Быстро введя данные техпаспорта и подождав несколько секунд, пока компьютер обрабатывал поступившую информацию и выдавал ответ на дисплей, Панин присвистнул. «Ягуар» находился в угоне.
«Вот ты и попал, Тофик Рустамович! – злорадно подумал про себя Панин. – Сам ты – шакал!«Панин довольный выбрался из машины и подошел к молодому человеку ждущему за рулем «Ягуара».
– Извините, Тофик Рустамович, но ваш автомобиль находится в угоне! – с нескрываемым удовольствием сказал Панин.
Смуглый молодой человек, чуть не выпал из иномарки.
– Как, в угоне!? – воскликнул он. – Нэ можэт быть! Тофик чэтный чэловэк! Тофик машину в магазинэ покупал!
– Увы, но ваш автомобиль… – Панин любовно посмотрел на сверкающую лаком машину с хромированной фигуркой летящего ягуара на капоте. – Вашу машину придется поставить на штрафную стоянку! До выяснения. – Он взял в руку рацию и вызвал «Центральный». – Задержан автомобиль марки «Ягуар». Номерной знак Галя-Линда шестьсот девятнадцать… – Панин посмотрел на молодого человека и спросил. – Сами поедете на штрафняк или вызывать эвакуатор?
– Какой сам!? – воскликнул молодой человек, которой от злости из смуглого, превратился смугло-розового. – Тофик сам на штрафную нэ ездит!
– Хорошо, – сказал Панин в микрофон радиостанции. – Пришлите эвакуатор на угол шоссе Революции и Шаумяна.
– Ждите, – хрипнула рация.
Вскоре приехал эвакуатор в сопровождении еще одной машины ГАИ.
Тофик Рустамович, не проронив больше не слова, уселся в эту машину так же молча подождал, пока его «Ягуар» погрузят на эвакуатор, и уехал.
Панин улыбался. Не каждый день удается установить угнанный автомобиль. Но рабочий день только еще начинался и вскоре блаженная улыбка сошла с его лица.
Второй была «восьмерка», которую он не поленился пропустить через компьютерную систему контроля. «Восьмерка» значилась угнанной.
Панин отправил ее на штрафную стоянку и снова взмахнул жезлом останавливая следующий автомобиль для проверки. И пошло-поехало! Две «Волги», «Опель», «Мерседес», три «девятки», и даже один «горбатый» «Запорожец». Все эти машины так же оказались угнанными. После «Запорожца» Панина вызвал по рации начальник отделения ГАИ по розыску угнанных автомобилей.
– Капитан Панин! – сердито сказала рация. – Вы, я вижу, там план перевыполняете?
– Стараемся, товарищ подполковник! – ответил Панин, чувствуя что происходит что-то не то.
– Сколько машин вы сегодня проверили?
Панин быстро заглянул в книжечку постового.
– Девять…
– И все оказались в угоне? – подозрительно спросила рация.
– Все, товарищ подполковник! – с подобострастием ответил Панин.
– И даже этот, «горбатый», «Запорожец»?
– Так точно. «Запорожец».
– Как такое может быть?
– Согласно ориентировкам компьютерной службы, – с готовностью ответил Панин.
Рация глубокомысленно потрещала помехами.
– Ладно, я проверю, – сказал начальник. – Конец связи.
Панин облегченно вздохнул.
– Ну и денек сегодня!
Уже без особого энтузиазма Панин проверил еще двенадцать автомобилей, включая два грузовых «КАМАЗ» и «ЗиЛ». И во всех двенадцати случаях компьютер ответил: «АВТОМОБИЛЬ НАХОДИТСЯ В УГОНЕ.
УГНАН такого-то ЧИСЛА, такого-то ГОДА, оттуда-то и оттуда-то.
ОРИЕНТИРОВКА ПОСТУПИЛА»…
Панин рукавом форменной куртки вытер с лица пот и задумался.
«Что же все-таки происходит!?»
Глава седьмая
в которой появляется странный человечек.
Под вечер с Паниным снова связался начальник отдела по угонам.
– Панин! Вы становитесь легендой! Про вас скоро анекдоты будут ходить! – с иронией сказал начальник.
– Почему это? – спросил Панин.
– На вашем счету за сегодняшний день уже двадцать один найденный угнанный автомобиль! Прикажете вас представить к награде?
– А почему вы иронизируете, товарищ подполковник? – с обидой спросил Панин.
– Я проверил, – сказал начальник. – Действительно все задержанные вами автомобили, согласно данным компьютера, являются угнанными… Как это у вас получается, капитан?
– Не знаю… – протянул Панин. – Я их ловлю, а они все едут и едут!
– Едут и едут, значит?
– Так точно, товарищ подполковник! Едут!
– Ладно. Конец связи.
Приехал Мишка Гомелев с соседнего участка.
– Фомич! – Радостно воскликнул он, выходя из машины. – Панин!
Говорят, тебе героя России скоро дадут!
– Ну, дадут, чего ржать-то? – устало произнес Панин, сидя на капоте своего «Форда».
– Так ты наверно здороваться перестанешь? – ехидно сказал Гомелев и расплылся в улыбке.
Панин промолчал. Полез в карман, достал пачку сигарет, которая оказалась пустой, смял ее и выбросил на проезжую часть.
– Мишка, хватит ржать, дай сигарету лучше…
– Держи, – Гомелев протянул Панину сигареты. – И как это у тебя получается? У меня только одна машина без аптечки, две без огнетушителя и пяток с лысой резиной… А у тебя, двадцать один угон!
– А черт ё знает… – Панин закурил и тяжело выпустил дым.
– Ну, бывай, Фомич, – сказал Гомелев и протянул руку. – Держи «петуха»! На разборе увидимся! Стахановец! – хихикнул Гомелев.
Панин только кивнул в ответ и вяло пожал ему руку.
Шоссе опустело. На дальнем перекрестке зажегся красный свет. К перекрестку подъехал дряхлый, хрипящий пробитым глушителем «Москвичонок» и, не дождавшись желтого сигнала светофора, рванул через перекресток.
«Ну, ладно, – подумал Панин. – Иди и ты сюда, родной»!
Он вскинул полосатый жезл и жестом приказал водителю припарковаться.
«Москвич», гремя как ведро с гайками, остановился у края тротуара. Испуганный водитель, мужчина лет пятидесяти, вылез из машины и, сгорбившись, подошел к инспектору.
– Виноват, – уже издали начал водитель «Москвича», суетливо доставая из внутреннего кармана документы. – На красный поехал.
Дорога пустая была! Дернула меня нелегкая…
– Разберемся, – проговорил Панин. – Принимая документы, и подумал: «Неужели и этот в угоне»? Техпаспорт был еще старого образца, книжечкой, а не как сейчас, карточкой заламинированой в пластик. Если верить данным техпаспорта, то этот мужичок ездил на своей машинке уже без малого двадцать лет.
– Подождите минутку, – тихо сказал Панин и пошел к своей машине. Мужичок покорно кивнул.
Панин сел в машину. Ввел в компьютер данные техпаспорта и затаив дыхание стал ждать ответа.
– Сволочь! – выругался Панин, когда на экране замигала надпись:МАШИНА НАХОДИТСЯ В УГОНЕ. УГНАНА…
– Да, что же это такое сегодня!? – Панин уже хотел было захлопнуть крышку терминала, как неожиданно экран вспыхнул и, вместо стандартного меню, на сером фоне заплясал забавный мультяшный человечек. Человечек был одет в рваную тельняшку, на голове у него была красная косынка, на левом глазу черная повязка, а в руке маленькая сабелька. Под человечком загорелась надпись:Я – МАЛЕНЬКИЙ ВИРУС!
Я – ВОЛЬНЫЙ ПИРАТ!
ПЛЫВУ ПО СЕТЯМИ САМ ЧЕРТ МНЕ НЕ БРАТ!
И-ХО-ХО! И БУТЫЛКА РОМА!
«Что за бред!? – подумал Панин. – Какой еще вирус? Какая бутылка?«Меж тем, эту надпись сменила другая.
КОГДА ВАШИ ФАЙЛЫПУЩУ Я ПОД НОЖ НИКТО ВАМ НЕ ДАСТ ЗА НИХЛОМАНЫЙ ГРОШ!
И-ХО-ХО! И БУТЫЛКА РОМА!
– Ерунда какая-то! – сказал Панин взял в руки терминал и потряс его, словно надеялся вытрясти из него человечка как соринку.
А на экране под человечком появилась еще одна надпись: ДАЕШЬ АБОРДАЖ!
КОРРИДА! КАРАМБА!
И СКОРО, РЕБЯТА НАСТАНЕТ ВАМ АМБА!
И-ХО-ХО! И БУТЫЛКА РОМА!
Дисплей засветился ярче, и человечек вместе с надписью растаял в этом свечении как призрак, а на экране снова появилось стандартное меню.
– Ничего не понимаю! – Панин захлопнул крышку терминала, устало откинулся назад на сиденье, закрыл глаза, протянул руку и включил автомагнитолу. Из колонок послышался дробный стук барабана, визг и жужжание каких-то синтетических инструментов.
– Итак, идет двадцать первая минута нашего рейв-марафона! – радостно воскликнул ведущий. – У микрофона…
Панин поморщился, и переключился на другую радиостанцию.
– На третьей линии Петербургского метрополитена произошла нештатная ситуация. Два поезда были пущены навстречу друг-другу по одной линии. Как нам сообщили в Дирекции Метрополитена, это произошло в результате ошибки компьютера, управляющего движением поездов…
«Кругом бардак», – подумал Панин.
– Извините, товарищ милиционер… Что там с моими документами?
В окно «Форда» заглянул перепуганный водитель «Москвича» неуверенно комкая в руках, заранее приготовленные, несколько купюр среднего достоинства…
Глава восьмая
в которой выясняется, что и под землей есть место романтике.
Александра Александрович зашел в кабину машиниста поезда метро закрыл дверь, снял форменный китель, повесил его на плечики, а плечики на крючок. Затем, не глядя, уселся на стул машиниста, пригнул к себе микрофон на гибком штативе, нажал на пульте нужную клавишу и сказал:
– Центральная, семнадцатый, выхожу по графику.
– Семнадцатый, Центральная, – пискнул в громкоговорителе женский голосок. – На четырнадцатом участке ведутся работы. Усильте внимание.
«Леночка», – по голосу догадался Александр Александрович и сказал вслух немного насмешливо:
– Есть, усилить внимание! – потом улыбнулся и спросил. – Леночка Ромашкина, когда тебя, наконец, в старшие диспетчера переведут?
– Семнадцатый… Александр Александрович, что за неслужебные разговоры на линии? – по тону голосу молоденькой диспетчерши Александр Александрович понял, что та немного смутилась.
«Смешная девчушка, зелененькая, – подумал Александр Александрович и на душе у него почему-то сделалось весело и легко. – И фамилия у нее смешная – Ромашкина».
Александру Александровичу нравились молодые, которые приходили работать «под землю». Может быть потому, что он вспоминал себя, и то время, когда метро считалось ударной стройкой, а люди, рубившие шахты в теле огромного города – первопроходцами. Это только наивные пассажиры думают, что под землей, в метро нет никакой романтики. Но что может быть романтичнее и величественнее, чем электрическое чудо – поезд, летящий во тьме тоннеле, сквозь толщу горных пород, в самом сердце самого прекрасного города на земле. Александр Александрович иногда представлял, как его поезд, несется во мгле подземелья сверкая светящейся чешуей окон, выбрасывая фейерверки искр из-под колес, летит под домами, под парками, под коварной Невой, под дворцами и музеями, под площадями и улицами, и все это, и поезд и сам город, сотворено обычными человеческими руками. И этими же простыми, человеческими руками управляется и приводится в движение.
– Семнадцатый, вы меня слышите? – прозвенел в громкоговорителе голос молоденькой диспетчерши. – Готовность – две минуты.
– Годится, – сказал Александр Александрович и посмотрел на цифровое табло впереди. Сложенные из желтых фонариков цифры методично сменяли друг друга.
1:58 1:57 1:56 1:55…
Александр Александрович вспомнил недавний медосмотр: странные обстоятельства, при которых практически у всех присутствующих остановились механические часы, и не менее странное поведение электронных часов на стене. Под ложечкой у него что-то екнуло.
Александр Александрович указательным и большим пальце потер глаза пытаясь отогнать нехорошее предчувствие. Цифры на табло продолжали сменять друг друга.
0:46 0:45 0:44 0:43…
Наконец на табло появились три нуля и рядом загорелся разрешающий сигнал светофора.
– Поехали! – сказал Александр Александрович и отпустил рычаг реостата.
И сразу все стало на свои места. Многотонный поезд загудел всей мощью спрятанных под полом электромоторов. Сцепки меж вагонов громыхнули. Зашипели пневматические тормоза и состав покатился вперед, покидая освещенное прожекторами подземное депо, в котором как мастодонты в доисторическом стойле-пещере каменного века стояли и ждали своего часа металлические туши поездов.
– Поехали! – еще раз сказал Александра Александрович, въезжая в черное жерло тоннеля, и почему-то вздохнул.
И завертелась подземная карусель. Бесконечна чехарда станций подобно солнечным вспышкам, появляющихся в конце тоннеля. Замелькали люди и лица. Застучали стрелки на редких подземных пересечениях между линий. Вечное: «Осторожно! Двери закрываются!"… Нескончаемое движение вперед-назад, тупики конечных станций, когда первый вагон становится последним, а последний первым, и приходилось спешить через весь состав, чтобы снова увидеть светящиеся цифровое табло и исчезающие в небытие цифры. Для Александра Александровича в этом была непоколебимая непреложная истина, которую он понял в тот самый далекий день, двадцать лет назад, когда впервые сел в кресло машиниста. Он знал, что именно так уходит время, секунда за секундой, в обратном порядке. Он знал, что когда-то, на совсем других мировых или божественных часах, для него вспыхнут эти самые три нуля, что будет означать только одно – конец жизни, или, проще говоря…
Леночка Ромашкина чуть не поперхнулась горячим кофе, когда глянув на экран компьютера, увидела на схеме движения поездов, как на четвертой линии в цепочке движущихся в одну сторону огоньков обозначающих составы, появился еще один, устремившийся в противоположном направлении.
– Ирина Леопольдовна!!! – взвизгнула Леночка, вызывая главного диспетчера, и кофе, заботливо сваренное для Леночки в пересменку младшим диспетчером, молодым пареньком – Сашей с забавной фамилией Нетрипыхайло, пролилось на Ленину синюю, форменную юбку. – Ирина Леопольдовна!!! – еще громче вскрикнула Леночка.
– Она в туалете, чего орешь? – отозвался кто-то из диспетчеров с соседней линии.
– У меня… У меня… Два встречных поезда на одной линии!!!
В зале диспетчерской послышался смех.
– А паровоза у тебя там нет? – ехидно спросил кто-то.
– У Ромашкиной опять видения!
– Леночка, ночью надо спать, а не с парнями аэробикой заниматься!
– Леночка, это технически невозможно, – назидательно сказала пожилая диспетчерша, сидевшая рядом, перед таким же, как у Леночки компьютером.
– Но… Но… – руки Леночки быстро забегали по клавишам компьютера. – Я же… Как же… – компьютер произвел сделанные Леночкой вычисления. – Ой! До столкновения пятьдесят четыре секунды! – на глазах у Леночки навернулись слезы испуга.
Только, что закончилась пересменка, и кто-то из не успевших уйти диспетчеров заглянул к ней через плечо и охнул:
– Мама родная! Кто это там?
– О-о-один – Семнадцатый… – заикаясь, проговорила Леночка. – А-а-а встречный… Н-н-не знаю… – нижняя губа у Леночки оттопырилась. Молоденькая диспетчерша вот-вот готова была разреветься от бессилия.
– До столкновения тридцать секунд… – растерянно сказал свободный диспетчер за спиной Леночки.
В комнату вошла Ирина Леопольдовна и, поняв, что у терминала Лены Ромашкиной творится, что-то странное, подошла к ней. Почти мгновенно оценив ситуацию и не размышляя о том, что, почему и как она сорвала с головы Леночки наушник с микрофоном и крикнула:
– Семнадцатый! Семнадцатый! Семнадцатый, твою мать!!!
Семнадцатый молчал.
Глава девятая
в которой все летит под откос и в тоже время становиться на свои места.
Александр Александрович молча смотрел вперед, прямо в яркое пекло прожектора, движущегося навстречу другого поезда. Поезд появился внезапно, как призрак. Он вынырнул из зияющей темноты и вспыхнул в конце тоннеля подобно сверхновой, мгновенно и неожиданно.
Александр Александрович знал, что тормозить бесполезно. Что на торможение уйдет слишком много времени. Да и встречный поезд, по всей видимости, не собирался тормозить. Он летел навстречу Александру Александровичу как комета в черном космосе подземелья. Столкновение было неизбежно.
О чем думал в эти мгновения Александр Александрович? О сотнях людей, которые ничего не подозревая, спокойно ехали в вагонах его поезда? О своей жене, умершей шесть лет назад от рака, так и не родив ему желанного наследника? О своих двадцати годах жизни, фактически проведенных под землей? Ни о чем таком Александр Александрович не думал. Он напряженно, до рези в глазах, всматривался вперед, туда где сиял прожектор встречного поезда, стараясь разглядеть человека управляющего его стремительным движением. Того человека, который так коварно и бездушно врывался в его сны, верхом на стальном змее поезда метро.