. Савельев, перевод, 2012
Предисловие
За океаном насчитывается около тридцати Оксфордов и двадцать пять Кембриджей. Но в этой книге речь идет о первоисточниках – об истории двух городов, чьи названия превратились в синонимы понятия «элитарность», и о культурном мифе, отпечаток которого не спутаешь ни с чем.
Когда я работал над книгой, выпускник Оксфорда Тони Блэр во второй раз стал британским премьер-министром. Его соперник от Партии консерваторов также был оксфордцем. В Оксфорде учился и недавний президент США Билл Клинтон, и госминистр культуры Германии Михаэль Науманн. Складывается впечатление, что оксбриджская сеть тянется до газеты Frankfurter Allgemeine Zeitung: один из ее издателей Франк Ширрмахер учился в Кембридже, а известный дональдист[1], заведующий отделом фельетонов Патрик Банерс окончил Оксфорд. Действительно, на удивление много немцев, от Теодора Адорно до Петера Задека, обладают более или менее полезным оксбриджским опытом.
Оксфорд и Кембридж – столицы знания, духовные жизненные формы, а не просто педагогические модели, и поскольку со времен Средневековья они сами себя утверждали и обновляли в соответствии с веяниями времени, а иногда и наперекор им, нынешний Оксбридж – не просто знак качества. Несмотря на то что на извилистых тропах этого двойного пейзажа вы будете знакомиться с колледжами, преподавателями и студентами, моя книга вовсе не путеводитель по университетам. Я хотел показать одно: никакое онлайн-образование не заменит очарования Оксфорда и Кембриджа. Не зря Эрнст-Людвиг Виннакер, президент Германского общества научных исследований, называет эти два лучших европейских университета, когда говорит о масштабах проблем в современной немецкой системе высшего образования.
И еще кое-что. Ныне все уже не так просто, как в викторианские времена. Тогда Бенджамин Джоуэтт, глава Баллиол-колледжа, сам по себе был городской достопримечательностью. Перед его квартирой на Брод-стрит экскурсовод замирал, указывая на окно, за которым работал знаменитый профессор, потом нагибался, чтобы подобрать несколько камешков, бросал их в стекло и провозглашал: «А вот и великий человек собственной персоной!»
Проведя большую часть жизни в Оксфорде и Кембридже – сначала студентом, затем тьютором[2], профессором и ректором колледжа, – историк Хью Тревор-Роупер подводит итог: «Кто в действительности может знать тот или иной оксфордский (или кембриджский) колледж? В глубинах там прячутся новые глубины, во рвах – новые рвы… В этих небольших ученых сообществах ничто не является тем, чем кажется». За то, что мне, чужаку, удалось пройти хотя бы некоторыми тропинками этого академического лабиринта, я благодарен многим организациям и их сотрудникам; в Оксфорде – доктору Норме Обертин-Поттер (Кодрингтонская библиотека, Олл-Соулз-колледж), К. Дж. Бакли (клуб «Оксфорд-Юнион»), лорду Ральфу Дарендорфу (колледж Св. Антония), Майклу Хини (Бодлианская библиотека), Энн Пастернак-Слейтер (колледж Св. Анны), доктору Бенджамину Томпсону (Сомервиллкол ледж); в Кембридже – Дж. К. Кэннеллу (Паркеровская библиотека, Корпус-Кристи-колледж), доктору Х. Диксону (Кингз-колледж), Джонатану Хэррисону (библиотека Сент-Джонс-колледжа), Дэвиду Дж. Хиллу (Кембриджская университетская библиотека), доктору Ричарду Лаккетту (Магдален-колледж), Э.П. Симму (Тринити-колледж), доктору Дэвиду Маккитерику (библиотека Тринити-колледжа), доктору Тессе Стоун (Ньюнэм-колледж), доктору Дэвиду Уоткину (Питерхаус-колледж), Брайану Хьюмэну (Кембриджский городской совет).
Очень обязан я и двум своим оксбриджским друзьям – писателю и переводчику Дэвиду Генри Уилсону, разъяснившему мне тонкости вроде «оксфордской запятой», и тогдашнему маршалу[3] Оксфордского университета, начальнику полиции города Теду Исту, столь же искусно проведшему меня по пабам и проблемам town & gown[4].
За многочисленные полезные замечания благодарю своих друзей – Пенелопу Брэй и Джона О. Вейча (Сидней-Сассекс-колледж, Кембридж), доктора Уинфрида Кноха (Бонн) и доктора Эльке Р. Вейверз (городская и университетская библиотеки Гамбурга). И вновь сердечно благодарю Инге Хезель из Скандинавских морских путей (Гамбург).
Я искренне рад, что издателями книги выступили Ида и Клаус Шёффлинг, искренне увлеченные темой Оксбриджа. Спасибо им за это.
Я был счастлив найти в лице Джейми Кемплина издателя, который с энтузиазмом взялся за этот проект, и безмерно благодарен издательству Thames & Hudson за кропотливую редакторскую работу.
Моей жене, Эльзе Марии, открывшей мне глаза на самые необыкновенные цветы Оксбриджа, посвящаю я эту книгу, и нашей дочери Лауре, которая только что переехала в Остин, в университет штата Техас.
Оксбридж: непохожие близнецы
– Будущие премьер-министры учатся не в Дареме, – сообщил он матери.
– Как насчет Кембриджа? – спросила она.
– Никаких политических традиций, – отозвался Саймон.
– Но что, если на место в Оксфорде нет шансов?
Оксфорд и Кембридж – самые необычные места на Британских островах. Города эти расположены примерно в ста пятидесяти километрах друг от друга, но соответствующие топонимы чаще всего произносят на одном дыхании, порой даже объединяя: «Оксбридж». На духовной карте страны это место расположено где-то в облаках над Центральной Англией: остров над островом; элитарный, но и достаточно популярный, чтобы раз в год миллионы зрителей с упоением следили, как два в остальном совершенно им безразличных университета, соревнуясь в академической гребле, ведут самую жесткую в мире дуэль восьмерок.
Иные места со временем образуют понятия, прочные как «шеффилдская сталь» или «манчестерский капитализм». Оксфорд и Кембридж – из другого теста: это Диоскуры, Кастор и Поллукс, особые созвездия на академическом небосклоне, не сравнимые между собой и не соединяемые ничем, кроме разве что заморских своих отражений – Гарварда и Йеля. На деле все обстоит именно так, как пишет Хавьер Мариас[5]: «Выпускники Оксфорда с невольным презрением реагируют на выпускников всех университетов мира, оказывая при этом особое уважение выпускникам Кембриджа (которое нередко проявляется лишь в виде застарелой глубинной ненависти), как будто они могут хорошо себя чувствовать лишь в обществе тех, с кем вынуждены делить свою избранность».
Понятие «Оксбридж» гораздо моложе, чем Оксфорд и Кембридж. Этот синтетический термин ввел в обиход Уильям Теккерей в морализаторском романе «Истории Пенденниса» (1848–1850). Его герой Артур Пенденнис учится и терпит крах в «колледже Св. Бонифация, Оксбридж». Лишь в середине xx века это выдуманное слово (в отличие от аналогичного «Кемфорд») стало общеупотребительным. Понятие «Оксбридж» само по себе, равно как и широкое распространение этого «лишенного почтительности обозначения», свидетельствует о конце мифа, или, как написал в 1970 году Эрик Уильям Хитон, бывший тогда старшим тьютором в оксфордском Сент-Джонс-колледже: «Раньше люди шли учиться в Оксфорд или в Кембридж. Теперь Оксбридж представляет собой альтернативу десяткам университетов, появившихся с тех пор в Англии». Все высшие учебные заведения, с начала xix века открывавшиеся в провинции и в Лондоне, бросая тем самым вызов исторической монополии Оксфорда и Кембриджа, на самом деле коренным образом отличаются от них и по духу, и по материалу: сначала их строили из кирпича, потом из стекла и бетона. Но ведь и в Оксбридже возникли с тех пор новостройки в стиле redbrick[6] и plateglass[7] – хоть какое-то разнообразие для немногих счастливцев в старинных стенах их колледжей!
На протяжении столетий Оксфорд и Кембридж оставались единственными университетами в Англии. Оба берут начало в Средневековье, в мире монастырей. В тогдашней среде европейских студентов – от Парижа до Оксфорда, от Падуи до Кембриджа – латынь служила своеобразным эсперанто, замешанном на греческой философии и христианской морали. После Реформации английским колледжам, существовавшим на частные пожертвования, удалось пережить роспуск монастырей. Королевские декреты и парламентские акты гарантировали им автономию. Оксбридж балансировал между Церковью и короной, пользуясь привилегиями и как «республика духа», и как «питомник элиты».
Когда Англиканская церковь обрела статус государственной, королевская власть позаботилась о том, чтобы университеты по-прежнему пребывали в атмосфере лояльности и покоя. За вихрями гражданской войны[8] последовал Акт о единообразии[9] 1662 года, который исключил из колледжей католиков, иудеев и прочих нонконформистов вплоть до середины xix века. Теперь каждый оксфордский студент уже в момент матрикуляции (зачисления в университет) должен был присягнуть англиканским догматам[10], а кембриджский – при присуждении академической степени. Таким образом, иноверцы по крайней мере могли учиться там, хотя и без надежды на ученую степень.
Никакие иные частные институты в Англии не оказали такого сильного влияния на развитие страны, как эти два университета, ее двуглавая интеллектуальная верхушка. Оксбридж поставлял государству и Церкви чиновников, священников, учителей, распространявших по стране английский литературный язык и порожденную им культуру, однородную элиту, чье чувство долга по интенсивности уступало разве что их же собственной уверенности в собственных силах, – классическая комбинация предпосылок для успешного решения любых управленческих задач, поставленных Империей и королевской властью. При этом Оксфорд и Кембридж представляли собой нечто гораздо большее, чем просто национальную кузницу кадров. Среди выпускников были не только премьер-министры, но и умнейшие шпионы, завербованные коммунистами; не только епископы, но и величайшие еретики и реформаторы Церкви (Джон Уиклиф, Джон Уэсли, кардинал Ньюмен); провокаторы от литературы (от лорда Байрона до Салмана Рушди); революционеры естествознания (Исаак Ньютон, Эрнест Резерфорд, Стивен Хоукинг); все инакомыслящие и эксцентрики, каким культура Великобритании обязана многообразием и полнотой. И потому даже левые радикалы вроде Бертрана Рассела всегда отстаивали роль Оксфорда и Кембриджа в формировании духовной элиты: «Эти университеты наилучшим образом приспособлены для формирования «людей первого сорта», хотя уверенность, которую там прививают, может причинить вред «людям второго сорта», ощущающим себя изгоями».
В Средние века – цитадель схоластики, начиная с эпохи Тюдоров – школа лучших администраторов королевства. А сегодня? И до наших дней влияние Оксфорда и Кембриджа в среде сильных мира сего весьма ощутимо. Как у сторонников, так и у противников обоих университетов есть любимая социально ориентированная игра – Большие Оксбриджские гонки.
Кто откуда в высших эшелонах власти?
Новый директор Национальной лондонской галереи Чарлз Сомэриз Смит – выпускник Кембриджа, так же как и руководитель Национального театра Николас Хитнер, а во главе Британского музея теперь стоит шотландец из Оксфорда Нил Макгрегор. Оксфорд окончил и действующий посол Британии в Берлине – сэр Пол Левер. В начале 1990-х годов в нижнюю палату парламента пришли триста семьдесят представителей консерваторов, сто шестьдесят шесть из них – выпускники Оксфорда и Кембриджа. В кабинете министров Маргарет Тэтчер, знаменитой Леди Оксфорд, из двадцати двух министров девять окончили Кембридж. Ее последователь Джон Мейджор – первый после 1945 года премьер-министр без «нормального образования» – постарался немедленно компенсировать этот недостаток, пригласив в свой кабинет десять министров-оксфордцев и шесть кембриджцев. Как показали дальнейшие события, именно это и стало слишком тяжелым бременем для сына циркового артиста. За ним вновь последовал оксфордец – Тони Блэр. Выпускник Кембриджа директор службы премьер-министра по стратегическому развитию и коммуникациям Алистер Кемпбелл устроил его спикером верхней палаты. Даже после победы «новых лейбористов» каждый шестой парламентарий – выпускник Оксфорда.
Более половины высших чиновников Уайтхолла окончили Оксфорд или Кембридж. Бонзы государственных служб, в первую очередь Министерства иностранных дел, предпочитают подбирать молодые кадры среди выпускников Оксбриджа. Птицы высокого полета с синими или голубыми крыльями, как правило, занимают сорок – пятьдесят процентов тех считанных мест, на которые ежегодно претендуют будущие управленцы. Кстати, среди лондонских адвокатов их процентное соотношение еще выше. Так что будь то Уайтхолл или Флит-стрит[11], BBC или Citi Bank – до сих пор самым надежным билетом в бельэтаж британской элиты считается диплом Оксбриджа. Самовоспроизводящаяся элита, штампующая миф о самой себе: высокое качество гарантировано столетиями. «Нас повсюду считают достойными лучшего, – сказала мне Шон Гриффитс, президент студенческого профсоюза, – хотя это отнюдь не всегда соответствует действительности. Но люди верят, и это работает». Правда, несмотря на открытие нового эксклюзивного интернет-агентства по трудоустройству Oxbrigejobs.com, the old school tie[12] все-таки уже не является автоматической гарантией получения хорошей работы.
Трое безработных гуманитариев из Оксфорда однажды встретились в Лондоне. Во избежание голодной смерти они договорились тянуть жребий. Тот, кому выпадет самая короткая соломинка, кончает жизнь самоубийством. Двое других, чьи соломинки чуть длиннее, продают труп «для нужд естествознания». Сказано – сделано. Погрузив мертвого однокашника в телегу, двое уехали. Через немалое время они жаловались: «Безнадежно. Все хотят естествоиспытателя из Кембриджа!». В анекдоте, придуманном «пролетариатом академической элиты», речь идет не просто о лондонском рынке рабочих мест, а о чем-то более важном: о конкуренции между Оксфордом и Кембриджем. Соперничество их гораздо старше, чем знаменитые лодочные гонки, и много сложнее, чем крикет. «Если бы Оксфорд не был самым прекрасным, что есть в Англии, Кембриджу стало бы несколько легче», – сказал Генри Джеймс. Но действительно ли Оксфорд и Кембридж так сильно отличаются друг от друга? Или даже сильнее, чем предполагают сами?
Оба городка расположены на берегах рек: Кема[13] (Кембридж) и Темзы (Оксфорд). Основанные вблизи переправ и мостов, оба довольно быстро превратились в торговые центры с собственными ярмарками и рынками. Однако расположение Оксфорда несколько удобнее – в самом центре Англии, в урбанизированной долине Темзы, вблизи королевских резиденций. Кембридж лежит несколько в стороне, в изоляции и глуши, по сей день оставаясь спокойным городком. Он совершенно иной, чем индустриальный Оксфорд. Эти два города, в сущности, ничто не связывает; между ними нет даже нормальной дороги. Объединяет их только одно: университеты (которые, правда, местным жителям нужны меньше всего). Когда в городках возникли университеты, их развитие пошло разными путями. В результате Оксфорд – это город с университетом, а Кембридж – университет, тянущий на буксире небольшой городок.
Но и двигаясь каждый своей дорогой, Оксфорд и Кембридж теперь неразрывно связаны друг с другом, словно Адам и Ева. И хотя библейская история о происхождении Евы из ребра Адама уже не возмущает ни одну феминистку, только попробуйте напомнить кембриджцу, что его университет был основан выходцами из Оксфорда! Дата: 1209 год. Повод – весьма темный. Возможно, убийство. Это отнюдь не назидательная история. Кембридж – оксфордская колония, филиал, открытый почти через сто лет после начала учебного процесса в самом Оксфорде! Такие опоздания нельзя наверстать. Те, у кого есть старшие братья или сестры, знакомы с проблемой. Ты навсегда остаешься вторым, даже если часто бываешь первым. Зато небольшая оплошность в рождении, если так можно сказать, порождает бесконечную конкуренцию, окрыляет фантазию, дарит удивленному миру прекрасное зрелище подлинной борьбы: на полях науки, спорта, политики, искусства, риторики и других, порой совершенно абсурдных.