Вместе с Монти вошел американец, которого Пол не знал. Монти представил его как генерала Пикфорда.
– Где этот парень из УСО? – глядя на Пола, резко спросил Монти.
– Боюсь, что его вызвали к премьер-министру, – ответил Грейвс. – Он шлет свои глубокие извинения. Надеюсь, я смогу быть вам полезным…
– Я в этом сомневаюсь, – холодно заметил Монти.
Пол внутренне застонал. Это прокол, в котором обвинят именно его. Однако здесь было кое-что еще – британцы играли в какую-то игру, смысла которой он не понимал. Он внимательно смотрел на присутствующих, пытаясь уловить хоть какие-то намеки.
– Уверен, что смогу заполнить пробелы, – спокойно сказал Саймон Фортескью.
Монти казался взбешенным – он обещал генералу Пикфорду брифинг, и вот ключевая фигура отсутствует. Тем не менее он не стал терять время на упреки.
– В предстоящей битве, – без дальнейших предисловий заговорил он, – самый опасный момент нас ожидает вначале. – Странно, что он говорит об опасных моментах, подумал Пол. Обычно у него выходит так, словно все будет происходить с точностью часового механизма. – В течение дня мы будем висеть на скале, держась за нее кончиками пальцев. – Или двух дней, подумал про себя Пол. Или недели. Или даже больше. – Противнику это предоставляет прекрасные возможности. Ему нужно будет лишь прищемить нам пальцы каблуком.
Как просто, подумал Пол. Операция «Оверлорд» была крупнейшей за всю историю человечества: тысячи кораблей, сотни тысяч военнослужащих, миллионы долларов, десятки миллионов патронов. От ее исхода зависит будущее мира. Тем не менее все эти силы можно легко нейтрализовать, если в первые несколько часов дела пойдут плохо.
– Все, что мы сможем сделать, чтобы замедлить ответные действия противника, будет иметь решающее значение, – закончил Монти и посмотрел на Грейвса.
– Ну, УСО, а именно секция Ф, располагает во Франции более чем сотней агентов – собственно, там находятся практически все наши люди, – начал Грейвс. – И за ними, естественно, стоят тысячи бойцов французского Сопротивления. За последние недели мы сбросили им многие сотни тонн оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ.
Вот ответ бюрократа, подумал Пол; он ухитрился сказать обо всем и одновременно ни о чем. Грейвс собирался продолжить, но Монти прервал его, задав ключевой вопрос:
– Насколько это будет эффективно?
Государственный служащий замялся, вместо него поспешил высказаться Фортескью.
– Мои ожидания весьма скромные, – сказал он. – Деятельность УСО дает весьма нестабильные результаты.
Пол понимал, что здесь существует свой подтекст. «Старые» профессиональные разведчики из МИ-6 ненавидели новичков из УСО с их залихватским стилем. Когда силы Сопротивления атаковали немецкие объекты, гестапо сразу же активизировало свою деятельность, из-за чего в руки гестаповцев иногда попадали люди из МИ-6. Здесь Пол был на стороне УСО – война и заключается в том, чтобы наносить удары по врагу.
Похоже, это какая-то игра. Бюрократическая свара между МИ-6 и УСО.
– Каковы же конкретные основания для вашего пессимизма? – спросил Монти.
– Возьмем хотя бы вчерашнее фиаско, – тут же ответил Фортескью. – Когда группа Сопротивления под командованием офицера УСО атаковала телефонный узел возле Реймса.
– Думаю, наша задача состоит не в том, чтобы атаковать телефонные узлы – мы сами сможем их использовать, если вторжение будет успешным, – впервые заговорил генерал Пикфорд.
– Вы совершенно правы, – сказал Монти. – Однако для Сан-Сесиля мы сделали исключение. Это узел доступа для новой кабельной трассы в Германию. Через это здание проходит большая часть телефонного трафика между Верховным командованием в Берлине и немецкими силами во Франции. Его уничтожение не нанесет нам большого вреда – мы ведь не собираемся звонить в Германию, – но нарушит вражеские коммуникации.
– Они переключатся на беспроводную связь, – сказал Пикфорд.
– Именно так, – сказал Монти. – И тогда мы сможем читать их сообщения.
– Благодаря нашим шифровальщикам в Блетчли, – вставил Фортескью.
Пол был в числе тех немногих, кто знал, что британская разведка вскрыла немецкие коды и может читать многие вражеские радиосообщения. МИ-6 очень этим гордилась, хотя, по правде говоря, она была особенно ни при чем – всю работу проделала временная группа математиков и любителей кроссвордов, многие из которых в обычное время были бы сразу арестованы, как только попали в штаб-квартиру МИ-6. Сэр Стюарт Мензис, глава МИ-6 и любитель верховой охоты на лис, ненавидел интеллигентов, коммунистов и гомосексуалистов, в то время как Алан Тьюринг, математик, возглавлявший группу дешифровки, был сразу и тем, и другим, и третьим.
Тем не менее Пикфорд был прав: если немцы не смогут пользоваться телефонными линиями, им придется использовать радио, и тогда союзники будут знать, о чем они говорят. Уничтожение телефонного узла в Сан-Сесиле дало бы союзникам решающее преимущество.
И все-таки операция закончилась неудачей.
– Кто там был старшим? – спросил Монти.
– Я еще не видел полного отчета… – начал Грейвс.
– Могу вам это сказать, – вмешался Фортескью. – Майор Клэре. – Он сделал паузу. – Девушка.
Пол слышал о Фелисити Клэре. Среди узкого круга людей, посвященных в секреты тайной войны союзников, ее имя стало почти легендарным. Она провела во Франции на нелегальном положении дольше, чем кто-либо другой. Ее кодовое имя было «Пантера», и говорили, что она передвигается по улицам оккупированных городов так же бесшумно, как и эта опасная кошка. Также говорили, что это хорошенькая девушка с каменным сердцем – она убила уже не одного врага.
– И что же случилось? – спросил Монти.
– Плохое планирование, неопытный командир и слабая дисциплина – все это сыграло свою роль, – ответил Фортескью. – Здание слабо охранялось, но у немцев солдаты были хорошо подготовлены, и они просто истребили бойцов Сопротивления.
Монти был взбешен.
– Похоже, в деле разрушения линий снабжения Роммеля мы не должны слишком полагаться на французское Сопротивление.
Фортескью кивнул:
– Бомбардировки в этом деле надежнее.
– Думаю, что это не совсем справедливо, – слабо запротестовал Грейвс. – У бомбардировщиков тоже есть минусы. А УСО обходится гораздо дешевле.
– Боже мой, мы здесь не ради справедливости! – проворчал Монти. – Мы просто хотим выиграть эту войну. – Он встал. – Думаю, мы выслушали вполне достаточно, – сказал он генералу Пикфорду.
– Так что нам делать с телефонным узлом? – спросил Грейвс. – УСО разработало новый план…
– Господи! – прервал его Фортескью. – Разве нам нужен еще один провал?
– Разбомбите его, – сказал Монти.
– Мы уже пробовали, – сказал Грейвс. – Бомбы попадают в здание, но ущерб недостаточен, чтобы вывести из строя телефонный узел дольше, чем на несколько часов.
– Тогда бомбите снова, – сказал Монти и вышел из помещения.
Грейвс бросил на представителя МИ-6 взгляд, полный бешенства.
– В самом деле, Фортескью! – сказал он. – Я имею в виду – в самом деле!
Фортескью ничего не ответил.
Все вышли из помещения. Снаружи в коридоре их ожидали двое – мужчина лет пятидесяти в твидовом пиджаке и невысокая светловолосая женщина в поношенном синем кардигане[15] поверх выцветшего хлопчатобумажного платья. Стоя перед витриной со спортивными трофеями, они сильно напоминали директора школы, беседующего с ученицей, – разве что у школьницы на шее красовался ярко-желтый шарф, повязанный, по мнению Пола, с истинно французской элегантностью. Фортескью поспешно прошел мимо них, а Грейвс остановился.
– Они от вас отказались, – сказал он. – Они собираются снова бомбить.
Пол догадался, что женщина и есть Пантера, и посмотрел на нее с интересом. Она была маленькая и стройная, с коротко остриженными вьющимися светлыми волосами и, как заметил Пол, с прекрасными зелеными глазами. Он не назвал бы ее хорошенькой – для этого ее лицо было слишком взрослым. Первоначальное представление о школьнице сразу исчезло – прямой нос и точеный подбородок выглядели для этого слишком агрессивно. Кроме того, в ней было нечто сексуальное, нечто такое, что заставляло Пола гадать, как выглядит это стройное тело, скрытое под убогим платьем.
Заявление Грейвса вызвало у нее возмущение.
– Нет смысла бомбить этот объект с воздуха, подвал ведь укреплен. Господи, с чего это они так решили?
– Возможно, вам стоит спросить вот этого джентльмена, – сказал Грейвс, поворачиваясь к Полу. – Старший советник, познакомьтесь с майором Клэре и полковником Твейтом.
Полу вовсе не улыбалось защищать чужое решение. Захваченный врасплох, он ответил с недипломатичной откровенностью.
– Не вижу, что тут объяснять, – отрывисто сказал он. – Вы провалились, и вам просто не дали второго шанса.
Женщина посмотрела на него с возмущением – она была ниже его сантиметров на тридцать – и со злостью спросила:
– Провалились? Что, черт возьми, вы хотите этим сказать?
Пол почувствовал, что краснеет.
– Возможно, генерала Монтгомери дезинформировали, но разве вы не впервые командовали подобной операцией, майор?
– Вам так сказали? Что причиной стала моя неопытность?
Она все же красива – теперь он это видел. От гнева ее глаза расширились, а щеки покраснели. Но она повела себя слишком грубо, и он решил открыть огонь из всех орудий.
– Это и еще плохое планирование…
– В этом плане все было правильно!
– … а также тот факт, что хорошо подготовленные силы защищали объект от недисциплинированных бойцов.
– Да вы просто невежественная свинья!
Пол невольно отступил назад. Так разговаривать с женщинами ему еще не доводилось. Пусть в ней нет и ста пятидесяти сантиметров, но готов поспорить, что нацисты ее боятся. Глядя на ее взбешенное лицо, он вдруг понял, что больше всего она злится на себя.
– Вы считаете, что это ваша вина, – сказал он. – Никто так не бесится из-за чужих ошибок.
Теперь уже он застал ее врасплох. Челюсть у нее отвисла, сама она словно онемела.
– Ради Бога, успокойтесь, Флик, – впервые заговорил полковник Твейт. – Дайте я угадаю, – повернувшись к Полу, продолжал он, – вам сказал об этом Саймон Фортескью из МИ-6, не так ли?
– Это так, – неохотно признал Пол.
– А он не упомянул, что план атаки базировался на разведданных, поступивших из его организации?
– Не помню.
– А я думаю, что не упомянул, – сказал Твейт. – Спасибо, майор, я больше не хочу вас беспокоить.
Пол не считал, что разговор окончен, но старший по званию посылал его прочь, и ему ничего не оставалось, как подчиниться.
Он явно оказался под перекрестным огнем в ведомственной схватке между МИ-6 и УСО. Больше всего он злился на Фортескью, который использовал совещание, чтобы набрать очки. Правильно ли сделал Монти, решив бомбить телефонный узел, вместо того чтобы дать УСО еще один шанс? Теперь Пол не был в этом уверен.
Перед тем как зайти в свой кабинет, он оглянулся. Майор Клэре все еще спорила с полковником Твейтом – тихим голосом, но лицо ее было оживленным, широкие жесты выражали ярость. Поза у нее была мужская – рука на бедре, тело наклонено вперед, указательный палец она угрожающе выставила перед собой, – и вместе с тем в этом было нечто очаровательное. Пол подумал о том, каково было бы держать ее в объятиях и водить руками по ее маленькому телу. Хоть она и крутая, думал он, но все-таки женщина.
Но вот права ли она? Действительно ли бомбить этот объект бессмысленно?
Он решил задать еще несколько вопросов.
Глава девятая
Закопченная громада кафедрального собора нависала над центром Реймса словно божественный упрек. В полдень небесно-голубая «испано-сюиза» Дитера Франка остановилась возле гостиницы «Франкфурт», реквизированной немецкими оккупантами. Выйдя из машины, Дитер посмотрел вверх, на две приземистые башни колоссальной церкви. Традиционный средневековый дизайн требовал наличия элегантных шпилей, которые из-за недостатка средств так и не были построены. Вот так мирские препятствия разрушают самые благочестивые надежды.
Дитер велел лейтенанту Гессе вести машину в Сан-Сесиль и убедиться, что гестапо готово к сотрудничеству. Ему не хотелось второй раз наталкиваться на отказ со стороны майора Вебера. Когда Гессе уехал, он поднялся в номер, в котором прошлым вечером оставил Стефанию.
Когда Дитер вошел, она встала с кресла. То, что он увидел, доставило ему большое удовольствие. Рыжие волосы Стефании падали на голые плечи, каштановый пеньюар дополняли туфли на высоких каблуках. Жадно ее поцеловав, Дитер провел руками по стройному телу Стефании, благодарный судьбе за ее красоту.
– Как замечательно, что ты так рад меня видеть, – с улыбкой сказала она. Как всегда, между собой они говорили по-французски.
Дитер вдохнул ее аромат.
– Ну, ты пахнешь лучше, чем Ганс Гессе, особенно когда он всю ночь не спит.
Мягкой рукой она откинула назад его волосы.
– Ты всегда шутишь. Но Ганса ты не прикрывал собственным телом.
– Это точно. – Вздохнув, он отпустил ее. – Боже, как я устал!
– Пойдем в постель.
Он покачал головой:
– Мне нужно допросить заключенных. Гессе вернется за мной через час. – Он тяжело опустился на кушетку.
– Я распоряжусь, чтобы тебе дали что-нибудь поесть. – Она нажала кнопку звонка, и через минуту в дверь постучал пожилой официант-француз. Стефания знала Дитера достаточно хорошо, чтобы сама сделать заказ. Она велела принести тарелку ветчины с горячими булочками и салат из помидоров. – Вина? – спросила она.
– Нет – от него я засну.
– Тогда кружку кофе, – сказала она официанту. Когда тот ушел, она села на кушетку рядом с Дитером и взяла его за руку. – Все прошло по плану?
– Роммель был со мной вполне приветлив. – Он озабоченно нахмурился. – Лишь бы мне удалось выполнить те обещания, которые я ему дал.
– Уверена, что ты справишься. – Она не спрашивала подробностей, зная, что он расскажет ей столько, сколько захочет, и не более того.
Он посмотрел на нее с нежностью, не зная, сказать ли то, что было у него на уме. Это может испортить приятную атмосферу – и все же это нужно сказать.
– Если вторжение будет успешным и союзники вернут Францию, для нас с тобой все будет кончено, и ты это знаешь.
Она поморщилась, как от внезапной боли, и отпустила его руку.
– Разве?
Он знал, что ее муж убит на войне, а детей у них не было.
– У тебя есть хоть какие-то родственники? – спросил он.
– Родители умерли много лет назад. У меня есть сестра в Монреале.
– Наверное, стоит подумать, как отправить тебя туда.
Она покачала головой:
– Нет.
– Почему?
Она не смотрела ему в глаза.
– Я просто хочу, чтобы война закончилась, – пробормотала она.
– Нет, не хочешь.
Она продемонстрировала редкую вспышку раздражения.
– Конечно, хочу!
– Для тебя это несколько странно, – с легкой насмешкой сказал он.
– Ты ведь не думаешь, что война – это хорошо?
– Если бы не война, мы бы с тобой не встретились.
– Но ведь она приносит такие страдания!
– Я экзистенциалист. Война дает людям возможность стать такими, какие они есть в действительности: садисты превращаются в мучителей, психопаты – в бравых фронтовиков, головорезы и их жертвы получают возможность играть свои роли по полной программе, а шлюхи всегда заняты делом.
Она бросила на него сердитый взгляд.
– Мне предельно ясно дали понять, какую роль играю я. Он погладил ее по нежной щеке и кончиком пальца коснулся губ.
– Ты куртизанка – причем очень хорошая.
Она отодвинула голову.
– Ты все это говоришь несерьезно. Ты импровизируешь – словно сидишь за пианино.
Он улыбнулся и кивнул – к ужасу своего отца, он немного умел играть джаз. Аналогия была точной. Вместо того чтобы выражать твердые убеждения, он экспериментировал с идеями.
– Может, ты и права.
Гнев Стефании сразу испарился, она стала печальной.
– Ты всерьез говорил о том, что мы расстанемся, если немцы уйдут из Франции?
Он обнял ее за плечи и притянул к себе. Расслабившись, она положила голову ему на грудь. Поцеловав в голову, он погладил ее по волосам.