Разрешение английского командования дается… Крейсер «Адмирабль» приобретает пассажира в форме гусарского поручика, среднего роста, с острыми, серыми, внимательными глазами, с гладко причесанными смолисто-черными волосами и спокойным неторопливым голосом.
Поручик Казарин щелкает шпорами, представляясь командиру Томсону:
– Казарин, поручик гусарского полка имени Его Величества…
Артур Томсон снисходительно качает головой:
– Вам отведена каюта, мистер Казарин.
Лорд Холлстен, лидер консерваторов, на заседании парламента задает вопрос:
– Правда ли, что британские войска несут сторожевую службу на Черноморском побережье, в то время как русские добровольческие войска отведены на отдых и для переформирования?
Ему отвечает товарищ министра иностранных дел: он заявляет, что, согласно сообщению Министерства военных дел, британские войска не несут сторожевой службы на черноморском побережье и находятся на Ближнем Востоке исключительно для охраны британских интересов на Черноморском побережье.
Лорд Холлстен складывает бумаги в портфель и собирается уходить. Он высокого роста, седой, гладко выбритый. Его партия, партия консерваторов, имеет некоторые основания быть недовольной правительством Ллойд Джорджа…[1]
Лорд Холлстен покидает здание парламента ровно в пять часов пополудни для того, чтобы присутствовать на совещании лидеров по некоторым вопросам, не терпящим отлагательств.
Почти в то же самое время в лазарете, находящемся недалеко от Трафальгар-сквера, в лазарете, устроенном специально для офицеров колониальных войск, раненных на Западном фронте, в лазарете, в котором находится триста кроватей и на них триста жертв последних заключительных боев, последней схватки германского и союзного империализма – в это же самое время сестра милосердия мисс Дуглас, дочь полковника Дугласа, обходила кровати больных, проверяя температуру.
У одной из кроватей она остановилась и с мягкой улыбкой спросила:
– Сегодня лучше?
Умирающий от туберкулеза, полученного в окопах Бельгии, индусский офицер, уроженец Горного округа Пенджаба, посмотрел на мисс Дуглас блестящими глазами:
– Температура ниже, – сказал он хриплым голосом.
Его английский язык носил только чуть заметные следы гортанного наречия Пенджаба.
– Вы поправитесь, – сказала мисс, кивая головой в белоснежной косынке. – Вы поправитесь и еще долго будете служить британской короне. Потому что мы победили, мистер Абиндра, мы сломили германский воинственный дух и отныне мир воцарится…
Она замолчала, потому что легкая улыбка скользнула по бледному лицу индуса.
– Вы не верите в это, лейтенант Абиндра?
– Я верю, – сказал лейтенант Абиндра, – я верю, но до этого еще далеко…
Он закрыл глаза, утомленный беседой.
Сестра милосердия поправила подушку, одернула одеяло и неслышно вышла из палаты.
Проходя по коридору, она подумала:
– С его точки зрения… Конечно, он не дождется этого, его часы сочтены. Бедный Абиндра!
Мисс Дуглас искренне пожалела его, этого индуса с матовым цветом лица и тускло-черными пристальными глазами. Мисс Дуглас читала Рабиндраната Тагора и созвучие в именах внушало ей симпатию к индусу…
В дежурной комнате мисс Дуглас спросила врача:
– Как вы находите Абиндру, лейтенанта колониальных войск?
– Умрет к утру, – ответил врач, просматривая бюллетени, – правого легкого нет, а левое…
Он пожал плечами.
За закрытыми глазами индуса Абиндры, должно быть, пробегали видения, может быть, это были картины боев на Западном фронте, на полях Бельгии, где сыновья Непала и Пенджаба сражались во имя британского империализма, поддерживаемые танками, эскадрами аэропланов и тяжелыми орудиями. Может быть, это были картины Индии, солнца Пенджаба, гортанных слов родного наречия, смуглых, как шоколад, девушек…
Мягкая улыбка блуждала по лицу лейтенанта колониальных войск Абиндры, умиравшего в лазарете на Трафальгар-сквер. Эта мягкая, почти безвольная улыбка застыла на его лице, и мисс Дуглас, наклонившись над ним, тихо сказала:
– Кончено…
Два ирландца-санитара вынесли тело лейтенанта Абиндры в покойницкую, мисс Дуглас доложила главному врачу. В книге лазарета против имени лейтенанта Абиндры появилась пометка: «Скончался в 8 ч. 10 минут вечера. Уроженец Пенджаба. Поражение правого легкого… Вступил в лазарет 20 декабря 1918 г., выбыл 15 февраля 1919 г.»
Внизу стояли подписи палатной сестры мисс Дуглас и главного врача.
Людей, никогда не видевших друг друга, людей, живших в разных широтах, занимавшихся разной деятельностью и принадлежавших к разным социальным слоям и разным национальностям, никогда не помышлявших о событиях, происшедших за краткий промежуток времени, секунду для Истории, за один год, этих разнообразных людей связал в один клубок, спутал, стасовал, как опытный фокусник тасует карты, 1919 год. Этот год принадлежал к той эпохе, которая в истории человечества будет отмечена красными пылающими буквами.
Эти несколько людей действовали на фоне разгневанного океана человеческих существований, на фоне миллионов людей, приведенных в движение на Востоке, Севере, Юге и Западе. Миллионы людей легли на полях Бельгии, на Карпатах, в Польше и Галиции, в Африке на берегах озера Танганьики, на берегах Конго, на берегах Тихого океана, на берегах Черного моря, в горах Кавказа и в долинах Средней Европы, миллионы трупов украсили поля небывалых битв во славу мирового капитализма, во имя владык из Сити, из Нью-Йорка, биржи в Чикаго, улиц миллиардеров и Версаля и Даунинг-стрит.
Миллионы людей подняли красные знамена на Востоке… Миллионы людей на Западе выжидательно стояли под ружьем на недавних нолях битв. И весь мир – от Шанхая до Лондона, от Сан-Франциско до Стокгольма, от Владивостока до Одессы, от Калькутты до Бухары – представлял собой зрелище вулкана, находящегося в начале извержения…
Изворотливые мозги дипломатов с Даунинг-стрит в Лондоне и социал-демократов Его Британского Величества, давших безмолвное согласие на мировую бойню, и трех десятков преступников, сидевших в Версале в исторические дни 1919 года, и хищные инстинкты капиталистов всех бирж от Сити до Чикаго – напрягали все силы для того, чтобы покончить с результатами вызванной ими бойни и для того, чтобы бросить все силы на подавление того, что повергало их в трепет, что искрами радио за подписью – Чичерин – не давало их процентным бумагам расти спокойно на биржах…
Английские и французские крейсера в Одессе, Батуме, в Черном и Балтийском морях, греческие, английские, французские десантные отряды и черные войска – все было брошено для «спасения цивилизации», жалкий предлог, стертое клише желтой прессы, придуманное для обывательских мозгов всего мира…
Лидер консерваторов лорд Арчибальд Холлстен, его дочь леди Эдит Холлстен, умирающий в лазарете индусский офицер Абиндра, сестра милосердия мисс Дуглас, командир крейсера «Адмирабль» Артур Томсон, киноактриса Анна Ор, режиссер Джутич, офицер гусарского полка Сергей Казарин, странный человек, совершивший много загадочных поступков, ничем внешне не оправданных, шофер лорда Холлстена китаец Ли-Ванг, и миллионы, миллионы восставших людей, миллионы людей в простой солдатской форме – таковы герои этой книги.
Глава 2
Мистер Джонс-старший вызвал звонком телефона мистера Джонса-младшего. Оба мистера Джонса, династия «Джонс и сын», правящая миром из Сити, беседовали полчаса вполголоса, наклонив друг к другу головы с трубками в правом и левом углах губ. Затем мистер Джонс-старший сказал коротко:
– Ол райт…
Его седая голова кивнула удовлетворенно. Мистер Джонс-младший удалился, насвистывая «Типперери».
Ровно в час дня «роллс-ройс» подкатил к подъезду дворца торговли в Сити, и китаец-шофер получил из уст мистера Джонса-старшего короткое приказание:
– Сент-Джемс-стрит.
Шофер Ли-Ванг хорошо знал адрес: Карлтон-клуб, в котором встречались самые крупные дельцы из Сити и члены партии консерваторов. В этот клуб очень часто ездил мистер Джонс-старший, и шофер повез его туда со всей возможной быстротой. Через двадцать минут «роллс-ройс» подкатил мистера Джонса к клубу.
Огромные кресла, как бы предназначенные для великанов, кресла клуба, приютили мистера Джонса и лорда Холлстена. Частная беседа, подкрепленная дымом сигар и крепкими виски-сода, продолжалась около часа.
Лорд Холлстен согласился с некоторыми доводами мистера Джонса. Он сказал медленно, раздумывая:
– Нет сомнения в том, что вы правы. Ваш голос – голос Сити и… Но Версаль – настолько сложная операция…
Лорд Холлстен сделал паузу:
– Именно – операция… Мы должны быть крайне осторожны. Не забывайте, что этот Вильсон[2] – при всем нашем уважении к союзнику – этот Вильсон загонял мистера Ллойд Джорджа до полного бессилия. С ним очень трудно… Этот человек почти не принимает во внимание интересов британской торговли. Он стоит на основе своих знаменитых пунктов…
Лорд Холлстен сделал еще одну паузу:
– Как… как статуя Нельсона в Трафальгар-сквере. Совершенно недвижимо и не высказывает никакого намерения сдвинуться с места…
Мистер Джонс-старший вынул на мгновение сигару изо рта и сказал с возмущением:
– Он старый ханжа, этот Вильсон, и я…
Лорд Холлстен прервал его вполне корректно, как бы заканчивая мысль великого дельца из Сити:
– И вы, конечно, протестуете против этого со всей энергией, мистер Джонс… Но не забывайте, что весь мир… о, ну, за небольшим исключением, слушает этого старого ханжу. Во всяком случае, мы примем все меры и тогда…
Беседа лорда Холлстена и мистера Джонса продолжалась еще двадцать минут. Затем совершенно обычным тоном мистер Джонс сказал:
– Мабель Ли в новом обозрении восхитительна… Вы не находите, милорд?
Милорд был согласен с уважаемым мистером Джонсом. Затем два автомобиля понеслись в противоположные стороны: один в Сити, другой на Даунинг-стрит.
Лорд Холлстен не терял времени даром: политика была профессией лорда Холлстена, и он занимался этой хлопотливой и не совсем чистоплотной профессией тридцать пять лет. Поэтому лорд Холлстен принял некоторые меры, быстро сказавшиеся на другом берегу Ла-Манша, на другой день, 24 января, в Версале, где шло заседание конференции…
В этот день неутомимый в своем ханжестве, похожий на буксующий на невыгодной почве конференции автомобиль, Вудро Вильсон поставил резко вопрос о мандатах. Этот вопрос о мандатах и включении Лиги Наций в мирный договор немедленно вызвал контрплан Ллойд Джорджа, Клемансо[3] и Соннино[4]. Этот контрплан был поддержан еще и дипломатическим курьером, доложившим кое-какие взгляды лорда Холлстена и краткое его письмо мистеру Ллойд Джорджу.
И мистер Ллойд Джордж решился…
Он противопоставил эффектный спектакль проповедям мистера Вудро Вильсона, поставил его так, как ни один искуснейший режиссер не смог бы поставить, снабдил его такими мизансценами, которые не придумал бы даже Рейнгардт.
Несколько человек, сидевшие за двойными дверьми Министерства иностранных дел в Версале, решали вопрос о судьбе миллионов людей, об островах Тихого океана, о Китае, о разделе старой империи оттоманов, о Турции…
И ввиду этого в секретный протокол по настоянию Ллойд Джорджа было внесено постановление:
– Генеральный секретариат конференции предлагает всем державам, претендующим на территории, представить свои требования в десятидневный срок, в письменной форме…
И в этот момент начался спектакль мистера Ллойд Джорджа.
В зал конференции в полной парадной форме вступили министры-президенты британских колоний. Они шли небольшой группой, встреченные изумлением участников конференции: мистер Массей, министр-президент Новой Зеландии, огромного роста, с шевелюрой Бетховена, за ним шел генерал Смутс, Южная Африка, в форме генерал-лейтенанта британской армии, за этими двумя семенил Гюгс, министр-президент Австралии, маленький старичок с трубкой у уха (он был глух), и мистер Борден, министр-президент Канады, «самый красивый мужчина мирной конференции», по отзывам парижских дипломатических дам.
Месье Клемансо встретил их словами приветствия, которые были, однако, произнесены сухим тоном.
И представители колоний официально заявили свои притязания на германские владения, мотивируя это тем, что колонии были завоеваны колониальными войсками. Мистер Ллойд Джордж, откинув назад седые волосы, торжественно заявил:
– От имени всей Британской империи я позволю себе заявить, что самым решительным образом протестую против возвращения этих колоний Германии.
Спектакль имел большой художественный успех. Что касается до материального, то мистер Ллойд Джордж был им также доволен: проповедник Вудро Вильсон был отброшен на место – притязаниями всех британских колоний…
И когда заседание кончилось и еще один секретный протокол прибавился к груде документов, устанавливающих для истории огромное преступление, совершенное перед лицом всего мира в Версале, мистер Ллойд Джордж обменялся двумя фразами с месье Клемансо, с «тигром» Клемансо:
– Относительно Ближнего Востока и побережья Черного моря, я думаю…
Месье Клемансо озабоченно сказал:
– Это сложный вопрос…
В глазах Ллойд Джорджа мелькнул огонек:
– Очень сложный… И поэтому….
Они поняли друг друга… И кивнули оба головами, начиненными планами так густо, как не всегда пирог любого французского и британского рабочего бывает начинен горохом.
Лорд Холлстен в тот же день получил срочное донесение, посланное на аэроплане.
Он внимательно прочел и кивнул головой. Мистер Джонс-старший несколько минут сидел, обдумывая что-то. Затем он коротко сказал в телефонную трубку:
– Прислать сюда Вельса…
С Вельсом, коренастым лондонцем, специалистом по вопросам нефти и торговли с Ближним Востоком, у мистера Джонса произошел короткий, но значительный диалог.
– Садитесь, – сказал коротко мистер Джонс-старший.
Вельс сел, не спуская глаз с великого дельца, с короля Сити.
Мистер Джонс сказал раздельно:
– Вельс, интересы британской торговли требуют вашего присутствия на Ближнем Востоке…
– Слушаю, сэр…
– Ваше мнение о нашей заинтересованности в портах Черного моря?
Вельс сделал короткий доклад. Его слова пестрели именами экономистов, он считал, что Британия крайне заинтересована в рынках Ближнего Востока, в частности, в портах Черного моря, но что в результате происшедшей совместной оккупации некоторых центров Британии придется считаться с сильной конкуренцией одной державы, которая…
Мистер Джонс кивнул головой:
– Вы можете не стесняться: Франция… И вот поэтому-то, Вельс, соединенные банки Сити в моем лице и посылают вас туда. Мы снабдим вас достаточно вескими документами для того, чтобы вы могли оперировать свободно.
Мистер Джонс-старший воткнул трубку в правый угол рта:
– Некоторые сведения, полученные нами из Версаля, говорят о том, что в результате интересы двух победивших держав расходятся. Вернее, они сталкиваются на побережье Черного моря. И, конечно, мы должны победить. Это строго секретное дело, Вельс, помните, потому что, если…
Он поглядел пристально в глаза Вельса:
– Если это станет известным – будет огромный политический скандал. Окажется, что союзные державы роют друг другу могилу на берегу Черного моря…
Пауза.
Затем мистер Джонс добавил:
– Конечно, агенты противной стороны, агенты Франции употребят все усилия для того, чтобы взять верх. Но Сити дает все полномочия действовать быстро и решительно. Средства – неограниченны… Документы, дающие вам директивы возмещать денежно заинтересованных лиц, в том числе командование Добровольческой армии на юге России – вы получите сегодня. Кроме того, вы должны употребить все усилия, чтобы Гражданская война продолжалась на юге России до тех пор, пока страна окончательно не истощится и ее можно будет взять голыми руками… Мы откровенны с вами, вы понимаете?