Не отказывая себе в удовольствии посреди серой московской осени окунуться в теплые воды синего моря и сесть на солнышке под цветастым зонтиком среди пальм с бокалом холодного пива, я, тем не менее, достал заранее заготовленные, так называемые, масонские легенды. Итак, легенда первая, о строителе Храма Хираме. Изложим ее по тексту журнала «Изида» за декабрь 1910 года, в надежде, что тогда еще пытались излагать более объективно и менее попсово.
Соломон – Великий царь Израильский и сын Давидов, решив построить Храм, поручает построение его Хираму, предводителю избранных людей в количестве 30000, управляемых 300 мастерами. Хирам делит работников на три категории: изготовителей металлических предметов, каменщиков и плотников.
В каждой категории имеются ученики, товарищи и мастера, получающие различную заработную плату.
Ученики получают мзду свою у колонны Jakin, товарищи – у колонны Bohas, а мастера – в среднем пространстве (т. е. между колоннами).
Во избежание обманного присвоения младшими разрядами более высокой заработной платы трем степеням сообщаются особые знаки, прикосновения и слова. Ученическим словом служит Jakin, товарищеским – Bohas, а мастерским – полное всеобъемлющего, глубочайшего символического и реализационного значения третье каббалистическое имя Божие, изображаемое 4 буквами Jod-He-Vau-He.
Три товарища Jubelas, Jubelos, Jubelum (имена условные и в различных редакциях легенды заменяются другими) задумывают овладеть мастерским словом для присвоения себе ненадлежащей мзды. Для этого они поджидают Хирама у трех врат Храма в час его вечернего обхода. У Южных врат Великого Мастера встречает Jubelas и требует от него раскрытия мастерского слова под угрозой смерти. Хирам отвечает с достоинством, что познание этого слова возможно лишь тому, кто сумеет своим усердием и опытностью в работе заслужить соответствующую степень. Jubelas наносит ему удар тяжелой железной линейкой, длиной в 24 дюйма. Удар приходится по шее, Хирам отступает к Западным вратам, но там стоит Jubelos, повторяющий требование товарища. Архитектор ответствует молчанием и получает наугольником удар против сердца.
У него хватает силы дотащиться до Восточных врат, где его противником является Jubelum, умерщвляющий его ударом молотка по лбу. Убийцы скрывают тело в храме под каменной громадой, а позже, под покровом ночи, относят его в ближайший лес, где и хоронят, отметив могилу зеленой ветвью акации.
Соломон, обеспокоенный исчезновением Архитектора Храма, посылает на розыски сначала 3 Мастеров, а затем 9 Мастеров. Хирама ищут сначала в Храме, потом вне его. На седьмой день разыскивается его могила, отмеченная ветвью Акации (в некоторых версиях легенды могила узнается по особому сиянию, исходящему из нее, а ветвь Акации полагается на нее нашедшими ее Мастерами). Для извлечения тела из могилы, царь посылает 15 мастеров и вместе с тем поручает им переменить мастерское слово (из опасения, что оно было исторгнуто у Хирама его убийцами). За новое слово они должны принять первое из тех, которые будут произнесены ими при извлечении тела из могилы. Откопав тело, мастера пытаются прикоснуться к указательному и среднему пальцам его руки. При этом вследствие разложения плоть отделяется от костей, что побуждает мастеров воскликнуть Mak benach (что и дает в переводе отмеченную курсивом фразу; иногда переводят – тело истлевает).
В большинстве версий, за этим следует описание погребения Хирама во Храме в присутствии всех Мастеров, украшенных своими запонами (фартуками) и другими атрибутами, в числе которых отмечаются белые рукавицы, свидетельствующие о невинности мастеров в происшедшем злодеянии. На гроб, по велению царскому, возлагается серебряная треугольная бляха с изображением старого мастерского слова в знак благодарности покойному за оказанную твердость в хранении тайны.
Главного убийцу находят благодаря собаке, выдающей его убежище (пещеру близ источника), и умерщвляют.
Остальные два преступника кончают жизнь самоубийством, низвергаясь в каменоломню, над которой они нашли было себе приют.
Головы убийц доставляются Соломону.
Для полноты прибавим, что во многих версиях легенды изменены наименования врат храма, у которых Хираму наносят удары, причем, однако, смертельный удар всегда наносится у Восточных врат.
Встречаются вариации и в других подробностях рассказа, что впрочем не отзывается на существе его символических истолкований.
Скажем теперь несколько слов о самих толкованиях легенды. Их несколько, и вопрос о восхождении от грубых истолкований к более тонким, стоит в прямой зависимости от индивидуального развития лица, которому передана легенда. Простейшим толкованием является социальное.
В самом начале легенды мы видим явное указание на идеал общественного строя, создаваемый распределением строителей Храма на категории.
Здесь доминируют две идеи: 1) Общественная роль человека должна определяться его природными способностями (лица, обрабатывающие металлы, каменщики, плотники). 2) Иерархическая ступень работника должна определяться его знанием и заслугами в области его специальности (ученики, товарищи, мастера).
Тут же проводится указание на необходимость крайней осторожности при сообщении деятелям сведений, раскрывающих общий характер их деятельности на соответственных ступенях (проходные слова, знаки, прикосновения).
Указаны и опасности, возникающие для общества в силу нравственного несовершенства многих его деятелей (заговор трех товарищей, обусловленный эгоистическими их побуждениями), а равно и средства для борьбы с таковыми (непоколебимая самоотверженная стойкость и твердость Хирама).
Имеется явное указание архитектора на путь, спасительный для лиц, терзаемых жаждой благ или почестей (Хирам говорит товарищу Jubelas у Южных врат, что эти блага достигаются лишь трудом и знанием).
Наконец, легенда повествует, что возмутившийся эгоизм может лишь временно восторжествовать над глубокой идеей, что добродетель в конце концов торжествует, а порок всегда бывает наказан, и часто самолично приводит в исполнение свое наказание.
Астрономическое толкование легенды также не представляет особых трудностей. Легко догадаться, что речь идет о годовом цикле Солнца, которому уже в летнее солнцестояние (южные ворота) грозит опасность: дни (линейка в 24 дюйма символизирует сутки) начнут убывать, но солнечная тропа еще может быть использована разумно (вышеприведенные слова Хирама первому убийце). Осеннее равноденствие (Западные врата) уже влечет за собой онемение природы (Хирам молчит), приводящее сначала к осени, а потом и к зиме. Лишь весною (Восточные врата) умершее солнце (пораженный Хирам) возрождается для новой жизни.
В моральном толковании следует обратить особое внимание на борьбу духовного света (Хирам) с тремя его убийцами (жажда власти, ложь и невежество), на 9 мастеров, символизирующих основные масонские добродетели, и на зеленую ветвь Акации, служащую символом надежды, как связи видимого мира с невидимым (шестой Аркан Тарота, соответствующий знаку Vau (Вау) еврейского алфавита). Нельзя не упомянуть и о более высоком герметическом толковании легенды. Здесь, конечно, понимание ее смысла всецело зависит от степени посвящения познающего ее лица.
Так излагает эту легенду старый пыльный журнал, времен дореволюционных масонов и революционных идей.
Впрямую с легендой о Хираме связана легенда, о самом Храме. Я вспомнил, как слышал ее от братьев ложи Феникс.
Одним из истоков масонского символизма, одним из его базисов, является легенда о строительстве Храма Соломона. Само строительство, его детали и связанные с ним легенды представляют неисчерпаемый источник вдохновения для трудов каждого масона, а легенда о Хираме стала вершиной современного символического масонства. Важность темы строительства Храма Соломона отражается также в том факте, что многие историки и исследователи масонского символизма ведут отсчет истории масонства именно со времени строительства Храма. Но наиболее ценным для современного Вольного Каменщика является именно символическое и легендарное наследие строителей Храма.
«В четыреста восьмидесятом году по исшествии сынов Израилевых из Египта, в четвертый год царствования над Израилем… начал он (Соломон) строить храм Господу» (3-я Цар., 6, 1). Строительство Храма было поистине благословленным свыше предприятием («Он построит дом имени Моему…» (2-я Цар., 7, 13) – слова переданные Давиду через пророка Нафана о его потомке Соломоне, а также слова, обращенные непосредственно к Соломону: «Вот ты строишь храм; если ты будешь ходить по уставам Моим, …, и соблюдать все заповеди мои, …, буду жить среди сынов Израилевых, и не оставлю народа Моего Израиля» (3-я Цар. 6, 13)), а Ковчег Завета со скрижалями, на которых Моисей изобразил Десять Заповедей на момент строительства еще не был утрачен.
Храм был великолепен: «И построил он храм… и обшил храм кедровыми досками» (3-я Цар., 6, 9), «И обложил Соломон Храм внутри чистым золотом…» (3-я Цар., 6, 21). Золотом были отделаны и давир (место для помещения Ковчега Завета, Святая-Святых) и жертвенник, помещавшийся перед давиром. «И сделал в давире двух херувимов из масличного дерева…» (3-я Цар., 6, 23). «И поставил он херувимов среди внутренней части храма. Крылья же херувимов были распростерты, и касалось крыло одного одной стены, а крыло другого херувима касалось другой стены; другие же крылья их среди храма сходились крыло с крылом» (3-я Цар., 6, 27), «И обложил он херувимов золотом» (3-я Цар., 6, 28).
Фигуры херувимов, символизирующие хранителей божественной славы и таинства откровения, располагались в Храме, как бы защищая место Ковчега Завета и все внутренне пространство Храма, херувимы также были в Святая-Святых скинии Моисея, склоненные над Ковчегом Завета, на его крыше (там, где Моисей слышал откровения, данные ему Всевышним, (Исх. 25, 22)). Пророк Иезекииль в своем видении также описывает херувимов в четырех лицах – льва, быка, орла и человека (Иез., 1, 5-12). Аллегорически эти животные, включая животное с лицом человека, «исполненные очей», находятся подле Агнца, Альфы и Омеги в Откровении Иоанна (Откр., 4, 7-8).
Обработка дикого камня для закладки стен и основания Храма производилась вне места строительства. «Когда строился храм, на строение употребляемы были обтесанные камни; ни молота, ни тесла, ни всякого другого железного орудия не было слышно в храме при строении его» (3-я Цар., 6, 7). Вольный Каменщик, входя в ложу, также символически или мысленно «оставляет все металлы у порога храма», – без этого акта работы в ложе, в символическом храме масонства, оказываются невозможными. Звук металла, суетность мира и мысли о сиюминутном не должны проникать в ложу и нарушать гармонию в ней, также как Храм Соломона, строение во славу Всевышнего, не могло быть возведено в шуме и грохоте металлических орудий при обработке камня.
«На кедрах внутри храма были вырезаны подобия огурцов и распускающихся цветов; все было покрыто кедром, камня не было видно» (3-я Цар., 6, 18). Примечательно, что в очертаниях рисунков резьбы на стенах храма прослеживается сочетания символов с активным или инициатическим началом, «подобий огурцов», с символами пассивного или воплощающего начала, распускающимися цветками. Возможно, истоки таких символических изображений на стенах Соломонова Храма берут свое начало в Египте, символические традиции которого были сохраняемы предками строителей в течение 480 лет после исхода из этой страны. Распускающийся цветок также ассоциировался с хрупкостью или красотой, тонкостью и интимностью процесса духовного раскрытия и расцвета, а полностью раскрывшийся бутон цветка может пониматься как солнечный символ. В средние века сочетание активного символа копья и раскрывающейся розы, на которую падают капли крови с копья, также использовалась христианскими мистиками для изображения процесса духовного развития.
Сочетание символов с активным и пассивным смыслом также видно в изделиях для Храма, изготовленных мастером Хирамом из Тира, «сыном одной вдовы», обладавшим «искусством и умением выделывать всякие вещи из меди» (3-я Цар., 7, 14) и явившимся прообразом Хирама Абиффа из масонской легенды: «И сделал он литое из меди море…», «Оно стояло на двенадцати волах…», «Подобия огурцов под краями его окружали его…», «Толщиною оно было в ладонь, и края его, сделанные подобно краям чаши, походили на распустившуюся лилию…» (3-я Цар., 7, 23-26).
«И сделал он десять медных подстав…» (3-я Цар., 7, 27). На сделанных Хирамом подставах «изображены были львы, волы и херувимы…, а выше и ниже львов и волов – развесистые венки» (3-я Цар., 7, 29). «Лев колена Иудина» – так иногда называют Соломона. Если считать, что вол или бык, лев в своем символическом значении также были принесены предками строителей из Египта, то изображения вола могут быть проассоциированы с египетским быком Аписом, материальным вместилищем духа Осириса, символом материальной субстанции, растворившей сущность Осириса, содержащим в скрытом виде семена или элементы его духовной природы. И если лев пожатием лапы поднимает Осириса из мертвых, то сочетание изображений льва и вола может означать сочетание инициирующей, солнечной силы с семенами духовной природы, содержащихся в материальной природе быка, воскрешение духа из материальных оков плоти. Венки же на изображениях поразительно ассоциируются с ветвями акации, а херувимы на подставах олицетворяют спутников или охранителей таинства воскресения. Книга в руках Альфы и Омеги из Откровения Иоанна «написанная внутри и отвне, запечатанная семью печатями» (Откр. 5, 1), чем-то напоминающая те, первоначальные скрижали Моисея, данные ему Всевышним, читать которые можно было с обеих сторон и которые Моисей разбил, увидев израильтян, поклоняющихся золотому тельцу (Исх. 31, 15-19), также может быть открыта Агнцем который есть «лев из колена Иудина, корень Давидов, победил и может раскрыть книгу и снять семь печатей ее» (Откр. 5, 5).
Конец ознакомительного фрагмента.