Традиционный грамшианский подход к изучению левого движения предполагает не столько написание внутренней жизни политических организаций с момента ее зарождения и идеологической полемики, в результате которой формировалась идеология движения, сколько интегрирование истории партии в историю всего общества[12]. Подобным образом ставит вопрос и один из ведущих марксистских интеллектуалов современности – британско-американский социолог и политолог П. Андерсон, указывающий на необходимость увязывать эволюцию национальных моделей коммунизма с историей «общенационального баланса сил» (классов, партий и государственных институтов) в каждом конкретном обществе. Иначе говоря, понимание левого движения возможно лишь в контексте социально-экономической и политической обстановки, в которой то действует.
В то же время предложенный А. Грамши и П. Андерсоном подход явно не годится для большинства неевропейских стран, где левое и коммунистическое движение не стало результатом развития предшествующих традиций рабочего движения. Проследить глобальную эволюцию латиноамериканского общества и соотнести с ней эволюцию левого движения тех или иных стран региона тем более является бессмысленным делом, поскольку на протяжении ряда лет логика развития компартии и Коминтерна требовала именно адаптации местных левых под универсальные стандарты Интернационала.
Кризис международного коммунистического движения, напрямую связанный с распадом Советского Союза и уходом с политической арены КПСС, привел к тому, что оно перестало существовать как цельная система контактов, взаимоотношений и действий марксистско-ленинских организаций. Произошедшая в конце ХХ в. смена эпох и парадигм вызвала к жизни необходимость пересмотра всей истории и традиционной линии коммунистов. Потеряв идеологическую, материальную, организационную поддержку со стороны СССР и стран социалистического блока, одни компартии видоизменились и по форме, и по содержанию, отказавшись от идеологии марксизма-ленинизма и даже от собственного названия, сумев найти для себя новую нишу в политическом спектре; другие были оттеснены на обочину политической жизни своих стран. Глобализация меняет всю структуру общественного развития, формирует иные, чем прежде, политические и идеологические тенденции. В Латинской Америке попытки определить свое место на политической арене в принципиально иных условиях привели левые силы к поиску новых форм единства, одну из которых, «социализм XXI века», предложил не коммунист, а националист левого толка президент Венесуэлы У. Чавес. На глазах меняется весь образ мыслей и поведения политических сил разного направления. Поэтому, говоря в настоящее время о ситуации в Латинской Америке, необходимо учитывать историю III Интернационала, его влияния на латиноамериканское коммунистическое движение; извлечь из нее по мере возможности политические уроки.
Настоящая монография охватила чуть более чем десятилетний период в истории левого движения Латинской Америки (1918–1929). Эти годы стали периодом формирования коммунистических партий и групп в большинстве стран континента, в каждой из которой создание коммунистических организаций обладало своими особенностями и было связано со спецификой социально-политического положения, характером революционного движения, способами идейно-организационного влияния III Интернационала и его региональных органов.
В 1918–1929 гг. сформировалась и упрочилась система организационных связей компартий с Коминтерном и аффилированными с ним международными организациями [Профинтерн, Коммунистический Интернационал Молодежи (КИМ), Международная организация помощи борцам революции (МОПР), Крестинтерн, Межрабпом, Международная лига против империализма и за национальную независимость (Антиимпериалистическая лига) и т. д.]. Левые группировки наладили различные формы связи между собой, а также с американскими и европейскими коммунистами и профсоюзами. Конечно же, система контактов между Москвой и национальными секциями не была «застывшей», руководство III Интернационала находилось в процессе постоянного поиска наиболее эффективных, с его точки зрения, структур по руководству латиноамериканским коммунистическим движением и по формированию региональных органов для организации и координации деятельности национальных секций непосредственно в Латинской Америке.
За своеобразные границы авторы настоящей монографии решили взять январь 1918 г. – время основания Интернациональной социалистической партии Аргентины (пытавшейся играть роль своеобразного «континентального Интернационала») и 1929 г. – время проведения Первой конференции компартий Латинской Америки. В 1929 г. фактически завершился «романтический» период развития III Интернационала и начался переход к «бюрократическому» этапу, вызванному к жизни «сталинизацией» всемирной компартии. С этого момента в Латинской Америке начинает складываться система прямого вмешательства руководящих органов III Интернационала в процесс формирования и реорганизации левых партий на принципах «большевизации».
Эта монография – не история левого движения континента, написание которой пока остается мечтой авторов. Читателю предлагается анализ связей между левыми Латинской Америки и Коммунистическим Интернационалом.
Напомним, что большинство исследователей рабочего и левого движения традиционно подчеркивают роль политической верхушки компартий, их общенациональных и местных лидеров. Конечно, подобная институционалистская перспектива требует фактического изучения левого движения в рамках логики развития его организаций, внутренней борьбы и концентрирует основное внимание на руководителях движения, при этом уделяется гораздо меньше внимания событиям локальным. В то же время нельзя забывать, что именно для левых перемены в высшем эшелоне руководства компартии (а в международном плане – и в штаб-квартире Коминтерна), являвшиеся результатом как идеологической, так и политической борьбы, часто оказывались основой для последующего изменения партийной тактики. Вся история III Интернационала демонстрирует: случаи расхождения между политикой лидеров всемирной коммунистической партии и мнением ее национальных секций были не столь уж редки; однако выстраивание механизма принятия решения снизу доверху (от уровня местных организаций до уровня международного руководства) выглядело практически нонсенсом. В монографии впервые в отечественной и зарубежной историографии дается комплексный анализ проблем зарождения и эволюции связей III Интернационала и коммунистического движения Латинской Америки, создания континентальной модели всемирной коммунистической партии на протяжении первых десяти лет деятельности Коминтерна – исторического периода, имевшего особое значение для формирования и становления компартий региона. Исследование базируется на значительном комплексе ранее не доступных архивных материалов (документов Коминтерна и его национальных секций, международных организаций, действовавших под эгидой и контролем III Интернационала). Авторы сделали попытку сравнить эти документы с опубликованными ранее материалами, мемуарами, научной литературой, что позволило подтвердить или опровергнуть многие оценки и характеристики, долгое время доминировавшие в научной литературе и пропагандистской деятельности Коминтерна, развеять многочисленные мифы, вошедшие в историографию международного коммунистического движения вообще, но в первую очередь его латиноамериканской составляющей. Надеемся, что читателям окажутся интересными многие малоизвестные и не известные прежде факты истории международного коммунистического движения, и выстроенная в результате исторической реконструкции подлинная картина событий в контексте рассматриваемой проблемы. История никогда не обходится без исторических персонажей, не случайно и на страницах монографии немало место уделено выяснению реальной роли тех или иных людей, занимавших ключевые позиции в левом движении Латинской Америки.
Монография обобщает многолетние исследования авторов, которые принадлежат к разным поколениям историков. И было бы несправедливым не вспомнить, что эта тема была предложена старшему из нас нашими Учителями – И.М. Кривогузом и Ю.В. Егоровым. В значительной мере это на долгие годы определило нашу научную судьбу.
Выражаем глубокую признательность за постоянное внимание, доброжелательное отношение и помощь в работе действующим и бывшим сотрудникам Российского государственного архива социальнополитической истории (РГАСПИ) Г.М. Адибекову, К.М. Андерсону, Г.В. Горской, Л.К. Карловой, Р.И Парадизовой, М.Н. Смолиной, С.М. Розенталь, Ю.Т. Туточкину, Э.Н. Шахназаровой, В.Н. Шепелеву, В.Н. Щечилиной, сотрудникам Центра исследований рабочего и социалистического движения Мексики (CEMOS) и Государственного архива Мексики, предоставившим доступ к ряду документов, зарубежным коллегам Р. Александеру, Дж. У.Ф. Даллесу, Ю. Мотесу, Б. Карру, Р. Ортис, Э. Арриоле Воогу, Э. Кончейро, Р. Мельгару, К. Мешкату, Ю. Паккасвирте, В. Рувинскому, Д. Спенсер, П.И. Тайбо II, А. Сабориту, К. Хацки, О. Ульяновой, Р. Тоссторфу, Э. Камареро, Х. Гутьерресу, К. Массон Сена, О. Креспо, И. Рейносо Хайме, помогавшим своими советами и щедро делившимися материалами по теме исследования на различных этапах работы авторов. Несколько человек прочли рукопись работы полностью или частично, сделав ряд ценных комментариев и предложений, которые, вне всяких сомнений, улучшили окончательный вариант исследования. В связи с этим особенно хочется выразить благодарность В.М. Давыдову, К.Л. Майданику, Л.С. Окуневой, Б.Ф. Мартынову, Б.И. Ковалю, И.И. Янчуку, Н.П. Калмыкову, Е.А. Ларину, М.Л. Чумаковой, Ю.И. Визгуновой, З.И. Ивановскому, Р.Ш. Ганелину, О.Н. Кену, А.А. Щелчкову, В.И. Фокину, В.С. Измозику, А. Сабориту, Р.В. Костюку, А.И. Кубышкину, В.Г. Буркову. Отдельной благодарности заслуживает А.С. Андреев (СПбГУ), оказавший немалую техническую помощь в ходе работы над рукописью. Благодарим за терпение наших близких, с пониманием относившихся к работе над книгой на протяжении многих лет.
Глава 1
Историографические и архивно-документальные аспекты изучения деятельности Коминтерна и его латиноамериканских секций (1918–1929)
1.1. Историография связей III Интернационала и латиноамериканского революционного движения
Одной из важнейших причин многочисленных лакун в истории III, Коммунистического, Интернационала (и это несмотря на написанные сотни книг и тысячи статей!) являлась идеологическая борьба вокруг деятельности «всемирной коммунистической партии». Противники коммунистического движения стремились доказать, что деятельность национальных секций Коминтерна направлялась из Москвы и они не были самостоятельными. Коммунисты, напротив, настаивали на самобытности своих партий и по возможности обходили принципиально важную тему – характер отношений между своими партиями и штаб-квартирой Коминтерна в Москве. И те и другие, как писал американский историк Р. Александер, основывались на «предположениях и догадках», не имея возможности подтвердить свои теории документами. В «предположениях и догадках» были конструктивные идеи, впоследствии подтвержденные документально, но часть из них, не получив доказательств, превратилась в домыслы. Поэтому коммунисты предпочитали анализ идейной борьбы в коммунистическом движении, а их оппоненты, опираясь в основном на воспоминания людей, по тем или иным причинам оказавшихся вне коммунистического движения, стремились показать абсолютную зависимость компартий от Москвы. Сегодня положение меняется, и огромный массив документов дает возможность по-иному взглянуть на события тех лет.
Историография интернациональных связей коммунистического движения Латинской Америки родилась почти одновременно с первыми компартиями, и вряд ли слова венгерского коммуниста и работника Коминтерна И. Комора, писавшего, что «буржуазия пыталась окружить “заговором молчания” Коммунистический Интернационал»[13], можно в полной мере отнести к его латиноамериканским секциям. Уже в 1920-е – 1930-е гг. появились работы, отражавшие основные направления изучения латиноамериканского коммунистического движения, и были высказаны основные положения, повторяемые с известными модификациями до сих пор. Интерес к исследованию воздействия феномена Коминтерна на левый спектр революционного движения Нового Света не в последнюю очередь был вызван стремлением не допустить роста влияния коммунистов. И не случайно авторами первых работ на эту тему являлись не профессиональные историки, а политики, которые непосредственно участвовали в борьбе на политической арене своих стран и уделяли в своем анализе первостепенное внимание взаимоотношениям коммунистов с Москвой, стремясь доказать «антинациональный» характер компартий, их «иностранное» происхождение. Развитие революционного движения, антиамериканский характер деятельности мексиканского правительства в начале 1920-х гг. объясняли вмешательством «иностранных большевиков» депутат парламента А. Мансанилья (Уго Соль) в книге «Преступный большевизм в Юкатане», вышедшей в 1921 г. [14], и неудачливый соперник социалиста Ф. Каррильо Пуэрто на выборах губернатора штата Юкатан полковник Б. Мена Брито[15]. В этих работах, носивших публицистический характер, главным было стремление отождествить коммунистическое движение Мексики с Коминтерном скорее с его аппаратом, автоматически сводя все движение только к интернациональным связям и делая акцент на организационной стороне деятельности международной компартии.
Но уже в 1922 г. появилась работа Р. Саласара «Столкновение глыб (На заре рабочего движения в Мексике)», на долгие годы ставшая настольной книгой исследователей, прежде всего ввиду обширного фактографического материала. Видный деятель профсоюзного движения подробно рассмотрел деятельность «делегатов Ленина», впервые привел достоверную информацию о деятельности Латиноамериканского и Панамериканского бюро III Интернационала, работе Национального социалистического конгресса[16]. Несмотря на критические оценки анархо-синдикалистом Саласаром деятельности коммунистов, содержание его книги позволяло в условиях недоступности архивных документов представить вполне достоверную картину истории зарождения КПМ в ходе бурного развития рабочего движения Мексики и достаточно объективно оценить участие в этом процессе эмиссаров III Интернационала, что делало ее полезным источником информации о развитии международных связей мировой компартии в первые годы ее существования.
Национал-реформистское направление историографии в 1930-е гг. было представлено идеологом Американского Народнореволюционного альянса (АПРА), перуанцем В.Р. Айя де ла Торре. В это время Айя отошел от идеи использования Коминтерна в интересах латиноамериканской революции, стремился дистанцироваться от марксистской идеи мировой революции, противопоставляя ей свою концепцию революции континентальной и предлагая апризм в качестве «третьей позиции» между капитализмом и социализмом[17]. Мысли основателя АПРА были позднее развиты его соратниками Л.А. Санчесом и А. Баэсой Флоресом, стремившимися продемонстрировать преимущества теоретических постулатов апризма перед марксизмом и показывавшим руководящую роль идеолога АПРА в революционном движении континента. Противопоставляя апризм «догматизму Коминтерна», они указывали на «творческий марксизм» Х.А. Мельи и Х.К. Мариатеги, не обращая внимания на участие этих лидеров революционного левого движения в полемике коммунистов и апристов и жесткую критику ими идейных позиций Айя де ла Торре. Так, Баэса писал: «Два молодых боевых революционных марксиста принадлежат к числу выдающихся мыслителей, революционных лидеров. Оба противостояли Коминтерну и умерли, защищая перед ним латиноамериканскую доктрину – резолюции о наших проблемах, соответствующие нашим специфическим условиям, а не “решениям”, импортированным из Москвы. “Амаута” умер рано от неизлечимой болезни. Мелья погиб на улицах Мехико жертвой агентов сталинского ГПУ и кубинской тирании Мачадо»[18]. Баэса Флорес рассматривает вероятность как данность. Конечно, и у Мельи, и у Мариатеги шансов остаться собой и не оказаться вне коммунистического движения было не так много. Но они действовали в рамках существовавшей в «романтический период» традиции, буквально понимая свое право иметь в рамках демократического централизма свое мнение до принятия решений вышестоящими инстанциями. Другое дело – на практике все зависело не от поведения субъекта, а от интерпретации мотивов его поведения партией и Коминтерном. Действовали не законы и правила, а их восприятие, по сути – принцип «революционной целесообразности». И поэтому бразилец О. Брандао, которого объявили символом «интеллектуализма» и «мелкобуржуазного революционаризма», оставался в КПБ и работал в аппарате Коминтерна, а его соотечественник и однопартиец А. Перейра, вполне лояльно относившийся к «генеральной линии», был исключен из нее, в том числе за контакты с Л.К. Престесом, через короткое время после этого принятого в компартию Бразилии и избранного в ИККИ.