Медиаисследователи в последние десятилетия постоянно отмечали тесную (взаимо)зависимость между изменениями в обществе, его политической, экономической, культурной, технологической сфере и функционированием медиа, массовой коммуникации, медиасистем (Землянова, 2010; McQuail, 2010; МакКуэйл, 2014), а также роль медиа – среды существования современного человека и его неотъемлемой части (Deuze, 2012).
Однако к настоящему времени единого и исчерпывающего представления о природе медиа, проявлениях взаимосвязей, векторах и движущих силах все еще не сложилось. На отсутствие единого подхода как к взаимосвязи, так и к взаимоотношениям общества и медиа оказало воздействие различных факторов, в том числе:
• наличие и переплетение в природе медиа множества разнородных социальных процессов, влияющих на развитие современных обществ;
• ускорение технологического развития; проникновение цифровизации в различные сферы общественной жизни (Lundby (ed.), 2009; Роджерс, 2018);
• усложнение геополитической ситуации;
• рост социального неравенства (как в конкретных обществах, так и между экономическими блоками и регионами мира), определяющего усиление противоречий как на экономическом, так и на технологическом и информационном уровне (Therborn, 2013; Trappel, 2019 а, b; Ragnedda, 2013);
• неравномерность глобального и регионального экономического и технологического развития;
• возросшая мультиэтничность и мультикультурность обществ, мобильность рынка труда (Садовничий, Акаев, Коротаев, Малков и др., 2016).
Исследователи медиа, изучая исторические этапы развития этого феномена, неоднократно подчеркивали, что трансформация, переходность всегда были им присущи именно в силу их неразрывной связи с общественной динамикой, прямой зависимостью от социального развития (Кастельс, 2000; Кастельс, 2016). Как следствие, именно изменчивость медиа, определяющаяся воздействием на них социальных процессов, была признана их имманентной характеристикой, определяемой одновременно:
• общественной сутью медиа и журналистики, проявляющейся в их неразрывной связи с обществом, национальным государством, в котором они существуют как влиятельный социальный институт, в их тесных взаимоотношениях с направлениями и динамикой развития социума, ускоряемыми, в свою очередь, развитием медиакоммуникаций (МакКуэйл, 2013; Negroponte, 1996), с запросом современного общества на достоверную, полную, объективную общественно-политическую новостную повестку и ее анализ (Прохоров, 2009; Лазутина, 2010; Свитич, 2000);
• технологически детерминированной и опосредуемой медиатехнологиями природой массовой коммуникации, которая напрямую определяется состоянием и прогрессом информационно-коммуникационных технологий (Маклюэн, 2003);
• запросом отдельных людей/индивидуумов на понимание современного им мира для последующей социализации и самореализации через процесс массовой или немассовой медиакоммуникации (Винтерхофф-Шпурк, 2007; Богомолова, 2010; Дунас, Толоконникова, Черевко, 2017).
Для того чтобы понять, какие же движущие силы и каким образом влияют на природу медиа, следует выявить и систематизировать основные драйверы их развития и факторы влияния на них.
Изучение воздействия на процессы массовой коммуникации развития технологий – информационно-коммуникационных, медиа-, цифровых (список используемых в медиаисследованиях терминов можно продолжать), – конечно, имеет давнюю традицию (Маклюэн, 2003). И в значительной степени она связывает социальные изменения и технологическое развитие, выявляя общественную природу последнего (Williams, 1975). Однако в случае массмедиа технологии зачастую приобретают большую самостоятельность, становясь отдельным драйвером, который имеет собственную динамику в рамках медиасистемы (Самарцев, 2017; Индустрия российских медиа, 2017). В дополнение к очевидному двойственному воздействию на медиа социального – общественного и индивидуального – развития и прогресса ИКТ, что, по сути, превратилось в отдельные движущие факторы трансформации медиа на национальном уровне, необходимо обратить особое внимание на роль процесса глобализации, активно преобразовывавшего медиасреду на рубеже XX–XXI вв. (Robertson, 1992; Рантанен, 2004). Однако несмотря на то, что на развитие медиа в разных странах и регионах мира нередко влияют одинаковые силы и процессы, такие как политическая система, уровень экономического развития, географические особенности, культурные традиции страны, укорененные в обществе ценности, реальное состояние и функционирование медиасистемы в каждом конкретном государстве имеет национальную специфику и, повторяя общие закономерности медиасреды, проявляется специфическим образом (Сиберт, Шрам, Питерсон, 1998; Hallin, Mancini, 2004).
Современные медиа, будучи сложным и комплексным многоуровневым явлением, по признанию многих исследователей, все больше находятся под воздействием процессов экономической природы, проявляющих себя как на глобальном и региональном геополитическом, так и на национальном уровне. Превратившись в XX в. в мощную отрасль экономики, средства массовой информации оказались под постоянным влиянием глобальных процессов. Исторически недавнее изменение миропорядка вызвало к жизни появление мощных экономических игроков глобального масштаба («Большая семерка» – с 1975 г.; в 1997–2014 гг. – «Большая восьмерка»; «Большая двадцатка» – с 1999 г.), региональных экономико-политических союзов (ЕС – с 1993 г. экономический предшественник – ЕЭС, с 1957 г… АСЕАН – с 1967 г… привело к распаду социалистического блока в Восточной Европе и переходу бывших социалистических стран к новым моделям социально-политического устройства с последующим вхождением некоторых из них в уже существовавшие глобальные и транснациональные блоки (НАТО, ЕС) (Thussu, 2019).
В контексте возросшей экономической и политической интеграции государств медиасистемы многих стран мира оказались под воздействием комплекса противоречивых воздействий и извне – со стороны глобализировавшейся неолиберальной экономики, масштабных миграционных процессов на рынке труда, преимущественно в направлении «бедный Юг – богатый Север», терроризма, существующего в современном виде только благодаря интеграции в цифровое инфоком-муникационное пространство (Ященко, 2007), и изнутри – со стороны национальных институтов, социокультурных традиций. Широкое распространение Интернета как глобальной среды международной политики, экономики и коммуникации усложнило динамику взаимодействия национальных и глобальных тенденций в публичном пространстве и медиасреде (Основы медиабизнеса, 2014; Медиасистема России, 2015: 21–22).
Очевидно, что перечисленные тенденции напрямую влияют на взаимоотношения общества и медиа как на отдельных уровнях этих отношений (а именно: политика и СМИ, бизнес и СМИ, гражданское общество и СМИ, культура и СМИ, человек и СМИ), так и в комплексе, в переплетении взаимодействия всех социальных институтов между собой и СМИ. В этом контексте следует обратить внимание на то, что и сами массмедиа, и журналистика за период после Второй мировой войны прошли несколько этапов трансформации, причем наиболее заметным оказался этап трансформации индустриальных основ их деятельности, стимулированный технологическими преобразованиями как процессов распространения, так и процессов создания медиатекстов (Kung, Picard, Towse (eds.), 2008).
Становление индустриальной природы мировой и отечественной журналистики (с середины XIX в. в первом случае и с начала XX в. – во втором) стало результатом сложных процессов формирования самого индустриального общества, основанного на массовом промышленном производстве, рыночном стимулировании потребления и на активном использовании маркетинговых коммуникаций, в центре которых находилась массовая пресса, а затем – радио и телевидение (Picard, 1989; Щепилова, 2010).
C момента превращения газет и журналов в продукт массового производства в первой половине XIX в. медиаиндустрия ставила перед исследователями множество вопросов о формировании широкой аудитории для получения максимальных доходов от рекламы, а также о соотношении творческих/креативных и ремесленных, шаблонных компонентов в работе репортеров, колумнистов, очеркистов, интервьюеров, фотографов, оформителей и других создателей журналистского текста (Лазутина, 2010; Ученова, 1976). В отечественной традиции газетножурнальная публицистика традиционно рассматривалась медиаисследователями как высшая стадия реализации творческого таланта журналиста и как результат творческих процессов редакции. В это же время западноевропейская и североамериканская пресса, находившаяся на более высоком уровне экономического развития и более глубоко интегрированная в политический процесс в своих странах, уже представляла собой отдельную новую газетно-издательскую отрасль формировавшейся рыночной капиталистической экономики (Беглов, 1972; Вороненкова, 2011; Живейнов, 1956; Шарончикова, 1988). Очевидно, что отечественный подход основывался на историческом опыте российской прессы, на месте и роли толстых журналов в общественном коммуникационном пространстве XIX в., в котором в этот период такие издания – в свете отсутствия развитой системы политических партий – превратились в уникальную среду интеграции и взаимного обогащения литературы, журналистики, философских исканий и политических дебатов, существовавших причем без существенной экономической опоры и какой-либо серьезной бизнес-модели (Есин, 1989; История русской журналистики, 2003; Минаева, 2018).
С развитием экранной культуры в электронных СМИ, а также рекламы, моды, спорта причисление медиа к культурным индустриям нашло широкое распространение в исследованиях (Хезмондалш, 2014; Flew, 2014). Изобразительные средства телевизионного экрана и особая эстетика музыкально-разговорного радио заставляли исследователей думать о формировании особого выразительного языка массмедиа, превратившихся во второй половине XX в. в смешанное пространство элитарной и массовой, высокой и низкой культуры, культуры повседневности (Черных, 2008).
И все же, несмотря на формирование в теории СМИ философских и культурологических школ, на протяжении всего XX в. она развивалась под воздействием политэкономических подходов, поскольку редакции газет, журналов, радио- и телестанций постепенно превращались в рыночные предприятия, владельцы и управляющие которых все больше были озабочены экономическими аспектами их деятельности (Хоркхаймер, Адорно, 1997; Croteau, Hoynes, 2001).
Не будет преувеличением сказать, что современные исследования журналистики и СМИ как в России, так и за рубежом находятся не только под воздействием противоречивых и разнонаправленных тенденций развития общества, но и под сильным влиянием цифрового перехода медиа в новую технологическую реальность. Уже на рубеже 1990–2000 гг. эти тенденции заставили зарубежных и отечественных медиаисследователей обратиться к переосмыслению прежних теоретических представлений о средствах массовой информации, об их взаимосвязях с обществом, его институтами, аудиторией. Взгляды исследователей на природу, принципы, задачи и эффекты функционирования журналистики, СМИ, медиа подверглись серьезной ревизии (Van der Haak, Parks, Castells, 2012; Hallin, Mancini, 2004; Рейнгольд, 2006; Землянова, 2010).
Именно в контексте индустриализации медиабизнеса наибольший интерес вызвал процесс цифровизации медиа как институтов и предприятий производства социально значимого контента, каналов его распространения и платформ доступа к информации и коммуникации, что, по мнению исследователей, оказало значительное воздействие и на природу средств массовой информации, и на медиабизнес, и на отношения медиапрофессионалов и аудитории (Flew, 2014; Manovich, 2001; Kung, Picard, Towse (eds.), 2008; Fenton, 2009; Doctor, 2010; Frau-Meigs, 2007). Диффузия медиаинноваций и «технологическое разрушение» (Rogers, 1962) традиционных СМИ, принципов и систем их редакционного производства, доставки содержания аудитории, перегруппировка рекламных каналов с явным оттоком рекламы от таких массмедиа, как газеты, журналы, телерадиовещание, в сторону поисковых систем, социальных сетей стали поистине глобальными изменениями, причем в российских медиа – особенно влиятельными вследствие двойственного характера отечественных медиатрансформаций 1990–2000 гг.
1.2. Междисциплинарность поля современных медиаисследований
Медиа – один из ключевых институтов современного общества, пространство коммуникации государственных, бизнес- и общественных институтов, а также различных сообществ пользователей и отдельных личностей – представляют собой, как мы уже отмечали, крайне сложное явление, в котором обнаруживается переплетение различных структур, существование неоднородных субъектов, связанных многосторонними и при этом разнонаправленными (взаимо)отношениями (McQuail, 2010; Шкондин, 2015: 335–338).
Именно в связи с усилившимся воздействием медиа на общественную жизнь и индивидуальные практики перед учеными, как и политиками, законодателями, предпринимателями, все острее встает задача понять природу, законы развития, основные характеристики медиа как сложного социального явления, найти подходящую теоретическую методологию и инструментальные методики его анализа, сформулировать концептуальные подходы к его осмыслению. Задача эта актуальна в большей степени для отечественных исследователей, поскольку для российских ученых медиа и как концепт, и как технологическая среда, и как социальное пространство в своей целостности стали предметом академического анализа недавно (Бузин, 2012; Горохов, Шилина, 2009; Кирия, Новикова, 2017; От теории журналистики к теории медиа, 2019; Черных, 2007 а, б). Но она не решена и в США, Великобритании, Германии, Франции – тех странах, где исследования медиа, массовой коммуникации, медиасреды насчитывают более чем столетнюю историю (Fuchs, 2019). Следует, однако, признать, что отдельные компоненты медиасреды – журналистика и ее различные аспекты, функционирование средств массовой информации и пропаганды – много десятилетий активно изучались в СССР и постсоветской Росси и (Бережной, 1989; Горохов, 1975; Гуревич, 1978; Гуревич, Ибрагимов, Привалова, Прохоров и др., 1980; Буржуазные теории журналистики, 1980; Основные понятия теории журналистики, 1993; Проблемы теории печати, 1973; Шерковин, 1983).
На рубеже XX–XXI вв. в фокус внимания российских исследователей попал ключевой аспект медиа, который прежде не вызывал значительного интереса, – а именно информационно-коммуникационные технологии как базис каналов СМИ, цифровые медиатехнологии и устройства, лежащие в основе концепта «медиа», активно разрабатывавшегося учеными Торонтской школы. На этой теоретической платформе велись исследования социологических характеристик аудитории, психологии массовой коммуникации и журналистики, медиаэкономики и медиаантропологии (Национальные модели, 2004; Вартанова, 2003; Землянова, 2004; Малькова, Тишков, 2016; Федотова, 2003; Фомичева, 2007; Пронина, 2003; Богомолова, 2010).
И все же в России до сих пор основным предметным полем анализа медиа и массовой коммуникации остается журналистика, которая для многих исследователей часто выступает синонимом более широкого понятия – «средства массовой информации», или «массмедиа», включающего как понимание журналистики в качестве профессии и творческой деятельности, так и более общие понятия из сферы производства и распространения журналистских текстов новостного, аналитического или развлекательного характера (Прохоров, 2012; Корконосенко, 2010, 2019). Область массовой информации также рассматривается преимущественно как пространство существования профессиональных журналистских материалов в форме массовых информационных потоков, выполняющих социально значимые функции по формированию у аудитории ценностной картины мира (Лазутина, 2010; Свитич, 2000).
Теория журналистики, которая на протяжении XX в. в России доминировала в исследованиях массовой коммуникации и медиа как основная область их концептуализации, имеет две характерные особенности: она филологоцентрична и носит очевидный нормативный характер (Корконосенко, 2014; Ершов, 2018). Она в большей степени направлена на постановку перед журналистикой и СМИ определенных задач социального характера (опираясь на представления об их миссии, целях и задачах функционирования в обществе), чем нацелена на получение и анализ эмпирических данных для того, чтобы в дальнейшем на их основании выявить общие сущностные характеристики журналистики и СМИ (как явления реальности) для выработки принципов их эффективного функционирования в конкретных условиях конкретных обществ (Макеенко, 2017).
Имеющиеся на современном этапе определенные препятствия развития отечественных исследований, прежде всего неунифицированность терминов и несогласованность теоретических подходов (Корконосенко, 2016; Дунас, 2016), на наш взгляд, являются следствием проблемы более общего характера, а именно отсутствия широкого междисциплинарного видения исследований медиа, в том числе в контексте научного познания окружающего мира.
В настоящее время в отечественных медиаисследованиях выделяются несколько различных подходов к изучению отдельных явлений, процессов, аспектов медиа, из которых следует выделить два главных.
Первый – наиболее распространенный, традиционно филологический подход, и второй – достаточно новый, еще не столь влиятельный, как первый, но все же набирающий популярность – междисциплинарный подход, основанный на привлечении методов и терминологии из разных областей социального и естественнонаучного знания.