У Мермуфис во дворце гостила ее сестра, болевшая проказой и обреченная на муки и страдания. Когда Мермуфис вошла в покои с младенцем на руках, она подошла к ним и, посмотрев на Моисея, пришла в возбуждение, дрожь прокатилась по всему телу:
– Тебе плохо, сестра моя любимая? – испуганно спросила Мермуфис.
– Предчувствие охватило меня, – ответила та. – Ребенок должен вылечить меня.
Мермуфис увидела, что Моисей широко открыл глаза, и его крохотные руки потянулись к сестре.
– Пусть ребенок положит их на меня, – сказала сестра.
Больная неизлечимой проказой, женщина подошла к Моисею и опустилась на колени. Мальчик дотронулся ручкой до ее лба, и с дочери фараона опали куски кожи с нарывами и ранами. Словно сухие листья во время осеннего ветра. И вмиг лоб стал чистым и здоровым, болезнь ушла.
Царевна полюбила Моисея как сына. Она любила дитя, потому что его душа свежая, как бы только вышедшая из рук Творца, еще не думает о власти и богатстве, и еще не знает ни о чем, кроме любви. Она любила дитя, потому что оно слабо и нуждается в ее защите, чтобы противостоять первому испытанию, которое может унести его душу обратно в небо. Она любила дитя, потому что оно – воплощенная и живая надежда. Мермуфис следовала влечению своего сердца. Приемыша она назвала своим сыном. Правда, она не дала ему жизни, но спасла его от верной смерти – а это значило для нее, что она поступила как истинная мать.
И не случайно, в память дня и обстоятельства, при которых была найдена эта отрасль отверженного племени, она назвала малютку Моисеем – спасенным мною от воды.
Так случилось, что до двух лет Моисей спокойно рос в собственном доме на руках своей матери, да еще и под покровительством принцессы Египта. Язык его матери – иврит – стал его родным языком. Йохевед сделала все, чтобы привить сыну мысль, что он принадлежит к еврейскому народу, и если небесам было угодно спасти его от смерти, то только потому, что на него возложена некая миссия, которую он должен будет исполнить, когда придет время
Моисей в два года был возвращен Иохевед во дворец дочери фараона. Со свободою, свойственною египтянкам того времени, тем более для представительницы правящей династии, для которых были доступны почести трона, Мермуфис со своим сыном на руках пришла к своему отцу и передала на руки царя этот прелестный подарок Нила.
Рамзес еще не стар и на вершине славы после своих побед. Этот великий египетский завоеватель был прекрасен, величественная голова носила печать ума, энергии и откровенности, соединенная с ласковой улыбкой, когда он видел свою дочь.
Царевна сказала отцу:
– Боги Нила лишили меня права иметь собственных детей. Я очень страдала, что не могу подарить тебе наследника. И вот боги смилостивились надо мной, послали мне божественный подарок – это прекрасное дитя, наделенное чудесными способностями. И я хочу, чтобы он стал моим сыном и твоим наследником.
Фараон впервые обратил свой взор на малютку Моисея. Лежа на руках царевны, он улыбался так невинно, и так щедро, что сердце фараона растаяло, он с нежностью посмотрел на дочь.
– Моя единственная и самая любимая дочь, – трогательно произнес фараон. – Я рад, что ты нашла счастье в этом ребенке, он мне понравился. Пусть будет именно все по – твоему. Воспитывай его как своего сына и моего будущего наследника.
Фараон обнял дочь, поцеловал Моисея. Мальчик прижал свои ручки к голове властителя, тот он ощутил свежесть и покой, идущие от ребенка…
Глава 4. «Не по разумению взрослого, а по детскому уму зеленому…»
Шел третий год от рождения Моисея, окружен он был ласкою и щедрой любовью Мермуфис. И вот пришла царевна с Моисеем на ужин к отцу своему за стол, богато уставленный яствами. Сидели за столом вельможи и мудрецы.
Села Мермуфис с ребенком на руках слева от фараона. Тот потянулся к ребенку, чтобы поцеловать его. К изумлению вельмож, Моисей внезапно протянул ручки к голове фараона, снял корону и крепким движением надел ее себе на голову.
Задрожали вельможи от страха. Дерзкий поступок приемного сына привел в ярость фараона, и он крикнул:
– Утопить ребенка в верховной реке! Он посягнул на самое святое в нашей империи, на символ божественной власти. Отправить его к хищникам Нила!
И воскликнул тогда радостно коварный волхв Валаом и сказал:
– Помнишь, повелитель мой, про сон, который ты увидел, и то, как я, раб твой, его истолковал тебе. Уверен, что это тот младенец, о рождении которого я тебе предсказывал… Это еврейское дитя несет в себе дух чужого бога, и оно намеренно так поступило, ибо хочет забрать себе царство египетское… Надо убить этого младенца, – как только он вырастет, то отнимет царства твое, и тогда погибнет надежда Великого Египта.
Тряхнул головой злобно Валаом, отчего длинные черные волосы взлетели вверх и стали извиваться, как гадкие твари пустыни:
– Ребенок должен погибнуть, и тотчас же! Промедлишь, мой повелитель, и тогда на Египет обрушатся беды, от которых твой народ содрогнется.
Бросилась на защиту дитя своего бесстрашная Мермуфис, со стоном упала на колени :
– Милосердный отец мой, удержи гнев свой. Не по разумению взрослого, а по детскому уму зеленому и незрелому, потянулся Моисей к золотой короне, ибо сверкала она как солнце и притягивала взгляд неискушенного младенца.
Заколебался фараон, а вдруг и права дочь его. Да и как обречь на лютую смерть прелестного мальчика, который играет у тебя на глазах, нежно обнимает и, обдавая теплым дыханием, целует сладко щеки; мог ли он дозволить принести в жертву приемного сына своей дочери, дитя, которое играло на его коленах, которое он сам осыпал своими ласками?
Почувствовал фараон, как выступила испарина на лбу.
– Подари ему жизнь, – слезы переполняли голос Мермуфис, разрывая сердце любящего отца, – и ты уподобишься великим богам. О, верь мне, вырастет Моисей смелым и сильным воином, и все поданные Египта вознесут тебе хвалу за мудрость и проницательность. Если ты поступишь милосердно, то это будет настоящее чудо, которое могут творить только боги. И все скажут, что в этом дворце правит бог.
С мольбой смотрела Мермуфис на фараона, Моисей тихо спал у нее на руках, невинный свет шел от лица. Рамсес медлил, словно ждал подсказки от богов. И она пришла от одного из придворных – легенда гласит, под его видом явился сам архангел Гавриил, – который сказал:
– О божественный, неужели ты велишь казнить любимца своей дочери за проступок, который он совершил по детскому недомыслию?
– Это было больше, чем недомыслие – это было знамение! – продолжал настаивать на своем Валаом.
Тогда придворный посоветовал:
– Великий царь, прикажи принести драгоценный сверкающий камень и горящие угли, и пусть положат их перед ребенком. Если он возьмет камень, значит, и корону он сорвал сознательно, по умыслу. Если же схватит угли, то поймем, что не по разумению поступил он, и пусть тогда несмышленыш живет.
И приказал тогда фараон принести слиток золота и жаровню. От блеска камня и огня жаровни Моисей проснулся, быстро схватил ручкой горящий уголь, сунул его в рот и здесь же заплакал громко и горестно, ибо обжег язычок и губы.
Засмеялся фараон, облегченно вздохнула Мермуфис, покрывая поцелуями сморщенное от слез личико ребенка.
Так был спасен будущий пророк и вождь.
И только у Валаома сверкало злобой лицо и дикой ненавистью горел единственный глаз…
Ожог оставил страшные шрамы на языке и небе Моисея. С тех пор стал Моисей косноязычен, шепелявил. Слова произносил с трудом, неуверенно и искаженно.
Глава 5. Под двойным влиянием…
И жил Моисей в доме фараона 15 лет, став статным и необычайно высоким юношей. Его рост превышал 185 сантиметров, и когда он стоял рядом с троном фараона, последний казался карликом. Оттого смущался Рамсесс, но и радость часто посещала его грубое, словно из скалы вытесанное, лицо – красивым, смелым и физически сильным рос тот, которому он намеревался передать свой трон.
Моисей жил вместе с царскими детьми, в одинаковых одежды ходил, за одним пиршествующим столом сидел. Но не чувствовал себя своим в среде надменной и спесивой египетской знати, возлюбившей богатство и возненавидевшей рабов – евреев.
– Благодари богов, отродье Авраамово – голос знатного сановника дышал злобой, когда он перегородил дорогу Моисею в дворцовом коридоре, – что царевна считает тебя сыном своим и любит, а фараон покровительствует тебе. Иначе, клянусь Гором – жизнедателем, я бы вмиг выстегал тебя плетями и привел к послушанию, заковал в цепи раба.
Огорченный таким откровением и полыхающей ненавистью к нему египтянина, Моисей поспешил к матери – кормилице и задал ей вопрос:
– Кто такой Авраам?
– Авраам – праотец всех евреев, и тебя тоже. Знай отныне, что у тебя еврейские корни и я, Иохавед – твоя мать.
– Я догадывался об этом, – взволнованно ответил Моисей, – ибо похож на тебя лицом и понимаю язык евреев – рабов. И внутри у меня постоянно живет сострадание к этим несчастным людям, которые строят величественные дворцы и пирамиды, а сами живут в скудных и смердящих хижинах, насквозь продуваемых колючими ветрами.
Иохавед положила руки на голову Моисея и произнесла торжественным голосом:
– Тебе не пристало стыдиться своих еврейских корней. Гордись тем, что ты еврей, а не египтянин. У нас есть истинный Бог, у египтян же – отвратительные идолы – уродцы.
– Твой Бог, мама, отныне и мой Бог, – целуя руки Иохавед, сказал Моисей. – Я горжусь, что принадлежу к нашему несчастному народу. И что – то мне говорит, я могу сделать его счастливым…
Мермуфис хотела, чтобы Моисей был красив не только внешне, но и ум имел зрелый и обостренный, и проходил потому юноша обучение в знаменитой школе египетской мудрости, у жрецов – тайноведов. Школа располагалась недалеко от Мемфиса, в городке Бефсалис на Гесемской земле, где в далекие времена жили свободно евреи, а Иосиф был первый вельможа фараона. Египтяне почитали этот город святым местом – в нем располагался храм Ра. Смотрелся земной дом бога Солнца величественно, особый блеск ему придавали храмовые двери, выложенные мрамором и украшенные драгоценными камнями. Легенда гласила, что именно в этом храме венчался Иосиф с Асенеф, дочерью Потифера, жреца Бефсалисского.
А в древней столице египетского царства Мемфис на площади, рядом с дворцом фараона была воздвигнута статуя бога плодородия Аписа в виде быка, получившего звание «священного быка египтян». Считался этот монумент самым большим в мире.
Сверстники Моисея из знатных египетских семей, которые учились в школе мудрости, с презрением относились к евреям.
– Эти люди рождены, чтобы быть рабами египтян, – говорили они, – месить глину, обжигать кирпичи и вырубать гранитные плиты. И просто они безумные, утверждая о каком – то призрачном едином Боге; что он якобы в одиночку сотворил и землю и небо, слепил людей.
Моисей сторонился учеников, многие часы проводил в уединении с древними папирусами; чурался египетских богов, не молился им, видя в них всего лишь уродцев с человеческими телами и головами животных. Усердно изучал юноша военное искусство. Приобрел немалые навыки в пользовании и пращом, и мечом, и луком. А его умением всадника поражались бывалые воины.
Моисей стал лучшим учеником школы мудрости, блестяще окончил ее и был призван фараоном во дворец. Обласканный египетским царем, Моисей носил дорогие, золотом отделанные одежды, разъезжал по улицам столицы на золоченной колеснице, которую везли три прекрасных белых коня. А жители города с восторгом наблюдали за роскошной баркой Моисея, когда он прогуливался по протокам Нила.
Приемная мать подарила Моисею дворец в центре столицы и множество красивых рабынь – танцовщиц, которые развлекали его плясками под звуки арф и свирелей.
И все – таки будущий вождь тянулся к своим корням, нередко поздними вечерами пробирался он в родительский дом на окраине. Там слушал рассказы о прошлом еврейского народа, печалился их горестям, делил с ними радости и учил родной язык.
Под двойным влиянием рос еврейский вождь: религиозного верования, которым он был обязан своей матери, Иохаведе, и философских идей, которым он был обязан дочери Рамзеса. Потому делался сильным в слове, деле и своей душе.
Глава 6. Моисей – полководец
Черной тучей ворвались в пределы Египта злые и подлые северные народы, прозванные эфиоплянами. Выжигая все на своем пути, превращая цветущие оазисы и богатые города в золу и пепел, кровожадные эфиопляне дошли до самого Мемфиса. Под беспощадными ударами мечей погибали тысячами не только египтяне, но и люди Израиля.
Захватчики глумились над пленными, насаживали их живыми на свои копья, вырывали глаза, отрезали языки и уши. Дикий плач стоял над всей землей египетской.
Ненасытные полчища эфиоплян дошли до пирамид и колоссального сфинкса, высеченного из Ливийских гор. Египетская армия терпела поражение за поражением, солдаты и военачальники трусливо покидали поле сражений, не оказывая сопротивления. Страх поселился в сердце фараона, днем и ночью он размышлял как остановить врага. Молчали вельможи и жрецы, хранили безмолвие и боги. Тишина и пустота поселились во дворце.
И вот среди ночи таинственный голос возвестил Рамсесу, что только один еврей может спасти Египет, но имя его названо не было.
Спешно в ночи слуга постучался в покои Фермуфис и объявил, что она срочно должна явиться к отцу.
– Твой приемный сын Моисей, – фараон начал говорить сразу, как только Фермуфис предстала перед ним, поклонившись в пояс, – он же еврей?
– Да, мой повелитель. Он еврей из колена Левита, сын Амрама и Иохаведы.
– Было мне видение, дочь моя, что только сын еврейский спасет Египет, остановит нашествие варваров. Я думаю, что знамение сошлось на Моисее. Он должен стать предводителем египетской армии. Уступи своего сына нашему царству перед лицом такой беды.
Гордостью наполнилось сердце Фермуфис – недаром она спасала Моисея от верной смерти, теперь он стал последней надеждой царской династии и всех поданных империи.
– Отец, – в голосе дочери звучали одновременно и радость и тревога, – я знала, что придет тот час, когда Моисей станет спасителем страны. Потому и терпела обиды трусливой и жалкой дворцовой знати. Моя любовь к тебе, самому величайшему правителю Египта, и Моисею помогали мне выстоять в этой борьбе. Моисею исполнилось двадцать пять лет, он благородный и смелый юноша, познал многие науки, искусству воинскому выучился так, что опытные воины слушаются его. Он будет лучшим военачальником для нашей армии.
Фермуфис замолчала, переводя дыхание. Затем подняла с миндалевидным вырезом блестящие черные глаза на Рамсеса и, не отрывая взгляда от лица фараона, сказала:
– Но ты, повелитель Египта и отец мой, должен дать мне клятву, что никакой другой опасности не подвергнешь Моисея, кроме опасности сражения. А после победы воздашь ему великие почести. Такую же клятву я возьму и с откормленных, как быки, наших жрецов.
Поняв, что Фермуфис уступила, дала согласие на назначение Моисея главным военачальником армии, Рамсес торжественно произнес:
– Клянусь верховным богом Гором, что все будет исполнено слово в слово.
Утром следующего дня Моисей был вызван к Рамсесу. Фараон сидел на золотом троне в окружении многочисленной дворцовой челяди. Рядом с ним стояла Фермуфис, по ее щекам катились слезы.
– Моисей, – заговорил фараон, – ты приглашен на совет по чрезвычайному событию. Полчища эфиоплян рвутся к Мемфису. Блистательная богиня Сехмет гневается на нас, не принимает жертвы. Стране и царской династии угрожает опасность. Египет нуждается в тебе, ты должен помочь.
– Но что я могу сделать? Я молод, неопытен. У тебя, повелитель, столько мудрых и смелых полководцев.
– Нет никаких полководцев, Моисей. Они повели себя как трусливые шакалы, побросали войско и укрылись в горах. Ты почти мой наследник. Ты постиг многие знания, преуспел в военном искусстве, отличаешься выдержкой и смелостью. И я знаю, что тебе покровительствует один из самых сильных богов. Кроме тебя некому защитить страну от врага. Мы с обратились к оракулам и предсказателям, они все в один голос сказали, что только ты способен спасти Египет. Об этом же тебя просит твоя приемная мать Фермуфис, моя дочь.