Эдвард Н. Люттвак
Стратегия Византийской империи
Edward N. Luttwak
The Grand Strategy of the Byzantine Empire
Подготовлено к печати и издано по решению Ученого совета Университета Дмитрия Пожарского
© Люттвак Э. Н., текст, 2010
© Коваль А. Н., русский перевод, 2010
© Григоренко М. В., оформление, 2010
© Русский фонд содействия образованию и науке, 2016
Вступление и выражения признательности
Некогда пребывавшая почти в полном научном небрежении (как будто вся Римская империя действительно бесповоротно погибла в 476 г.), её восточная половина, которую мы по современной привычке называем Византией, ныне привлекает к себе столь пристальное внимание, что становится даже предметом популярных исторических сочинений. Хотя многие интересуются культурой Византии, всё же именно эпическая по своему размаху, шедшая век за веком борьба по защите империи от бесконечной череды врагов, как представляется, особо созвучна нашим временам. Эта книга посвящена одной из важных составляющих византийской истории: применению метода и изобретательности в использовании как убеждения, так и силы; иными словами – стратегии во всех её аспектах, начиная с высших уровней государственного управления и вплоть до военной тактики.
Когда я впервые всерьёз взялся за изучение византийской стратегии, я только что завершил книгу о стратегии Римской империи до третьего века нашей эры; она по-прежнему вызывает как непомерные похвалы, так и строгую критику. Моё изначальное намерение было простым: написать второй том, охватывающий последующие столетия. Однако вместо этого произошло открытие несравненно более богатого корпуса стратегии в сравнении с тем, которым когда-либо обладали римляне, жившие раньше. Эта стратегия взывала к гораздо большим усилиям по исследованию и изложению. В конце концов это продлилось почти два десятилетия, пусть и со многими перерывами – часть из них была обусловлена моей работой по применению стратегии в полевых условиях, всё же имевшему некоторое отношение к моим занятиям.
Но была и некая компенсация за столь чрезмерную задержку: несколько существенно важных византийских текстов, ранее существовавших только в виде труднодоступных рукописей или устаревших изданий, полных ошибок, теперь были опубликованы в виде, заслуживающем доверия. Кроме того, значительное число важных новых трудов, имеющих самое непосредственное отношение к византийской стратегии, было опубликовано с того времени, как я начал свои разыскания много лет назад.
Ибо в последние годы византинистика действительно расцвела, как никогда прежде. Огромная волна первоклассных учёных трудов пролила свет на многие тёмные уголки византийской и мировой истории – и кроме того, она создала атмосферу благородной щедрости, царящую в среде людей, занятых этим делом. Хотя в этой области я скорее ученик, чем учёный, эту щедрость мне довелось испытать на себе в полной мере.
Вскоре после того как я начал собирать материалы для этой книги, около 1982 г., Джордж Деннис (Dennis), чей перевод «Стратегикона» является самым читаемым из византийских пособий по военному делу, передал мне значительно переработанную машинопись своего труда, который впоследствии был опубликован под заглавием «Три византийских военных трактата» («Three Byzantine Military Treatises»). Двадцать шесть лет спустя он переслал мне машинопись части своего с нетерпением ожидавшегося издания «Тактики» Льва, которое мне срочно требовалось, чтобы закончить книгу; щедрость – постоянное обыкновение Джорджа Т. Денниса (Dennis) из Общества Иисуса. Уолтер Э. Кэги (Kaegi), чьи труды проливают свет на эту область знаний, также давал мне ценные советы, начиная с самых ранних этапов моей работы.
Другие люди, которых я никогда не видел лично, но просто приставал к ним без всяких предисловий, тем не менее отвечали мне, как будто их связывали со мной узы старой дружбы и обязательства, признаваемые коллегами. Питер Б. Гоулден (Golden), выдающийся тюрколог, то и дело цитируемый на этих страницах, ответил на многие вопросы, дал ценные советы и одолжил мне две книги, которые иначе было бы невозможно раздобыть. Джон Уортли (Wortley) доверил мне единственный экземпляр своей аннотированной машинописи перевода Скилицы. Питер Бреннан (Brennan) и Сальваторе Козентино (Cosentino) дали важные советы, а Эрик Мак-Гир (McGeer), Пол Стефенсон (Stephenson) и Денис Ф. Салливан (Sullivan), чьи труды пространно цитируются здесь, прочли черновики этой книги, обнаружили ошибки и дали ценные советы. Джон Ф. Халдон (Haldon), чьи работы сами по себе составляют целую библиотеку по византинистике, исполнил просьбу чужого для него человека, дав подробный критический разбор ранней редакции.
Поскольку нижеследующее предназначено также и для неспециалистов, я попросил двоих из их числа, а именно Энтони Харли (Harley) и Кента Карлока (Karlock), чтобы они сделали свои замечания к этому пространному тексту; я благодарен им за их нелёгкий труд, за мнения, которые я рассмотрел, и за исправления. Третьим читателем был Ханс Раузинг (Rausing), не специалист, но вдумчивый и многоязычный любитель истории, и ему я обязан ценными наблюдениями. Стивен П. Глик (Glick), согласившись прочесть текст, применил свои энциклопедические познания в военной историографии, а также проявил пристальное внимание, что наложило отпечаток на всю книгу. Кристина Кол (Col) и Джозеф Э. Люттвак (Luttwak) подготовили карты, что было нелёгкой задачей, если учесть неоднократные редактуры. Наконец, с особым удовольствием благодарю Эллис-Мэри Тэлбот (Talbot), также здесь цитируемую, директора Исследовательской библиотеки и коллекции Дамбартон-Оукс, и всегда готового оказать помощь Дэба Брауна Стюарта (Brown Stewart), библиотекаря отдела византинистики. Я, наверное, так и тянул бы с окончательным текстом, если бы не встретил Питера Джеймса Макдональда Холла (MacDonald Hall), который потребовал от меня книгу, оставив без внимания отговорки занятостью другими делами.
Предисловие
Когда в 395 году н. э. управление Римской империей было поделено между двумя сыновьями Феодосия I (западная часть отошла Гонорию, восточная – его брату Аркадию), едва ли кто смог бы предсказать, сколь разительно несхожими будут судьбы этих государств. Сначала западную половину империи защищали военачальники-германцы; затем они стали в ней хозяйничать; постепенно туда стало проникать всё больше и больше мигрантов-германцев, то с согласия империи, а то и без оного; наконец, она распалась на части вследствие прямых вторжений. При этом Западная империя чем дальше, тем больше теряла налоговые поступления, утрачивала контроль над территориями и своё политическое самоотождествление с Римом как таковым, так что низложение последнего римского императора Ромула Августула 4 сентября 476 г. стало всего лишь формальностью. Конечно, кое-где удавалось примениться к завоевателям, наблюдались и случаи культурной интеграции, однако новомодному представлению о почти мирной иммиграции и постепенном преображении в безмятежную «позднюю античность» противоречат подробные сведения о жестокости, разрухе и катастрофических утратах материальных удобств и культурных достижений, восполнить которые оказалось невозможно в течение целого тысячелетия (если это вообще было возможно)[1].
Совсем иной была судьба восточной части Римской империи, управлявшейся из Константинополя. По нынешнему обыкновению мы называем эту часть Римской империи Византийской, хотя для её правителей и подданных, ромеев, она была Римской и едва ли они могли отождествить себя с провинциальным Византием, древним греческим городом, который Константин в 330 г. превратил в столицу империи и в Новый Рим. Подчинив собственных военачальников-германцев и искусными манёврами сдержав гуннов Аттилы в ходе ужасного кризиса V века, уничтожившего западную часть империи, Византийская империя выработала стратегический метод, позволивший ей отражать волны завоевателей, накатывавшие одна за другой в течение более восьми веков (и то лишь по самым скромным подсчётам).
Восточная империя непрестанно подвергалась нашествиям новых и прежних врагов, появлявшихся из бескрайних евразийских степей, с Иранского плато, где находилась родина империй, со Средиземно-морского побережья и из Месопотамии, подпавшей под владычество ислама в седьмом веке, и, наконец, из стран Запада, заново набравших силу. И всё же империя не потерпела полного краха вплоть до завоевания Константинополя в 1204 г., происшедшего во время Четвёртого крестового похода; но даже после этого она вновь ожила, пусть и в значительно меньших размерах, просуществовав до окончательной победы Османов в 1453 г.
Одной только военной силы было достаточно для полной безопасности Римской империи, когда она ещё была едина и процветала, когда занимала всё побережье вокруг Средиземного моря, простираясь и значительно глубже. Умеренных налогов и набора добровольцев хватало для того, чтобы содержать флот и войско численностью около трёхсот тысяч человек[2], которые проходили постоянную тренировку в приграничных фортах и гарнизонах легионов, откуда в действующие войска могли набираться особые отряды вексилляриев (vexillationes) для подавления редких бунтов или для отражения вторжений. Но вплоть до третьего века римлянам редко приходилось сражаться для того, чтобы воспользоваться преимуществами своих вооружённых сил.
Карта № 1. Раздел империи после смерти Феодосия I в 395 г.
В каждой приграничной провинции были цветущие города и продуктовые склады, искушавшие соседей империи, но последние обычно предпочитали голодный мир неотвратимым и жестоким репрессиям Рима, если не полному уничтожению. Располагая превосходящей военной силой, римляне на пике развития своей империи могли выбирать между простым устрашением (с карательными мерами в случае необходимости), для чего требовались только полевые войска, и активной защитой границ, что требовало повсеместно расположенных гарнизонов. Оба этих метода попеременно применялись в течение первых двух столетий нашей эры. И даже впоследствии, когда старые и новые враги за Рейном и Дунаем объединились в мощную военную конфедерацию, тогда как на Востоке могущественная Сасанидская Персия сменила свою более слабую предшественницу, Аршакидскую Парфию, римская армия была ещё достаточно сильна для того, чтобы успешно сдерживать их благодаря новой стратегии глубокой обороны[3].
Но у Византии никогда не было таких огромных военных сил. Административный раздел империи в 395 году (он ещё не был разделом политическим, поскольку оба брата совместно правили обеими частями) следовал линии границы между Востоком и Западом, впервые проведённой Диоклетианом (284–305 гг.), который разделил весь Средиземноморский бассейн почти ровно пополам. Этот раздел был проведён тщательно, но вследствие него Восточная Римская империя оказалась состоящей из трёх частей на трёх различных континентах.
В Европе на восточной границе находились Мёзия Первая и Превалитания (на территории совр. Сербии и Албании), включая также земли, расположенные в современных Македонии и Болгарии, на Черноморском побережье Румынии, в Греции, на Кипре, в европейской Турции (древней Фракии), а также сам Константинополь.
В Азии в состав империи входил обширный Анатолийский полуостров, большая часть которого в настоящее время относится к азиатской Турции, а также Сирия, Иордания, Израиль и узкая полоска Ирака в провинциях Месопотамия и Осроена.
В Северной Африке империя владела областями Египта вплоть до Нила в провинции Фиваида, а также восточной частью современной Ливии, состоявшей из Верхней и Нижней Ливии (последняя ранее называлась Киренаикой).
Это богатое наследство с плодородными землями и населением, исправно платящим налоги, досталось первому правителю Восточной империи Аркадию (395–408 гг.). Наибольшую ценность представляли Египет, экспортировавший зерно, а также плодородные равнины прибрежной Анатолии. Лишь Балканы в последнее время тяжко пострадали от набегов и вторжения готов, гепидов и гуннов.
Но с военно-стратегической точки зрения Восточная империя в сравнении с Западной державой находилась в положении весьма невыгодном[4]. Вдоль всей восточной границы, протянувшейся на пятьсот миль от Кавказа до Евфрата, ей всё ещё приходилось противостоять неизменно агрессивной иранской империи Сасанидов, которая с давних пор была самым опасным противником даже для единой империи; но теперь Византия уже не могла призвать на помощь подкрепления из западных войск. Правда, в последнее время стали утверждать, что у римлян выработался своего рода «иранский комплекс», восходящий к сокрушительному поражению при Каррах (ныне Харран в Турции) в 53 г до н. э., тогда как сама держава Сасанидов не была слишком уж экспансионистской[5].
Возможно, так оно и было, но сами правители Ирана именовали себя «Шаханшах (царь царей) Ирана и не-Ирана» (Šahan Šah Ērān ud Anērān).
К Ирану относились Персия, Парфия, Месан, Хузистан, Ассирия, Адиабена, Аравия, Азербайджан, Армения, Грузия, Кавказская Албания, Баласкан, Парешвар, Мидия, Гурган, Герат, Мерв, Абаршахр, Керман, Сеистан, Туран, Макран (Мекран), Кушаншахр, Кашгар, Согдиана, «гора Чача» (Ташкент), а также Оман по ту сторону моря. Сюда входили и некоторые территории, принадлежавшие тогда Византии, а также зависимые от неё государства на Кавказе и в Армении, равно как и центральноазиатские области, где византийцы, конечно, никогда не правили, но имели важные стратегические интересы – а именно ряд сильных союзников[6].
Ситуация на северо-востоке была почти столь же сложной: здесь византийцам приходилось оборонять свои дунайские границы от накатывавших одна за другой волн захватчиков из Великой Евразийской степи: гуннов, авар, оногуров-булгар, мадьяр (венгров), печенегов и, наконец, куман. Все они были конными лучниками и, по сути, представляли для Византии большую опасность, чем германские племена на Рейне – для Западной империи. Кроме того, даже готы, в иных случаях грозные, в ужасе бежали от надвигающихся гуннов – а ведь это было ещё до того как Аттила объединил гуннские кланы и усилил их своими подданными из других народов: аланами, гепидами, герулами, ругами, скирами и свевами.
В отличие от Восточной империи внутренние земли западной части были в сравнительно безопасном положении: побережье Северной Африки, бывшее тогда плодородным и вывозившее множество зерна, весь Иберийский полуостров, защищённый Пиренеями, провинции Южной Галлии, расположенные далеко от опасного Рейна, и сама Италия, надёжно прикрытая щитом Альп. География Восточной империи была совсем иной: кроме Египта и восточной Ливии, большая часть её территорий лежала слишком близко к опасным границам, будучи поэтому лишена значительной стратегической глубины. Даже Анатолия, которая, несомненно, прикрывала Константинополь от нашествий с суши, с востока, была по большей части населена и плодородна на узкой полоске земли вдоль Черноморского и Средиземноморского побережий, открытой нападению с моря.
Итак, перед лицом более могущественных врагов и в силу менее выгодного географического положения Восточная империя была, несомненно, куда более уязвима, чем Западная.
Тем не менее именно Западная империя прекратила существование в течение пятого столетия. В сущности, Восточная, или Византийская, империя на столь значительный срок пережила Западную потому, что её правители сумели стратегически приспособиться к ухудшившимся обстоятельствам, разработав новые способы справляться со старыми и новыми врагами. Войско и флот, а также имевшая чрезвычайное значение бюрократия, занятая сбором налогов и содержавшая не только войско и флот, но и императора со всеми его сановниками, в течение столетий претерпели значительные перемены, но при этом сохранялась известная непрерывность в общем стратегическом поведении. В сравнении с единой Римской империей прошлого Византия полагалась не столько на военную силу, сколько на всевозможные формы убеждения: вербовку союзников, запугивание врагов, стравливание старых и новых, а также потенциальных противников между собой. Более того, когда византийцам всё же приходилось воевать, они старались не столько уничтожить врагов, сколько сдержать их: как для того, чтобы сберечь военную силу, так и потому, что нынешний враг завтра может стать союзником.