Чем могло бы быть, чистое желание? Откуда оно могло бы браться? Мы полагаем, что наша «верховная воля», контролирует наши желания и поступки, исходя из собственного произвола. Что собственно, и включает в себя ту субстанциональную существенность противоречивого и спорного явления, которому мы придаём важность, и которое считаем главным, приоритетным положением для жизни, явления воплощающегося в понятие свободы. Но об этом, чуть позже.
Теперь несколько иной угол зрения. Взгляните чуть глубже и несколько в иной плоскости. Откуда, вероятнее всего, берётся наше чувство собственной воли. Может быть из того, что в нас, на самом глубоком уровне нашего существа, постоянно борются между собой, две основные воли мироздания. Одна – воля к сохранению, вторая, – воля к разрушению. Метафорических воплощениях, черпающих свои основы в противостоящих силах, присущих нашей действительности, – силах упорядочивания и силах хаоса. Где только зыбкий баланс сил удерживает мир в рамках действительности. Пока ни одна их фундаментальных стихий природы не ослабеет, мир будет сохранять свой баланс, воплощающийся в действительность бытия.
Наше чувство собственной воли, имеет началом уходящее своими корнями в запредельные макроуровни межмолекулярных связей, в общее для всего и вся, противостояние стихий мироздания. Противостояние «центробежных», и «центростремительных» сил. Противостояние «гравитации» и «антигравитации». Воплощающихся в нашей действительности, в противостояния сил «объединения» и «распада», сил слияния и рассеивания, и, в конце концов, сил жизни и смерти, как сакральных мифических сил, для нашего осмысления.
Сил «гравитации» и «антигравитации», «центростремительных» и «центробежных» сил, как неких стихий, имеющих свои основания вне действительности, и воплощающихся в нашей действительности, в виде противоположных полюсов природы, стремящихся каждая в своё лоно. Металлизирующиеся в каждом предмете действительности, в противостояние двух стремлений, = воли сохранения, и воли разрушения. Столкновение этих сил, чувствуемое нами в себе, в глубинах нашего существа, и некое определённое доминирование в этом противостоянии, порождает наше ощущение собственной воли.
Во что трансформируется в наших понятиях, эта, вытекающая из столкновения грубых (инертных) и тонких (агрессивных) стихий, воля. Мы полагаем, что научились управлять своими желаниями, стремлениями, добродетелями и пороками, мы уверенны, что в нас, в глубине нашей души, сидит некто, способный управлять всем нашим существом, всеми нашими поступками, и называем его, – волей. Но на самом деле, не существует никакого «царя в голове», обладающего абсолютной властью. То, что мы чувствуем, как воля, на самом деле есть лишь совокупность победоносных мотивов, доминирующих на определённом этапе нашего существования. Ибо существуй такой «царь», он должен был бы непременно обладать истинной в последней инстанции, а не только собственным мнением. Он должен был бы обладать абсолютной властью над нашей личностью. А ничего подобного в нас, – нет. Всё зависит от внешнего напора, от интенсивности внешних факторов. Изменись обстоятельства, и, только что кичащаяся своей верховной властью воля, сдаст свои позиции, уступая власть более древнему, и более основательному инстинкту. И на самом деле, в нас доминирует только одна воля, – воля к противоречию. Это она заставляет нас бороться с собой, создавая войну в себе. И для неё, не существует правых и левых мотивов, благородных возвышенных, и низменных целей. Всё что она желает, это войны, войны самой по себе. И на самом деле, первична в нас именно воля к войне, инстинкт войны, а потом уже к ней присоединяется мотив и цель, а не наоборот. Ведь мы уверены, что изначальны мотивы, которые в своём противоречии создают предпосылки для войны. Но на самом деле, изначальна война, и это она находит для себя предпосылки, мотивы и цели. И именно этот первопричинный инстинкт войны, берущий своё начало в сущностных основах всего материально-действительного, где война вообще не имеет, и не может иметь никаких иных целей кроме самого противостояния, определяет всё наше поведение. И воля, стоящая за противоположные лагеря, при всей своей необходимости, не имеет никакой власти над нашей личностью, над нашим существом, как только в локальных точках нашего сознания. И это положение, как я говорил выше, обеспечивает автономное развитие в нас, каждой из противостоящих воль, а значит и нас, как чего-то целокупного.
Вообще, чувствование собственной воли, возможно только тогда, когда одно, сталкивается с другим. Когда возникает противостояние примерно равных по мощи стремлений. Когда что-либо, встречает на своём пути противника, или преграду, которую ему необходимо преодолеть. Только в этом случае мы можем ощущать наличие в себе, воли. Сопротивление – вот основа всякого чувствования воли. Ибо, повторяю. – Воля как действительность, в сути своей, есть – война. Без войны её нет, как нет войны без неё. Война – как основа, обеспечивающая существование всякой воли. – Война, в самом широком смысле слова. Как некое изначальное противостояние сил центробежных, и сил центростремительных, обеспечивающих в своём сражении, существование всего существенного.
Вывод же, напрашивается сам собой. Вся наша действительность, вся наша жизнь, во всех без исключения проявлениях, как и суть всего сущего, его тело и душа, и, в конце концов, его истинная цель, – война. Другой цели, другого смысла у воли, – нет. Какую область ни возьми, в какой уголок не загляни, всюду ты найдёшь войну, и её необходимые проявления. Она являет себя повсюду, она – суть всего! Она в уродстве и в красоте, во лжи и в правде, в хотении и в нехотении, во всём, что ты способен ощущать, видеть и слышать. Прошу прощения за чрезмерную восторженность, но не каждый день встречаешь нечто вездесущее и всё определяющее, нечто основополагающее для всего и вся.
И так. Та воля, которую мы чувствуем в себе, на самом деле, вытекает из всеобъемлющей воли «Сущего». Мы, как часть этого «Сущего», чувствуем в себе, его всеохватывающее дыхание. Его фатальное движение, его все природную невозможность какого-либо абсолютного покоя.
Вы задаётесь вопросом; когда всё это начало двигаться? Что послужило толчком? Я же, абсолютно уверен, что этот вопрос, провоцируется нашим ограниченным сознанием, его специфичностью, особенностями его устройства, его пространственно-временной векторностью последовательного осмысления, его начало-конечной парадигмой, для всякого возможного существования, и всякого воззрения. Наше сознание ограничено своим полем восприятия, с такой же безусловностью, с какой безусловна безграничность пустоты. Мы никогда не осознаем и не поймём до конца, что всё, что мы видим вокруг себя, – никогда не начиналось, и потому никогда не закончиться. Ибо, всё это существует только в нашем разуме, и движется, только в нашем сознании, в нашем воззрении и представлении. И потому имеет своё начало и свой конец, только в нашем разуме. В действительности же, если представить себе на миг существование такого бытия самого в себе, бытия, не зависимого от нашего воззрения, то в нём всё и вся, будет необходимо инертно неподвижно, всё и вся будет стоять на месте, ничего не будет двигаться. А значит, ничего не будет начинаться, и заканчиваться, ни в пространстве, ни во времени. Ибо воли как таковой, здесь, – не будет, так как не будет никакого определения, никаких параметров этой воли. Только оценка способна порождать определённость, без которой всякое движение, есть лишь возможность, абстракция, предположение.
И как сама вечность, никогда не станет доступной для нашего понимания, так и само движение в своей сакральной действительности мига, никогда не осознается нами.
«Лишь вечность – неизменна, лишь миг – течёт и всё меняет, и только наше разумение, движение всякое воспринимает, а по большому счёту, лишь оно его рожает…»
Ведь то, что мы определяем, как вечность, на самом деле, есть «ничто», – отсутствие всякой действительности. То, что мы определяем, как движение существующего, есть – действительность, жизнь мига, то есть – нечто. И противостояние этих стихий, противостояние пустоты и действительности, порождает волю, как нечто стремящееся от одного, к другому, противоположному полюсу, как нечто попутно оценивающее, нечто законодательное, как нечто – повелевающее.
Стремление действительности к абсолютному балансу, есть стремление нарушенной природы, в своё изначальное лоно. Стремление её сакральных флюидов, к устранению нарушения абсолютного баланса природы, баланса, воплощающегося в нашем представлении, в пустоту, и является причиной и основанием существования воли, как таковой.
Метафизика Души
Придавать основательность рационального мышления тому, что в своей сущности, является чистым метафизическим, глубоко идеальным понятием, – бессмысленно. Ибо пытаться придавать черты основательности тому, что находится за гранью всякой основательности, в ином мире бытия, – нелепо! Но если бы я, стремился к основательности…
Сколько сказано о душе, сколько споров, разногласий, суждений, выходящих за всякие мыслимые и немыслимые границы! Каждый, кто когда-либо говорил о душе, был прав. По той простой причине, что опровергать воззрение в этом ключе, каким бы оно не казалось абсурдным, не найдётся достаточных оснований, в силу отсутствия высших авторитетов оценки, и общего для всех, фундамента всякой возможной основательности. Метафизические воззрения, воззрения идеального плана, вообще нет никакого смысла опровергать или подтверждать. Ведь на этих бескрайних просторах, всё что существует, уже имеет в себе достаточно подтверждения, и право на собственное основание. В этих полях, как в сказочной стране за семью морями и семью горами, может случиться всё, что угодно.
Имеет ли право тот, или иной человек, рассуждать о душе? Безусловно! Ведь каждый, кто о ней рассуждает, полагая, что рассуждает о чужих душах, на самом деле, рассуждает только о своей душе. А по поводу права на умозаключения, я абсолютно уверен, что каждый сам определяет своё право. На том простом основании, что всякое право индивидуально, и его даёт и определяет для себя, только сам человек. Усреднение права, право для всех, это право стада. Ибо нет на земле ни одного авторитета, который был бы вправе определять чужие права.
Чем же, на самом деле, является наша душа? Какой бы не была планомерной, дотошной и глубокой вивисекция в этом направлении, она, как правило не давала ничего, либо давала так мало, что это всё равно не имело большого значения для понимания душевного агрегата. Но мы так устроены, что обязательно будем и впредь наступать на одни и те же грабли. Мы любим препарировать, мы не можем без этого. Мы стремимся к этому всегда и везде. Всю свою сознательную жизнь, мы только и занимаемся вивисекцией всего и вся, что попадает нам под руку. Мы вскрываем, и начинаем отделять и соединять. И что бы не возникло на нашем горизонте, что бы мы не выхватили из темноты своим воззрением, мы всегда найдём что препарировать, разделить, и противопоставить. И я, со своим мятежным сознанием, не стану исключением. Но попытаюсь представить этот сверхсложный душевный агрегат, в метафоре физико-метафизического контекста.
Душевные радости и душевные невзгоды, тревоги и душевное умиротворение, её невероятная чувствительность ко всему, что нас окружает. Она, либо подобно воздушному шарику, наполняемому эфиром, поднимается над всем бренным и суетливым, и взмывает за облака, либо подобно тому же шарику, наполняется вязкой жидкостью, и с годами обременяется и тяжелеет от хлама. И человек тащит её за собой, словно собственное раздувшееся брюхо. Душа необходимо стареет вместе с телом, покрываясь морщинами, шрамами и гематомами. Но мы всегда чувствуем, что только она и живёт, что только ей доступны, только для неё достижимы все те переживания и чувства, составляющие саму суть жизни.
Когда вы поймёте и осмыслите, как зависит состояние нашей души, непосредственно от состояния физического здоровья, и в частности от пищеварения, от воздуха и потребляемой воды, когда вы почувствуете и осознаете всю слитность и неразделимость души и тела, = тогда для вас откроется банальная истина. – Вы отделили душу от тела только для того, чтобы она не умирала вместе с бренным телом.
Ваш разум так развился и устроил себя, что он никогда не согласится с тем, что душа умирает, а на самом деле, что он, разум – умирает. Ведь в таком случае, пропадает последний смысл его существования. И он, разум, не в состоянии жить в таком антижизненном убеждении. Ибо его смысл, – это собственное бессмертие. И по большому счёту, это всё, что у него есть. Только эта надежда позволяет ему идти дальше и прогрессировать на этом пути.
Смысл бессмертия души, – это разум сам для себя, и сам в себе. Он словно «царь», обладающий безграничной властью на земле, ни за что не желает оставлять эту власть, терять её, и сливаться со всеми смертными в единый род. Он не хочет ступать со всеми своими чреслами в чертог Валгаллы, где все равны между собой, где нет ни его, никакой иной власти.
Душа – вне тела. Как же такое возможно? Где лежит та причина, на основании которой мы отделили нашу душу от тела? Что за нелепость? – Жестокость, или безумие? Сначала душу отделили от тела, разум – от инстинкта, (то есть голову, от всего остального тела), затем весь мир разделили и противопоставили. Где же предел нашей воинственности? В том то и дело в том, что воинственность наша плоть и кровь. И в каких образах она бы не представлялась, её суть всегда остаётся одной.
Вы отделили душу от тела, и это уже стало само собой разумеющимся фактом. Но вот что интересно. Вы всегда представляете душу, в виде тела, вы не можем её представлять иначе. И это закономерно. Можете ли вы представить себе рождение души – вне тела, без телесного рождения? А может ли наша очарованная фантазия, представить себе существование живого тела – без души? Душа – отделённая и изолированная от тела. – Вечно живущая душа. Эта парадигма имеет свои причины и свои основания всё в той же «линейной векторности» нашего разумения. А именно: Появление души обязательно сопряжено с появлением тела. Душа зарождается вместе с телом, но существует вечно. И здесь скрывается непреодолимое противоречие, которое гнездится в алогичности самого умозаключения. В его несопоставимости с креативной динамикой мироздания. Ибо, при развороте «вектора осмысленности», возникает некая «яма». Ведь то, что существует вечно, – не может зарождаться! И это, пожалуй, самое явное затруднение, связанное с осмыслением бытия души, как чего-то бессмертного и вечного. Рождение души, и последующее её вечное бытие, это как наличие начала, и отсутствие конца. Невозможный, ни при каких обстоятельствах, парадокс. Положение, не вписывающееся ни в идеалистическое, ни в рациональное, ни в какое иное воззрение.
Все наши стремления, пороки и добродетели, все чувствования и оценки, всё, что включает в себя понятие души – есть вытекающая из нас полноводной рекой, субстанция тонкого мира. И берёт своё начало эта «река», в заоблачных высотах наших глубин, в неосознанных далях нашей биосистемы, в её сокровенных «нано областях недосягаемости», там, где живёт, всё изначальное в нас. По сути, она черпает свою великую полноводность из слияния миллиардов ручейков, вытекающих из каждой клетки нашего организма, и образующих в своём слиянии, поток, который несёт в своих водах всё, что подхватывает на своём пути. И этот поток, выливаясь из нас, выплёскиваясь на внешнюю реальность, своей «агрессивной сверх гармонией», форматирует и упорядочивает всё вокруг, на свой лад, в соответствии и адекватно собственной упорядоченности. Ведь мир вокруг, именно таков, каков душевный агрегат, какова его характерная субстанциональность, в самом широком смысле слова.