Рене Декарту неоднократно приходилось отвечать на следующий вопрос: может ли атеист быть математиком, уверенным в точности и правильности своих доказательств? Ответ Декарта однозначен: не может!
Религия – глубинная компонента человеческого духа, тот великий и таинственный источник, из которого рождаются верования, мифы, сакральные тексты, величайшие интуиции, прозрения, откровения, инсайты, вообще – динамические импульсы и биоритмы нашей высшей жизни. Поэтому отказ от религии и веры – это добровольная самокастрация, оскопление собственного духа.
Религия неслучайно сохранила роль консолидатора общества – она укоренена в социуме в силу своей способности откликаться на глубинные потребности человека. Можно сказать, что религия всегда задевала божественные струны в душах людей.
Религия, Библия, Евангелия объединяли раздробленные народы, а религиозная музыка и хоральные мелодии всегда были живой силой, обращающей жителей в граждан и аморфную массу – в личности, остро переживающие свое персональное «Я».
Религия – способ видения жизни, интерпретации бытия, указания смысла, цели и ценности существования человека. Не имея непосредственного доступа к «последним основаниям», человек в дополнение к «опыту жизни», хаосу и непредсказуемости существования, вынужден обращаться к «высшим порядкам», трансцендении, холизму, целостному видению бытия.
По словам Т. П. Бёрка, функция религии и состоит в том, чтобы принести порядок и единство в упомянутый хаос, предложив общую интерпретацию, которая к тому же выглядит цельной и убедительной. Переход от частных и конкретных видений жизни, даваемых знанием, к общим и единым является «логически оправданным» и «человечески необходимым».
Мне представляется, что здесь более важно единство трансцендентности и имманентности, приписываемое Богу, но и свойственное человеку. Трансцендентность – не главный атрибут Бога, но присутствие сверхчувственного и магического в недрах человека, «последняя глубина» всего человеческого опыта. Я убежден в том, что трансцендентность – не надмирность или запредельность, но последние глубины человеческого.
Религия для меня – институт, имеющий дело с божественными глубинами опыта, которые еще не нашли своего объяснения. Кстати, атеистически настроенный Зигмунд Фрейд понимал, что религиозные фантазии о духовных силах трансцендентного мира связаны с глубинами человеческого подсознательного.
Свидетельствует Д. Робертсон: «Необходимость имени „Бог“ доказывается тем, что существуют глубины нашего бытия, которые не может или не хочет признать натурализм».
Собственно, религия и претендует на такие глубины жизни как чувство неистощимой тайны, понимание конечного смысла существования и непобедимую силу безусловной самоотдачи.
Если мы пытаемся изгнать их в божественных образах, они возвращаются в образах демонических… Существуют глубины откровения, проблески вечности, сознание святости и священности, уверенность в безусловном, сверхчувственном и выходящем за пределы обычного опыта. Всё это невозможно объяснить в чисто натуралистических категориях без искажающей редукции. Существует Глагол Божий, «Так говорит Господь», и его слышат пророк, апостол и мученик, а натурализм объяснить его не может[10].
Эволюция религиозного сознания – это религиозный модернизм, переоценка ценностей, преодоление табу, освобождение жизни духа от дурацких оков «мнения», моральное освобождение от предрассудков, если хотите, – духовный эксгибиционизм, достигаемый исповедальностью, открытостью, поселением Христа в себе…
Как и все прочее в этом мире, религия развивается; религиозная свобода – первейшее из средств совершенствования религиозных чувств. Чем совершеннее религия, тем человечней человек. Фанатическая религия – сигнал из первобытности. Религия – это эволюционная человеческая деятельность, и те, кто недостаточно понимает это, не должен встречать закат той или иной религии как катастрофу.
Как сказал Ричард Бартон[11], удел всех организованных религий одинаков: «…Они возникали, воцарялись, боролись, а потом исчезали, подобно тому, как разрастается и исчезает в мире звук колокольчика верблюда». Надо иметь в виду, что человек именует добром то, что ему нравится, а злом то, что ему неприятно или приносит вред. Но эти понятия изменяются в зависимости от места, времени и людей. Знаете, «правоверие» опасно еще и тем, что слишком часто путает добро и зло, то, что нравится одним и не нравится другим. Любое «правоверие» суть чистая идеология, причем крайне опасная: «правоверные» – самые зашоренные и несправедливые люди в мире.
«Неужели вы полагаете, что Бог – католик? – некогда спрашивал ироничный Георг Кристоф Лихтенберг. И добавлял: – Удивительно, как охотно люди сражаются за религию и как неохотно живут по ее предписаниям». Джонатан Свифт блистательно развил мысль: «У нас много религий для того, чтобы ненавидеть друг друга, но мало, чтобы любить друг друга». И еще: «Любовь к Богу нередко разрастается до ненависти к людям» (Фридрих Риккерт).
У Бога действительно нет религии[12]. Вот что по этому поводу писал Махатма Ганди:
На основании долгих размышлений и опыта я пришел к выводу, что: 1. всякая религия истинна; 2. всякая религия заключает в себе некоторые заблуждения; 3. все религии почти так же дороги мне, как мой индуизм. Я отношусь к другим верам с таким же благоговением, как к своей собственной. Я поклоняюсь Богу через служение народу.
Не бывает «ложной» веры – бывает порочный духовный опыт, всегда сопровождаемый нетерпимостью, бескомпромиссностью, агрессивностью, авторитарностью, страхом, морализаторством, мотивацией наказания, сверхусердием в служении, негативными чувствами, закрытостью, ожиданием грядущей награды, бегством от мира и от себя, депрессивной пассивностью, консерватизмом и догматизмом церковной жизни. Не без оснований отец Александр Шмеман называл неочищенную и непросветленную религиозность средоточием демонизма.
Вообще же религия и вера, защищающие догматизм, ханжество, мракобесие, обскурантизм, предрассудки и привилегии клира, – саморазрушительны.
Американский публицист Сэм Харрис в бестселлере «Конец веры: Религия, террор и будущее разума», написанном по следам теракта 11 сентября 2001 года, жестко критикует все разновидности религиозной веры за то, что они не стремятся к совместимости и терпимости, не только порождая конфликты цивилизаций и препятствуя созданию здорового мирового сообщества, но приводя к религиозным войнам и международному терроризму.
Как только религия называет себя истинной, а все другие ложными, начинается ее закат. Притязания церкви на «истинного бога» свидетельствуют только о ее неразвитости. То, что примитивный человек принимает за «истинную веру», как правило, является зашоренностью или фанатизмом, потому что Бог не имеет ограничений, рамок и конфессиональной принадлежности. «Русский Христос» – просто нонсенс, потому что Христос всемирен и надмирен. Самые фундаменталистские из религий характеризуются самыми суровыми правилами поведения людей и следуют принципу «Расплата за грехи – смерть». Поэтому неудивительно, что они воспитывают фанатиков и экстремистов. Тоталитарные секты обычно рождаются в лоне таких церквей.
Церковь стремится превратить человека в автомат, разум его – в секрецию, а душу – в пустые слова. Религиозные разногласия – состязания в невежестве, когда каждый выдает свою тусклую лампу за свет яркого солнца[13]. «Ложные учителя и обманутые ученики напрасно преследуют миражи пустыни, в изнеможении возвращаясь назад. Они являются жертвами собственного воображения»[14].
Кстати, исламский суфизм, при всей молодости этой религии, привлекателен трансконфессиональной терпимостью и непрерывностью, выраженной в стихах поэта:
В отличие от других религиозных деятелей, суфии полагали, что понимание и восприятие текучи и на каждой стадии развития люди постигают новую тайну и видят мир по-иному.
Ни одна церковь не имеет ни права, ни основания «распространять среди людей свое исповедание во что бы то ни стало», потому что исповедание идет не от церкви, а от персональных отношений взыскующей души с Богом.
Религия есть искание. Искание высшего смысла жизни, призывающей и освещающей благодати, обретение Бога в недрах самого себя.
Г. Э. Лессинг был не только «реформатором немецкой национальной литературы», но одним из отцов неопротестантизма, побуждающего к терпимости и взаимопониманию между религиями. В духе реформаторского прагматизма он попытался заменить проблему истинности религии ее действенностью. Лессинг рассматривал не столько притязания разных религий на обладание истиной, сколько эволюцию духовности и религиозную «педагогику» истории. То и другое ведет религии по ступеням развития ко все более совершенным формам и образам. Религии, опирающиеся на откровение, – это шаг вперед в сравнении с «естественными религиями», но без доминирования нравственных ценностей они остаются архаичными формами духовности.
Третье и вечное Евангелие Лессинг усматривал в религии, освободившейся от «спекулятивных истин разума», но обогащенных высокой моралью. Только освободившись ото зла и добившись терпимости, можно приблизиться к единому высшему сознанию и просветленному состоянию.
Людвиг Фейербах, в своем стремлении перевести теологию на язык антропологии[15], преследовал цель «опустить» божественность с небес на землю, иными словами, наделить человека божественными прерогативами любви, мудрости и справедливости – тенденция, в наши дни продолженная такими религиозными модернистами, как Джон Макмарри, Рудольф Бультман и Карл Барт.
Впрочем, Фейербах искал Бога не в глубинах человеческих, но в отношениях между людьми: «Человек вместе с человеком, единство Я и Ты, есть Бог». Впрочем, такая постановка имеет право на существование, ибо любовь действительно соединяет людей.
Модернизация религии – не столько продвижение к лучшему пониманию его божественности, сколько постижение реальности бесконечной глубины бытия. Религиозность суть признание, во-первых, божественной трансцендентности, стоящей за «материальной реальностью», и, во-вторых, признание ее присутствия в глубинах нашего «Я», дающего нам возможность соприкоснуться с «иными мирами».
Я не согласен с Сёреном Киркегором, который настаивал на существовании бесконечного качественного различия между Богом и человеком. Один тот факт, что Бог является в мир через нас, опровергает такого рода абсолютное различение[16].
Обретение Бога – ощущение духовного света, свидетельство благодати в душе человека. Осознав Бога в себе, человек сам становится пространством божественного сияния.
Религия – одна из главных духовных опор человека в суровом и безразличном мире материи. Но не только опора, но и поддержка, и стимул, и средство умиротворения. Она помогает человеку освоиться в мире, побуждает его к милосердию и добру, спасает от внутренних вожделений и внешнего давления.
Религия – победа человека духовного над человеком-зверем. Быть религиозным – значит пестовать духовность, обретать Бога в трансцендентных глубинах собственного «Я».
Религия необходима, ибо расширяет сферу духа за пределы рассудочного и земного, что особенно важно в том мире, где рациональность слишком часто обращается в свою противоположность.
Мухаммед говорил: «Набожные глупцы ранили меня в спину». Религиозная зашоренность не ранит, а убивает. Религия истинно духовных людей озарена и позитивна, она не знает зла, тьмы, еретичества, правоверия и абсолютизма. Это религия света и любви ко всему существующему. Без любовного приятия всего существующего вера впадает в самообман, ожесточается и угасает. Только через любовь можно прийти к Христу и наблюдать красоту во всех ее проявлениях.
Религия – это святость, это терпение, это милосердие, это любовь, то есть всё то, что больше всего необходимо нам сейчас. Религия – дитя милосердия, основа любви к живому. В том, что все религии, независимо от различий между Ману, Зороастром, Буддой, Моисеем, Иисусом, Павлом, Магометом, исповедуют любовь к ближнему, кроется глубочайшая духовная сущность: «Бог есть любовь». Ибо пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем (Апостол Павел).
Вера получает, любовь дает. Никто не сможет получить без веры, никто не сможет дать без любви. Поэтому, чтобы получить, мы верим, а чтобы воистину дать, мы любим. Ибо, если некто дает без любви, нет ему пользы от того, что он дал[17].
В мире растущего насилия религия все больше берет на себя функцию носительницы любви, уважения к личности, самоуважения, понимания других как самого себя. Формула этой любви: вести себя как личности, являющиеся членами общества личностей, говорит Г. Темпль.
Чем сильнее насилие цивилизации и науки над человеком, тем больше ему необходима защитная раковина религии, веры. Причина сбоев культуры – в том, что давление рационального нарастает, а защита иррационального смята.
Религия, позитивная вера – это история человеческой совести, ее становления и укрепления, ее раскрытия и ее торжества. Именно совесть – то главное, что отличает человека от животного, и именно религия – институт совести, организующий и направляющий человеческий дух по гуманистическому руслу культуры.
Религия, говорил Фридрих Ницше, возвестивший о смерти Бога, может быть средством спасения от грубости материи, прибежищем от грязи политической агитации.
Религия – устремленность человека к высшей чистоте.
Религия относится к сфере чувств, она то, что стоит за ними и их порождает. Она – забота о судьбах ценностей. И если материальная эволюция и прогресс духовных ценностей совпадают, то это и есть религиозный прогресс.
Религия потому и вечна, что ее главный предмет – абсолютные человеческие ценности.
Абсолютных религий не существует. Все они созданы людьми и все они человечны. Кроме того, творцы религий, как правило, лучше неофитов и прозелитов. Увы, это факт: божественность религии убывает среди людей. Как сказано в Бхагавадгите, большинство людей поклоняется богам потому, что хочет добиться успеха в своих земных делах. А столь ли много среди нас блаженных и святых?
Дональд Уиби, говоря о связи религии и истины, отмечает три отличительные черты религиозности – трансценденцию, конечность человека и спасение. Религия всегда имеет дело с трансцендентным миром, считает человека несовершенным (смертным, греховным, страдающим) и ищущим спасения, бегущим из наличного состояния в надежде на лучший (совершенный) мир.
Религия – не столько вопрос бытия Бога, сколько проблема состояния души человека и ее защиты. «Не то религия, что вера в бытие Божие, но то, что последует Ему – есть Он или нет», – писал Григорий Сковорода.
Не надо впадать в грех буквализма, начиная с дебатов о божественном, а проникаться проблемами земного: не искать ответы, а облегчать жизнь. Сегодня монастырские стены проходят через наши души: это – барьер, воздвигаемый против ударов бытия.
Сегодня мы знаем, что стадное сознание гоминоидов – это безрелигиозное или дорелигиозное сознание. Я утверждаю, что возникновение личности и зарождение религиозности происходили одновременно. Религия превращала гоминоида в человека по мере его самоосознания, выделения индивида из стада. Пробуждение человеческого «Я», возникновение ценностей, рождение религиозных чувств и нравственности – процессы, шедшие одновременно и окончательно распрямившие человекоподобное существо.