– Ты хочешь сказать, великодушнее, чем я, – заметила Урсула.
– Вовсе я этого не хочу сказать. Но, бабушка, я уверен, что если бы ты его спросила, то он бы не возражал против того, чтобы принять Ольгу в это общество.
– Согласна, – кивнула Урсула. – Но мне любопытно, понял ли ты, кому на самом деле принадлежит мысль обратиться с этой просьбой?
Вуди понял, куда она клонит.
– А, ты хочешь сказать, что это Дейзи уговорила Чарли? Я бы не удивился. Но разве это что-то меняет в этой истории?
– Пожалуй, нет.
– Так ты согласна?
– Я рада, что у моего внука доброе сердце, хоть и подозреваю, что этим пользуется хитрая и тщеславная девчонка.
Вуди улыбнулся.
– Бабушка, это значит «да»?
– Ты же понимаешь, что я не могу ничего обещать наверняка. Я выскажу это предложение комитету.
Предложения Урсулы все воспринимали как высочайшие повеления, но говорить этого Вуди не стал.
– Спасибо тебе. Ты очень добрая.
– А сейчас поцелуй меня и собирайся в церковь.
Вуди ретировался.
Он скоро забыл про Чарли и Дейзи. Сидя на скамье в соборе Святого Павла на Шелтон-сквер, он не слушал проповедь – речь шла о Ное и потопе, – а думал о Джоан Рузрок. Ее родители пришли в церковь, а она – нет. Действительно ли она появится на демонстрации? Если да, он пригласит ее на свидание. Но согласится ли она?
Он считал ее слишком умной, чтобы обращать внимание на разницу в возрасте. Она должна понимать, что с Вуди у нее больше общего, чем с тупицами вроде Виктора Диксона. А этот поцелуй! Вуди все еще трепетал, вспоминая его. А то, что она делала языком, – а другие девочки так делают? Ему хотелось попробовать снова, и как можно скорее.
Он думал, забегая вперед: если она согласится встречаться, будет ли это еще в сентябре? Он знал, что она должна была уехать в колледж Вассар в городе Пукипси. А он вернется в школу и не увидит ее до Рождества. Вассар был женский колледж, но должны же быть мужчины в Пукипси. Будет она с кем-нибудь встречаться? Он уже ревновал.
Выйдя из собора, он сказал родителям, что домой на ланч не пойдет, а направится на марш протеста.
– Молодец! – сказала мама. В юности она была редактором «Буффальского анархиста». Она повернулась к мужу. – Гас, тебе бы тоже стоило сходить…
– Профсоюз выдвинул обвинения, – сказал папа. – И я не могу высказывать свое мнение до судебного расследования, ты же понимаешь.
Мама снова повернулась к Вуди.
– Смотри только, чтобы тебя не избили бандиты Льва Пешкова.
Вуди вынул из багажника отцовского автомобиля свою фотокамеру. Это была «Лейка-III», такая маленькая, что можно было ее носить, надев ремешок на шею, а выдержка затвора у нее была в одну пятисотую секунды.
Он прошел несколько кварталов в сторону Ниагара-сквер, где должен был начаться марш. Лев Пешков пытался заставить городские власти запретить демонстрацию на том основании, что она приведет к насилию, но профсоюз настаивал, что акция будет носить мирный характер. По-видимому, в споре победил профсоюз, так как вокруг здания муниципалитета бесцельно бродили несколько сотен человек. Многие несли старательно расшитые знамена, красные флаги и транспаранты с надписью: «Нет – хозяйским громилам!» Вуди огляделся в поисках Джоан, но не увидел ее.
Погода была хорошая, настроение – солнечное, и он сделал несколько снимков: рабочие в воскресных костюмах и шляпах; легковая машина, вся в транспарантах; молодой полицейский, грызущий ногти. Джоан все еще не было, и он стал думать, что она не появится. Он сообразил, что сегодня она могла проснуться с головной болью.
Марш должен был начаться в полдень. Без нескольких минут час шествие наконец началось. Вуди заметил, что по всему маршруту стояло мощное полицейское оцепление. Он оказался почти в середине процессии.
Когда они пошли на юг по Вашингтон-стрит, направляясь к индустриальному центру города, он увидел, как в нескольких ярдах впереди к маршу присоединилась Джоан, и его сердце радостно забилось. Она была в брюках, которые очень хорошо смотрелись на ее фигуре. Он пошел быстрее, чтобы ее догнать.
– Доброе утро! – радостно крикнул он.
– Надо же, сколько в тебе бодрости, – сказала она.
Это было преуменьшение. У него шла кругом голова от счастья.
– У тебя что, похмелье?
– То ли похмелье, то ли я подхватила чуму. Какой вариант тебе кажется более вероятным?
– Если это чума, то должна быть сыпь. У тебя есть высыпания на теле? – Вуди едва соображал, что говорит. – Я не врач, но с удовольствием тебя осмотрю.
– Вот неугомонный! Прекрати. Это, конечно, мило, но у меня сейчас не то настроение.
Вуди попытался сбавить обороты.
– На проповеди тебя не хватало. Речь шла о Ное.
К его ужасу, она расхохоталась.
– Ах, Вуди, мне нравится, когда ты такой забавный, но, пожалуйста, не смеши меня сегодня!
Он подумал, что, возможно, это похвала – но уверенности у него не было.
Он заметил в переулке открытый магазинчик.
– Тебе нужно больше жидкости, – сказал он. – Я сейчас.
Он забежал в магазинчик и купил две бутылки кока-колы, холодные как лед, прямо из холодильника. Он попросил продавца их открыть и вернулся в колонну.
– Ух ты! Ты мне жизнь спас! – она приложила бутылку к губам и долго пила.
Вуди подумал, что пока счет в его пользу.
Несмотря на мрачную причину марша протеста, настроение у демонстрантов было хорошее. Компания людей в возрасте распевала политические гимны и народные песни. Было даже несколько семей с детьми. И на небе – ни облачка.
– Ты читала «Исследование истерии»?
– Никогда и не слышала.
– Да? Это Зигмунд Фрейд. Мне казалось, ты им интересуешься.
– Меня интересуют его идеи. Но ни одной его книги я не читала.
– А зря. «Исследование истерии» – жутко интересно.
Она глянула на него с любопытством.
– А ты почему взялся за такую книгу? Я уверена, что в твоей дорогущей школе с давними традициями психологию не преподают.
– Ну, не знаю… Может, я слышал, как ты говорила о психоанализе, и подумал, что, должно быть, это очень здорово. Так и оказалось.
– Что именно?
Вуди почувствовал, что она его проверяет: действительно он понял или только делает вид?
– Идея, что в действиях сумасшедшего – например, в маниакальном разливании чернил на скатерть – может присутствовать некоторая внутренняя логика.
Она кивнула.
– Да, – сказала она, – вот именно.
Вуди интуитивно понял, что она не понимает, о чем он говорит. О Фрейде он знал уже больше, чем она, но ей было неловко в этом признаться.
– А чем ты любишь заниматься? – спросил он. – Ты любишь театр? Или классическую музыку? Наверное, когда твой отец – владелец сотни кинотеатров, то вряд ли ходить в кино – большое удовольствие?
– А почему ты спрашиваешь?
– Ну… – Он решил говорить честно. – Я хочу тебя куда-нибудь пригласить, и мне хотелось бы позвать тебя на что-то такое, что тебе очень нравится. Так что выбери куда – и давай туда сходим.
Она улыбнулась – но не такой улыбки он ждал. Она улыбалась ему по-дружески, но сочувственно, и он понял, что ее ответ его не обрадует.
– Вуди, я бы с удовольствием, но тебе всего пятнадцать.
– А вчера вечером ты сказала, что я взрослее, чем Виктор Диксон.
– С ним я тоже не стала бы встречаться.
У Вуди сдавило горло, и голос прозвучал хрипло.
– Это отказ?
– Да, и категорический. Я не хочу встречаться с мальчиком на три года младше меня.
– Можно, я приглашу тебя через три года? Тогда я стану на три года старше.
Она рассмеялась и сказала:
– Хватит умничать, у меня и так голова болит.
Вуди решил, что не стоит скрывать свою обиду. Что ему было терять? Чувствуя себя уязвленным, он спросил:
– А зачем ты меня целовала?
– Просто так.
Он горько покачал головой.
– А для меня это было не просто так. Это был лучший поцелуй в моей жизни.
– О господи… Я понимаю, что не надо было этого делать. Слушай, ну мне просто так захотелось… И мне понравилось – гордись, это честь для тебя. Вуди, ты славный мальчик и очень остроумный, но поцелуй – это еще не объяснение в любви, как бы тебе это ни понравилось.
Они шли уже в первых рядах демонстрантов, и Вуди увидел впереди цель их марша: высокую стену, окружающую буффальский металлургический завод. Ворота были закрыты и охранялись дюжиной заводских полицейских – бандитского вида парней в синих рубашках, в подражание полицейской форме.
– К тому же я была выпивши, – сказала Джоан.
– Да, я тоже выпил, – сказал Вуди.
Это была отчаянная попытка сохранить достоинство, но у Джоан хватило деликатности сделать вид, что она верит ему.
– Значит, мы оба вели себя немножко глупо и просто надо забыть об этом, – сказала она.
– Ну да, – сказал Вуди, отводя взгляд.
Они уже были у самого завода. Голова колонны остановилась перед воротами, и кто-то начал в рупор произносить речь. Посмотрев внимательнее, Вуди узнал в говорившем руководителя местного профсоюза Брайана Холла. Отец Вуди знал и уважал этого человека: когда-то в туманном прошлом они вместе нашли компромисс для прекращения забастовки.
Хвост колонны продолжал двигаться вперед, возникла толчея, и толпа стала растекаться по всей ширине улицы. Заводская полиция не позволяла приближаться ко входу, хотя ворота были закрыты. Вуди увидел, что они вооружены утяжеленными полицейскими дубинками для ночного патрулирования.
– Не подходить к воротам! Это частная собственность! – крикнул один из них. Вуди поднял фотоаппарат и сфотографировал его.
Но на людей перед воротами напирали те, кто стоял сзади. Вуди взял Джоан за руку и стал пытаться пробиться из самой давки. Однако это было нелегко: толпа стояла плотно, и никто не собирался тесниться, чтобы их пропустить. Вуди увидел, что их против воли придвигают все ближе к воротам завода и охранникам с дубинками.
– Дело принимает нехороший оборот, – сказал он Джоан.
Но она была вне себя от восторга.
– Эти ублюдки нас не удержат! – крикнула она.
– Верно! Верно, черт их дери! – крикнул человек, стоящий рядом с ней.
Толпа все еще была метрах в десяти от ворот, а то и больше, но тем не менее охранники без необходимости начали расталкивать демонстрантов. Вуди это сфотографировал.
Брайан Холл прежде все кричал в свой рупор о бандитах босса, направив указующий перст на заводскую полицию. Теперь он сменил пластинку и стал призывать к спокойствию.
– Братва, давайте отойдем от ворот. Отходите, не надо нарываться.
На глазах у Вуди охранник толкнул женщину – так сильно, что та едва удержалась на ногах. Она не упала, но вскрикнула, а человек, шедший рядом с ней, сказал охраннику:
– Эй, приятель, нельзя ли полегче?
– Что, начинается? – угрожающе сказал охранник.
– Да просто прекратите толкаться! – завизжала женщина.
– Отходим, отходим! – рявкнул охранник. Он замахнулся на женщину дубинкой. Та завопила.
Когда дубинка опустилась, Вуди сделал кадр.
– Этот сукин сын ударил женщину! – ахнула Джоан и шагнула вперед.
Но большая часть толпы стала двигаться в противоположном направлении, прочь от завода. Когда демонстранты повернули назад, следом за ними двинулась и охрана, толкая людей в спины, пиная и охаживая дубинками.
Брайан Холл закричал:
– Нет нужды применять силу! Полиция завода, остановитесь! Не пускайте в ход дубинки!
Но тут один из охранников вышиб рупор у него из рук.
Кое-кто из парней помоложе давал сдачи. В толпе появилось с полдюжины настоящих полицейских. Они ничего не делали, чтобы усмирить заводскую полицию, зато начали арестовывать всех, кто ей сопротивлялся.
Охранник, бывший зачинщиком этой драки, упал на землю, и двое демонстрантов стали бить его ногами.
Вуди сделал еще один кадр.
Джоан с яростным криком бросилась на одного из охранников, и ее ногти прошлись по его лицу. Он резко махнул рукой, отталкивая ее. Случайно или нет, но основание ладони пришлось ей в нос. Она отпрянула, из ноздрей пошла кровь. Охранник замахнулся дубинкой. Вуди схватил ее за талию и дернул назад. Дубинка прошла мимо.
– Идем! – закричал ей Вуди. – Надо выбираться отсюда!
От удара в лицо ее гнев прошел, и она не сопротивлялась, пока он, с болтающимся на шее фотоаппаратом, как можно быстрее местами тащил, а местами и нес ее подальше от ворот. В толпе поднялась паника, все бросились бежать, кто-то падал, другие шли прямо по ним.
Вуди был одним из самых высоких и смог удержаться на ногах и удержать Джоан. Им удалось пробиться в этой давке, оставаясь вне пределов досягаемости дубинок. Наконец толпа стала редеть. Джоан освободилась из его объятий, и они побежали.
Шум драки за их спинами постепенно стих. Они пару раз свернули за угол и через пару минут оказались на пустой улице, где находились заводы и склады – в воскресенье все это было закрыто. Они замедлили шаг, тяжело дыша, и Джоан засмеялась.
– Вот здорово было! – сказала она.
Вуди не разделял ее восторга.
– Это было отвратительно, – сказал он. – А могло стать еще хуже.
Он спас ее, и у него была слабая надежда, что она передумает и согласится с ним встречаться.
Но она не чувствовала к нему никакой особой благодарности.
– Да ладно тебе! – пренебрежительно сказала она. – Никто ж не умер.
– Эти охранники намеренно спровоцировали беспорядки!
– Конечно, именно так! Лев Пешков хочет выставить членов профсоюза в плохом свете.
– Но мы-то знаем правду! – Вуди похлопал по камере. – И у меня есть доказательства.
Они прошли с полмили, потом Вуди заметил такси без пассажиров и остановил его. Он дал водителю адрес дома, где жило семейство Рузроков.
Сидя на заднем сиденье такси, он вынул из кармана носовой платок.
– Мне бы не хотелось привезти тебя к отцу в таком виде, – сказал он. Развернув квадрат белого хлопка, он легонько промокнул кровь на ее верхней губе.
Это было очень интимное движение, и он решил, что это эротично, но она недолго это терпела.
– Я сама, – сказала она. Взяв платок у него из руки, она стала сама стирать с лица кровь. – Как сейчас?
– Еще немножко, – солгал он и снова забрал платок. У нее был большой рот, ровные белые зубы, соблазнительно полные губы. Он сделал вид, что нужно протереть еще под нижней губой. Осторожно протер и сказал:
– Вот так лучше.
– Спасибо… – она смотрела на него со странным выражением: ласково и возмущенно. Она поняла, что он соврал про кровь на подбородке, и не знала, сердиться на него или нет, догадался он.
Такси остановилось перед ее домом.
– Ты не заходи, – сказала она. – Я что-нибудь совру родителям о том, где я была, и мне совсем не надо, чтобы ты выболтал правду.
Вуди подумал, что из них двоих он, пожалуй, лучше умеет хранить тайну, но не сказал этого.
– Я позвоню тебе попозже.
– Ладно.
Она вышла из такси и, небрежно махнув рукой, пошла по подъездной аллее к дому.
– Какая милашка, – сказал водитель. – Но слишком взрослая для тебя.
– А меня отвезите на Делавэр-авеню, – сказал Вуди. Он назвал номер дома и ближайший перекресток. Не хватало еще обсуждать Джоан с каким-то таксистом.
Он размышлял над полученным отказом. Чему было удивляться, когда все, начиная его братом и заканчивая таксистом, говорят, что он мал для нее. Но все равно было больно. У него было такое чувство, что теперь его жизнь бессмысленна. Как ему дожить до конца дня?
Когда он вернулся домой, у родителей, как обычно по воскресеньям, был послеобеденный отдых. Чак полагал, что именно в это время они занимались сексом. Сам Чак, по словам Бетти, ушел с компанией друзей купаться.
Вуди пошел в фотолабораторию и занялся проявкой вынутой из фотоаппарата пленки. Он пустил в ванночку теплую воду, чтобы довести раствор до нужной температуры, потом сунул пленку в темный мешочек, чтобы зарядить ее в светонепроницаемый бачок.
Это был довольно долгий процесс, требующий терпения, но Вуди был счастлив, что может сидеть в темноте и думать о Джоан. После того как они вместе были на демонстрации, она в него не влюбилась, но они несомненно стали ближе. Конечно, постепенно он будет ей нравиться все больше и больше. Может быть, ее отказ – не окончательный. Может быть, ему стоит продолжать ее добиваться. Интереса к другим девочкам у него не было совершенно.