Я лежал на кровати моего умершего отца и пил водку. Мне был шестьдесят один год, у меня было трое детей, но единственное, что меня волновало, – где бы достать еще водки. Я потерял свою квартиру, закрыл бизнес, растратил кучу денег и вел себя так, что от меня отвернулись близкие и друзья. Последние три года я не выходил из пике и падал все ниже и ниже. Надежды на перемены не было. Я чувствовал себя Гулливером, которого лилипуты опутали веревками и привязали к земле. Я хотел выбраться, но мне не хватало сил. Единственным спасением была водка.
Вдруг в голове просветлело. Отец научил меня, что в жизни есть две главные вещи: первая – человеческие отношения, особенно с членами семьи, и вторая – надо помогать тем, кто не в состоянии помочь себе сам, и таким образом менять мир к лучшему.
Отец также говорил, что все познается в сравнении. Я не был умирающим от голода ребенком в Африке, не жил во времена нацистов, которые могли меня убить, не страдал от смертельных болезней и инвалидности. Следовательно, я не имел права поставить на себе крест и должен был встать на ноги. У меня одна жизнь, и я не могу позволить, чтобы она прошла зря.
Когда я пил, я не был самим собой. Начиная с 1975 года я как агент представлял более 300 профессиональных спортсменов из Главной лиги бейсбола, Национальной футбольной лиги, Национальной баскетбольной ассоциации, гольфсменов и олимпийцев. Благодаря мне восемь спортсменов – рекордное число! – из команд колледжа взяли сразу в профессионалы НФЛ. Я посвятил свою жизнь презентации спортсменов и защите их прав и добивался изменений в этом бизнесе. Я вкладывал в работу всю душу. В конце концов, с меня «списали» главного героя фильма «Джерри Магуайер». Но когда я пил, то совершенно не контролировал ситуацию. Мне надо было собраться и взять себя в руки.
Я обратился в организацию «Трезвая жизнь», где прошел программу из двенадцати шагов. Через несколько месяцев я уже не чувствовал тяги к алкоголю. Но это были только цветочки, а ягодки ждали впереди.
Мне пришлось разбираться с кучей эмоциональных и финансовых проблем, расплачиваться с денежными и моральными долгами и с обязательствами высотой с гору Эверест. Я чувствовал себя Сизифом, закатывающим в гору тяжелый камень, который срывался вниз на подступах к вершине, или мальчиком, затыкающим пальцем дыру в прорвавшейся плотине. Над моей головой висел Дамоклов меч долгов и испорченных отношений. «Я когда-нибудь расплачусь с кредиторами и отвечу добром на доброту других людей? Мой сын начнет со мной разговаривать? Будут ли у меня еще отношения с женщинами и какое-то подобие семьи? Ладно, все постепенно, все постепенно», – думал я.
Никогда прежде я не считал себя религиозным человеком, но тут ощутил единение с какой-то высшей силой, которая помогла мне все это пережить. Постепенно я начал вспоминать, кто я на самом деле. Я вспоминал, что строил свою карьеру на таких ценностях, как уважение, любовь к семье и забота об окружающих. Я помог сотням спортсменов присоединиться к спонсорским программам, чтобы они смогли закончить образование. При моем участии на благотворительные нужды было собрано в общей сложности около миллиарда долларов. Я понял, что возвращаюсь к жизни в награду за свои добрые дела – и ради их продолжения. Я должен был говорить, писать и помогать людям.
Я возвращался в мир, чтобы продвигать в жизнь идею «Зеленого спорта» – программы по развитию технологий солнечной энергии, энергии ветра, экономии воды и сортировки мусора. Эти технологии надо чаще использовать на спортивных аренах и площадках, а также в школах. Людям необходимо избавиться от зависимости от нефти и газа, тогда уровень СО2 в атмосфере уменьшится.
Если миллионы болельщиков увидят в спортивном комплексе, например, писсуар, работающий без воды, то кто-то из них захочет внедрить эту технологию у себя дома или на работе. Спорт – очень важный рубеж борьбы с глобальным потеплением. Но это не все. Спорт – это арена борьбы с насилием в семье, расизмом, хулиганством в школах и издевательствами сильных учеников над слабыми. Спорт – это способ во всех отношениях сделать мир лучше.
Если я не потеряю контакт с высшими силами, смогу остаться трезвенником и хорошим отцом, то все остальное, что выпадет на мою долю, будет настоящим благословением.
Ли Стейнберг
Таблетки
Чтобы измениться, надо очень устать от своей усталости.
Когда я была подростком, я как огня боялась наркотиков. Наверняка это раздражало моих сверстников, которые активно экспериментировали с запрещенными препаратами. Кто-то, возможно, завидовал моей силе воли и умению отказываться от юношеских «невинных» удовольствий.
Но в двадцать лет я упала, сильно ушиблась и у меня начались боли в спине. Время шло, а боль не проходила. Врач направил меня на рентген. Оказалось, что у меня воспаление одного из межпозвоночных хрящей, и мне прописали болеутоляющее. До этого я не принимала ничего сильнее аспирина и ни разу не испытывала чувства эйфории от сильных препаратов, которые продают по рецепту. Но тут я поняла, что означает выражение «меня вставило», которое иногда использовали мои сверстники. Мне казалось, что мое тело становится невесомым, а все проблемы уходят на второй план и исчезают.
Я принимала таблетки чуть больше недели, но потом неожиданно боль вернулась. Врач решил в два раза увеличить мою дозу. Он предупредил, что полное выздоровление произойдет, скорее всего, в течение полугода. Мне нужно быть осторожнее с лекарствами и принимать их только при сильной боли.
Следующие две недели я принимала по две таблетки каждые шесть часов. Потом пришлось сократить время до четырех часов. Вскоре я начала пить по три таблетки через каждые пять часов и отмахивалась от мужа, когда он предлагал мне немного «притормозить» с препаратами.
– Ты не представляешь, как мне больно, поэтому оставь меня в покое! – огрызнулась я, хотя понимала, что он прав. Когда он отвернулся, я закинулась по полной.
Второй пузырек таблеток закончился очень быстро. Я пошла в аптеку, где продавец сообщил мне, что я принимаю сильнодействующие наркотические средства, вызывающие зависимость. Он выдал мне таблетки, но предупредил, что следующую партию я смогу получить только через месяц.
На следующий день я записалась на прием к другому врачу. Я знала, что мне сделают рентген, который покажет воспаление межпозвоночного хряща. Доктор выдал мне рецепт, и я немедленно «отоварила» его в ближайшей аптеке. Тогда все еще не было так сильно компьютеризировано, поэтому никто не задавал мне вопросов.
Зависимость появилась очень быстро, а вместе с ней обманы и отчаяние. Мне казалось, что я постоянно закидываюсь таблетками. У меня теперь было два состояния: заторможенной эйфории и утомительных бесед с разными докторами, которых я уговаривала выписать мне очередной рецепт. Мне делали рентгеновские снимки, и я постоянно врала, что мне ужасно больно. Я не хотела слушать мужа и наотрез отрицала, что у меня возникла зависимость. Я не признавалась в этом даже себе самой.
Я была убеждена, что я не наркоман. Наркоманы колют себе наркотики в вену и живут в антисанитарных условиях. Наркоманы не работают. Чтобы получить дозу, они воруют у своих семей. Ко мне это не имело отношения – у меня была работа, муж, и я всегда вовремя оплачивала счета. Таблетки, которые я принимала, мне выписывал врач. В общем, я была совершенно уверена, что наркомания – это не про меня.
Чтобы не забыть, я вела записи, в которых отмечала аптеки и докторов, с которыми уже имела дело, и не ходила слишком часто в одну и ту же аптеку и к одному и тому же врачу. Но как бы «обдуманно» я себя ни вела, обмануть других было все труднее. Многие врачи видели, что я стала наркоманкой. Они с презрением выписывали мне рецепт на три или четыре таблетки, чтобы только от меня избавиться, и просили больше не приходить. Я подбирала ручку того же цвета, каким был написан рецепт, и пририсовывала к цифре нолик, а внизу дописывала разрешение на вторичное использование.
Препарат вызывал привыкание, и мне приходилось еще больше увеличивать дозу. Проблемы со спиной закончились, воспаление исчезло, получать рецепты стало проблематично. Я потеряла чувствительность и перестала реагировать на физическое воздействие. Я обнаруживала на теле синяки и ссадины, происхождение которых оставалось для меня полнейшей загадкой. Однажды я схватилась за горячую сковородку и даже не почувствовала боли. То, что я обожглась, я поняла только после появления волдыря.
Атмосфера в семье накалялась, но меня это совсем не трогало. Я думала только о том, что проглочу следующую порцию таблеток и мне будет хорошо. Муж умолял меня сходить к врачу, постоянно повторял, что любит меня, и помогал во всем, но я не переставала принимать препараты.
Однажды, когда он играл в боулинг с друзьями, я отдыхала дома. Незадолго до этого я «отоварила» свежий рецепт и чувствовала себя счастливой. Я решила принять ванну.
На край ванны я поставила свечу. Когда я зажигала спичку, кусочек горящей серы отлетел от головки, попал мне на руку, и я с ужасом увидела, что моя рука загорелась. Ее охватила яркая вспышка пламени, которая через секунду исчезла, не оставив на коже никакого следа.
Я в шоке смотрела на свою руку, которая совсем не пострадала. Единственным объяснением было то, что мой организм пропитался разной химией и она стала выходить через поры кожи.
Обескураженная, я осела на пол. По щеке поползла слеза и попала мне на губу. Я лизнула слезу и почувствовала, что она совершенно безвкусная.
– Слеза должна быть соленой, – пробормотала я. – Слезы всегда соленые.
Я поднялась с пола и посмотрела на себя в зеркало. Мои волосы были грязны и безжизненны. Зрачки расширенные, лицо опухшее, кожа серого цвета. Мне показалось, что из зеркала на меня смотрит мертвая женщина. В этот момент я наконец осознала, до какого состояния себя довела.
– Ты – наркоманка! – сказала я своему отражению. Как только я произнесла эти слова и призналась, что у меня есть проблема, мне стало значительно лучше.
Я пошла из комнаты в комнату, и, как на автомате, начала собирать таблетки, которые спрятала в разных местах. Несмотря на то что я вела себя, как робот, я действовала совершенно осмысленно. Потом я прихватила недавно купленный пузырек и твердым шагом направилась в ванную. Я высыпала все таблетки в унитаз и спустила воду. Я не стала искать более экологичного способа избавиться от таблеток, зная, что со временем моя решимость может исчезнуть.
Прошло несколько месяцев тяжелой абстиненции, и я снова стала здоровым человеком. Отношения с мужем наладились. Я испытывала к нему любовь и благодарность, которые он заслужил своей заботой и поддержкой.
Однажды я зашла в аптеку в торговом центре. Я подошла к кассе, чтобы заплатить за крем, сунула руку в карман пальто и обнаружила пластиковую бутылочку. Я вынула из кармана таблетки и как завороженная уставилась на них.
Я совершенно забыла, что когда-то спрятала их в кармане. Я практически ощущала во рту вкус этих таблеток.
– Чем я могу вам помочь? – спросил продавец.
– Можете выбросить эти таблетки? – попросила я и протянула их продавцу, – Срок годности уже закончился.
Потом я заплатила за свою покупку и вышла. Я плакала и улыбалась сквозь слезы, которые снова были солеными на вкус.
Мария Морин
Я сошла с ума?
Чувство юмора крайне важно. Это ваша броня. Радость в сердце и улыбка на лице – это признак того, что человек понимает происходящее и контролирует ситуацию.
Нервный срыв может случиться с каждым. Даже со спасателями, которые помогают другим, а также с теми, кто контролирует и исправляет ситуации.
Я вспоминаю то, что произошло перед моим нервным срывом. Мне было сорок два года. Мой муж служил в американских ВМС на корабле, который мы в шутку называли «Вечно на приколе». Я работала помощником омбудсмена, то есть тем человеком, которому звонят, когда возникают проблемы. Я выслушивала бесконечные жалобы, и это меня доконало.
Я начала раздавать людям свои самые любимые вещи. Видимо, я хотела убедиться, что контролирую свою жизнь. Я пропускала занятия в школе и часто говорила о смерти. В то время я еще не познала Господа, и мои отношения с Ним сводились к крику о помощи.
Однажды, после целого часа телефонных жалоб, я поняла, что теряю связь с реальностью. Позвонившая женщина утверждала, что все ее преследуют, а она ни в чем не виновата. Она просила меня подсказать ей, что делать. Я попыталась дать ей пару советов, но тут она прокричала в трубку: «Не лезь в мою жизнь!» – и закончила разговор.
Дальше было не лучше. Я переживала за мужа, который никак не мог выйти в море, за молодых жен военнослужащих, которые надеялись на мои советы и подсказки. Все они позвонили мне в тот день. Я занималась спасением людей, но меня спасти было некому. Я чувствовала себя одинокой, затравленной и уставшей.
Раздался очередной телефонный звонок. Звонившая молодая женщина попросила меня привезти ей провода для «прикуривания» севшего автомобильного аккумулятора на ресторанную парковку, где она застряла. Было уже около полуночи, и я не успела закончить домашнее задание. Казалось, мир вокруг сошел с ума, хотя на самом деле нервный срыв начинался у меня. Я, словно робот, делала все, о чем меня просили. «Кто-нибудь, помогите мне», – говорила я мысленно, но никто этого не слышал.
Следующие события я видела как в тумане или словно в перевернутый телескоп. Я не помню, как доехала до дома. Я сидела в машине, мотор работал, и мне хотелось задохнуться выхлопным газом. Но я не могла наложить на себя руки. Я заглушила мотор и зашла в дом.
На диване сидели две мои прелестные юные дочки. Я сказала какие-то страшные вещи, которые при них не стоило говорить. Мне до сих пор стыдно, что я причинила им боль. Но они не обиделись – они беспокоились только о моем самочувствии. Дженни позвонила знакомому врачу, и та дала мне единственный совет, на который имела право.
– Послушай, Джей, – сказала она, – на твоем месте я бы легла в психбольницу.
Я знала, что она права. Доктор позвонила прекрасному психологу, и он договорился, что меня положат в гражданскую больницу, но вначале надо взять направление из военно-морского госпиталя, к которому я была приписана.
Дженни с озабоченным лицом набрала номер и передала мне трубку. Все это происходило вечером в воскресенье. Дежурным в военно-морском госпитале оказался молодой лейтенант, которой повел себя крайне вежливо и корректно. Вначале я не могла говорить, а только рыдала. Он терпеливо слушал, пока я спутано рассказывала ему свою историю. Он был очень добр.
– Никаких проблем, миссис Льюис. Мы все сделаем. Если понадобится, я разбужу людей. Не волнуйтесь, о вас позаботятся, а мы с женой будем за вас молиться.
Он записал нужную информацию, и я, всхлипывая, поблагодарила его. Я думаю, что именно он сообщил о моем состоянии в Красный Крест, откуда информация дошла до корабля моего мужа. Все было готово, чтобы отвезти меня в лечебницу. Не хватало только человека, который это сделает.
Дженни было всего пятнадцать лет. Она позвонила нескольким женщинам из группы поддержки жен морских офицеров. Те приехали к нам домой и начали спорить, кто из них повезет меня. У каждой оказались веские причины, по которым они не могли этого сделать. Только потом я поняла, что они боялись садиться со мной в машину. Я почувствовала, что даже подруги меня покинули.
В конце концов эти дамы нашли человека, который готов был отвезти меня в больницу. Это оказалась крепко пьющая жена одного из военных моряков. До больницы надо было ехать целый час. Добрая женщина, мой водитель, начинала каждый день с того, что наполняла половину огромного стакана газированным напитком, а остальное доливала ромом, виски, водкой или любым другим крепким алкоголем. Чтобы от нее не слишком сильно пахло, она постоянно полоскала рот освежающими жидкостями. Алкоголь и это полоскание создавали такую смесь, что если бы рядом зажгли спичку, то дама бы наверняка заполыхала синем пламенем. Слава богу, что она не курила.