Каким ветром сюда занесло деда моего теперешнего тела? О, тут отдельный разговор. Но если кратко, то он ухитрился нажить себе серьезных врагов вреди титулованной аристократии, проткнув на дуэлях с пяток их родственников. Насмерть, конечно. Понимая, что спокойного житья больше не будет, да и неспокойное долго не продлится – найти бретера, готового за деньги спровоцировать Станича на поединок и там превратить в подушечку для иголок, не так и сложно – Петр Станич решил собрать манатки и совершить стратегическое отступления в направлении «куда подальше». Как его предок от турок, в елизаветинские времена. Так он и оказался в Америке вместе с женой, дочерью и достаточно большой суммой, полученной от продажи всего движимого и недвижимого. Обладая капиталом и буйным нравом, заставил соседей с собой считаться, а там и привыкли к этому довольно чужеродному в местной среде элементу. Привычка переросла в нечто большее, особенно после того, как первый на землях Юга Станич не просто показал буйный свой нрав, но применил по прямому назначению, ввязавшись в несколько серьезных заварушек со стрельбой и трупами.
Произошло… укоренение. А уж его дочь, вышедшая замуж за Александра Каширского, бежавшего за океан от долгов поляка, воспринималась местными как неотъемлемая деталь пейзажа.
Кстати, русский язык Станичи не просто не забывали, а использовали как основной внутри семьи. Наказ Петра, да и просто природное упрямство и нежелание отрываться от корней. Равно как и наказ по возможности сохранять славянскую кровь. Если же не кровь, то уж дух точно. То есть любой человек иного языка, входящий в семью, обязан был прежде проникнуться сутью того, что так ценил основатель рода.
Уважаю! Нет, действительно уважаю, без тени иронии. Кстати, отсюда и некоторые мелочи в быту, вроде той же косы у Елены. Несвойственная для американцев, кстати, но одновременно и привлекающая взгляд всех окрестных парней из семей плантаторов. Только сама девушка пока еще не сильно интересовалась противоположным полом. Хотя вроде как уже восемнадцать лет красотке! Именно красотке, уж в этом я сроду не ошибался.
Пока я «вспоминал» историю рода Станич, раздался цокот женских туфелек. На сей раз в двойном количестве. Вот и обе сестры пожаловали. Мда. День и ночь! Внешне похожи, сразу видна родственная кровь, но вот стиль и впечатление… Елена – с ней все понятно. Зато Мария… Если первая сравнима с оранжерейным цветком или изящной статуэткой слоновой кости, то вот вторая если кого и напоминает, то лишь валькирию, по какой-то непонятной ошибке оставившую меч и доспех, взамен последнего облачившуюся в серо-стальное платье.
– Брат! – и голос жесткий, волевой. – Я так и знала, что этот доктор ошибается. Ну не мог тебя серьезно ранить какой-то беглый черномазый. Его, к слову, твои друзья поймали и повесили низко… Сказали, что четверть часа «танцевал» в петле.
– Мари! Как ты можешь…
– Я говорю то, что должно, – сверкнула голубыми глазищами младшая. – И Виктор этому лишь рад. Да, брат?
– Радость – это не совсем то. Рад я вас обеих видеть. А это, – небрежно отмахиваюсь. – Ты, Мари, верно сказала. Сделано то, что и нужно было сделать. И, Лен, со мной действительно все в порядке. Просто хочу на свежий воздух. Стены… немного давят. Пойдемте со мной, близ дома прогуляемся?
Вхождение в образ. Именно этим я занимался неделю после своего здесь появления. Легкие нестыковки замечательно списывались на последствия удара по голове. Да и то относились они не к памяти – с ней, слава богам, все было в порядке – а к изменившемуся поведению. Оно, по словам тех же сестер, особенно Елены, стало куда более жестким и резким. Не к ним, конечно, а к слабознакомым людям. Словно бы, по ее словам, я быстро и резко повзрослел, отбросив в сторону всю свойственную ранее юношескую горячность и некоторый идеализм.
Ну да тут было легко отбрехнуться, сказав, что порой один прилетевший в голову камень заставляет быстро провести переоценку ценностей и более серьезно относиться к окружающему миру.
Кстати, по той же отмазке удалось объяснить резко проснувшийся интерес к собственным владениям и поездкам по окрестностям. Дескать, хочется своими глазами как следует удостовериться в том, что хозяйство не просто ведется, а ведется с максимальной эффективностью. Обязанность хозяина как-никак, пусть немало крупных плантаторов и сваливали большую часть хлопот на управляющих.
Надо было видеть, как обрадовался Рамон Круз. Оказалось, что он раньше прикладывал немалые усилия для того, чтобы почаще вытаскивать юного плантатора на профилактический осмотр территории. А тут вдруг сам, да еще и подгонять не надо… В общем, пары дней хватило, чтобы сунуть свой любопытный нос во все мало-мальски интересные углы, да и просто проехаться по окрестностям.
Проехаться, да… Раньше никогда не то что не ездил на лошади, но даже и близко к этим животинам не подходил. Теперь же, как оказалось, вполне ловко с ними управляюсь. Приятное открытие! Ведь именно лошади сейчас основной вид транспорта. Особенно на малые и средние дистанции. Для больших, к счастью, есть уже довольно развитая сеть железных дорог. Кстати, именно в Бэйнбридже конечная станция одной из них. Как-никак этот город является одним из центров, куда доставляется хлопок для доставки сего крайне ценного сырья в Саванну. Ну Саванна один из значимых портов побережья, где прибывающие парусники и пароходы из числа грузовых и грузопассажирских загружают тюки прессованного хлопка для отправки в страны Европы.
Хлопок… Ключевой продукт для большинства южных штатов. Важнейшее сырье для легкой промышленности европейских стран, которые задыхались от его нехватки. Получаемого той же Британией из Индии категорически не хватало фабрикам. Они требовали увеличения закупок. Поэтому цены на хлопок неуклонно росли, а плантаторы Юга получали большие деньги. Король-Хлопок – порой именно так называли эту сельскохозяйственную культуру. И поверьте, было за что.
Только где водятся большие, огромные деньги, там есть и масса желающих наложить руку на чужое добро. И именно это желание, как я знал, и стало одной из предпосылок войны меж Севером и Югом. А пока… пока я смотрел на сам хлопок. На занятых на плантации рабов… И понимал, что скоро эти места станут полями, обильно орошаемыми кровью вместо воды. Или именно эти места все же НЕ станут. Хочется на это надеяться. Надежды же… Лучше не ограничиваться лишь ими, а самому воплощать желаемое в жизнь. И если цель кажется слишком большой. Недостижимой… Разбей ее на этапы, начни с первого шага.
Каков для меня будет этот первый шаг? Освоение в новом теле и новом окружении в расчет не беру – это совершенно естественно даже в том случае, если бы я ничего не собирался делать, помимо обеспечения целостности собственной тушки. Хм, это вопрос. До начала войны меньше года, а поэтому медленное, но менее рискованное совершенно не годится. Значит, остается нечто на порядок авантюрнее. Но зато при успехе сулящее неплохие бонусы.
Эх, нет у моего донора и даже у его семейства связей в местной верхушке. Обидно? Да ничуть. Мне и так неведомые силы подогнали царский подарок в виде новой жизни и хорошего в ней старта. Так что ворчать и брюзжать было бы откровенным свинством.
По этой, хотя и не только, причине спустя неделю после моего первого тут дня состоялось довольно обычное, но важное для меня событие. По поводу успешного и полного выздоровления меня в дом семьи Станич были приглашены ближайшие соседи и просто хорошие знакомые. Таковых было не так и много, потому как плантации-то большие, а расстояние между ними, кхм, пешком так очень долго топать.
Гости… И первая возможность серьезно поговорить с теми, кого я помнил, но лично толком не знал. Ну разве что кроме Елены с Марией. Эти две разные и в то же время похожие девушки уже успели не раз со мной поговорить. С взаимным, кстати, интересом, поскольку юным красоткам показались весьма интригующими те изменения, которые произошли с их старшим братом. Ведь он – то есть я – стал куда более интересным, стал рассказывать о необычных вещах, о которых раньше ни слова не звучало. Каких именно вещах? Для начала о тех, которые могут быть интересны девушкам. О том, что возможно – а на самом деле почти наверняка – случится в относительно близком будущем. В общем, развлекал по мере сил, укрепляя связи и привязанность. Да и просто нравились мне они чем-то, эти девушки из далекого прошлого, ставшего отныне настоящим. Живые, естественные.
Только одно дело сестры и совсем другое – остальные. Их я за прожитую здесь неделю видел, конечно, но разговаривали мы с ними кратко. Я ссылался на еще не до конца прошедшие последствия удара по голове, что воспринималось как весьма уважительная причина. Но и оттягивать не стоило. Поэтому приглашение. Поэтому званый ужин. И вот уже первые гости, прибывшие задолго до назначенного часа.
Вот они, три откровенных обалдуя, разгильдяя, любителя пощекотать нервы себе и довести до седых волос беспокоящихся за них родственников. Те самые, вместе с которыми прежний хозяин тела состоял в «патруле» и кто был с ним тогда, когда тому прилетело камнем по башке. Вместе появились, верхами. Пыльные… Ну да ничего, это все мелочи жизни.
Филипп Мак-Грегор – главный заводила в компании. По причине жидких волос на голове лет в восемнадцать обрился наголо и до сих пор не изменял этой привычке. А сейчас ему стукнуло двадцать пять, он был наиболее великовозрастным из всех. И еще любитель выпить и девочек. Неважно каких. Полненькие или худышки, блондинки или брюнетки, англосаксонского или испанского типа – ему нравились все и со всеми он стремился установить тесные и непременно горизонтальные отношения.
Помимо прочего, с такими сомнительного рода талантами, он довольно часто получал по физиономии и пару раз даже был вызван на поединок. Стрелок из него был откровенно средний, поэтому рисковал оба раза весьма серьезно. Хорошо еще, что в первый раз противник попался тоже «не фонтан», а дистанция была пятьдесят шагов, да к тому же стрелялись из однозарядных пистолетов. Оба промазали… конфликт был исчерпан. Вот во второй для Мак-Грегора все было куда печальнее. Противник без лишних церемоний вогнал пулю в ту самую руку, в которой тот держал пистолет. И не преминул заявить, что если бы условия поединка были иные, а не на один выстрел за малое время, то пуля попала бы не в руку, а в «тупую башку недоумка, пытающегося задирать юбки даже тем, от кого следует держаться подальше».
Филипп был сам виноват. Умудрился же ухлестывать за слабой на передок женушкой известного в Джорджии ганфайтера. Мало того, еще и не позаботился как следует скрыть свою причастность к увеличению и так немалых рогов стрелка. Вот и допрыгался. Думаю, что его не пристрелили окончательно лишь по двум причинам. Во-первых, ганфайтер знал, что его женушка та еще шлюха. Во-вторых, не хотел из-за ситуации, где вина больше лежала на его жене, ссориться с большим и довольно отвязанным семейством Мак-Грегоров. Шотландская кровь, понятие клана, оно продолжало жить и на этой земле. А вот прострелить руку блудливому юнцу – за это семейство мстить не станет. Соответственное проступку наказание.
Все эти сведения пронеслись в голове за пару секунд. Еще столько же понадобилось для того, чтобы понять, для чего больше всего пригоден именно этот человек. В тех самых моих далеко идущих планах.
Следующий… Вилли Степлтон, родословная которого уходила к временам войны Алой и Белой Розы. Длинная череда родовитых предков. Безупречные манеры… которыми он пользовался лишь тогда, когда сам считал это нужным. Средний рост, среднее телосложение. И ничего от англичанина в лице. Напротив, не зная историю его и его рода, Вилли принимали за испанца или, с поправкой на местность, за мексиканца. Лицом он пошел в мать, донью Амалию Бланку де ла Нуньес. Степлтон-старший, будучи по делам в Бразилии, не мог пройти мимо красивой, богатой и умной португалки. Да еще с не менее длинной и замысловатой родословной, чем у него самого. Результат их законного брака сейчас неспешным шагом приближался ко мне, перед этим бросив поводья подбежавшему конюху.
Смешение латинской и англосаксонской ветвей расы дало своеобразный, но воистину качественный результат. Классическая невозмутимость и «рыбья кровь» британского аристократа в обычное время. Дикая ярость и свойственная лишь испанцам, португальцам и местным латиносам запредельная жестокость в экстремальных ситуациях и в моменты, когда его пытаются оскорбить или тем паче унизить. Были случаи, я их помню. Прежний хозяин тела был потрясен, хоть и старался не подать вида. Я же считал это нормальной, пусть и жесткой реакцией. Сам чем-то в этом на него похож.
Вояка! В самом хорошем смысле этого слова. Правда, в академии Вест-Пойнт не обучался, но не по причине нежелания. Просто старший сын, наследник, на которого у его отца были несколько иные планы. Были, да не совсем сложились. Не желая прямо идти на конфликт с отцом, Вильям избрал обходной путь. Изучение всей теории по заказанным книгам. Ну а практика… С ней было похуже. Пусть стрелять из карабина или винтовки он научился превосходно, ну а искусство наездника на Юге было у многих буквально в крови… В других областях приходилось довольствоваться суррогатом в виде охоты за беглыми неграми. Да еще надеяться, что в ближайшие годы, когда подрастут младшие братья, отец поймет, что те куда больше подходят на роль плантаторов, управляющихся с семейным достоянием.
И третий закадычный дружок моего донора – личность в высшей мере таинственная и своеобразная. Джон Смит. Джон и, изволите видеть, непременно Смит! То же самое, что в моем времени кто-то представится Иван Иванычем Ивановым. Бре-ед! И если бы только имя…
Джон – парень неопределенного возраста, которому можно было дать от двадцати до эдак двадцати семи – был горазд рассказывать разные интересные истории. Местами из как бы своей биографии, местами из жизненного опыта приятелей. Прежний хозяин тела не улавливал некоторых нюансов, зато я, получивший его память, кое-что подмечал. Джонни был не отсюда, это было ясно всем. Акцент выходца из северных штатов, поведение… Да и места, про которые он говорил в своих рассказах и байках, были отделены от Джорджии большим расстоянием: Мэн, Вермонт, Массачусетс. Складывалось впечатление, что он постарался оставить между привычными местами и собой любимым как можно большее расстояние.
Впрочем, это тоже немногое значило. Разрыв с семьей, неразделенная любовь или иные романтические бредни. Кстати, он даже пару раз о чем-то подобном намекал. Не говорил, о нет! Джонни был парнем умным и хитрым, не желал, чтобы в будущем выплыла какая-то серьезная ложь. Намеки же к делу не пришьешь, они нечто иное. Зато некоторые продемонстрированные Джоном, понимаешь, Смитом умения…
Скоростная стрельба из револьвера. Именно что скоростная, действенная на относительно малой дистанции, особенно против нескольких противников сразу. Обращение с ножом. Ножевой бой, метание… Да и стиль. Сам я невеликий спец по холодному оружию, но кое-что читал и кое-что видел. Не-ет, Джон был ориентирован на быстрое устранение противника. Самый лучший для него вариант, как я понял, оказаться сзади и, одной рукой зажав рот, другой ударить в спину. Пару раз, чтоб наверняка. Специфические повадки, наводящие на вполне определенные мысли.
Имя однозначно липовое, тут и гадать нечего. Наверняка накуролесил в северных штатах, давно и прочно стоя если не по ту сторону закона, то уж точно на грани. Вроде той, где комфортно расположились господа ганфайтеры, они же охотники за головами. А накуролесив, решил скрыться, здраво опасаясь знакомства либо с пулей, либо вообще с веревкой.
Как же этот человек без четкого прошлого умудрился устроиться в среде плантаторов Юга, которые обычно серьезно присматриваются ко всем новоприбывшим? Случай помог. Тот самый, который порой играет столь важную роль в судьбах человеческих. А началось все с того, что одна юная леди из семейства Мак-Грегоров решила проехаться на своей лошадке по окрестностям. Мало того что без сопровождения, так еще и сильно задержалась. А когда смеркается, то можно разглядеть смотрящих из тени чудовищ…
Впрочем, чудовищ тут не водится. Зато имеются люди… или не совсем. Уж не знаю, можно ли отнести к таковым тех, которые попытались воспользоваться доступностью юной и по сути беззащитной девушки в самых малопотребных целях. Вестимо, рабы беглые, кто ж еще-то! Эх, ничего со временем не меняется! Как в двадцать первом веке широкие негроидные массы больше всего любили ночью поймать и изнасиловать белую девушку, так и полтора века назад та же картина имела место быть. Только здесь у них возможностей для этого куда меньше, да и ни о какой толерантности с политкорректностью слыхать не слыхивали. А проповедующего даже жалкое их подобие тут, на Юге в лучшем случае высмеяли бы.