3. Некоторые университетские преподаватели или ученые выполняют функции «научного брокера» или антрепренера политики-policy и активно стремятся распространить результаты исследований. Они вовлечены в различные стратегии с целью обеспечить победу конкретным идеям, обеспечивая идентификацию проблем, сетевое взаимодействие в политических кругах, проясняя термины в рамках политических дебатов, а также путем создания коалиций[37].
Легко увидеть, что все три категории «агентов знания» легко могут стать членами Коалиций общественных интересов, сформулированных Полом Сабатье и Хэнксом Дженкинс-Смитом[38], при этом в рамках текущего политического процесса вполне возможен их переход из одной категории в другую.
1.5. Экспертное знание и делиберативная демократия
В заключение остановимся подробнее на проблеме взаимодействия экспертного сообщества с гражданскими организациями и шире – с обществом как таковым. Выше мы уже отмечали, что критическое отношение к собственно научному сообществу как корпорации с частными интересами, имеющей при этом претензии на обладание единственно правильным знанием, как следует поступать, сегодня довольно широко распространено в странах Западной Европы и Северной Америки, и это обстоятельство следует принимать во внимание. В наибольшей степени подобную настороженность вызывает участие экспертов в принятии решений в рамках Европейского Союза. Действительно, оторванность процесса принятия решений на уровне ЕС от уже привычных национальных систем общественного и гражданского контроля, а также активное участие в подготовке этих решений различных экспертных комитетов, созданных при различных агентствах Евросоюза (что приводит, в частности, к появлению такого направления исследований, как «комитология») вызывает беспокойство у многих гражданских активистов. Еще в конце прошлого века было показано, что Европейский Союз – это преимущественно регуляторная и технократическая организация, и что его гражданские службы обеспечивают себе легитимность участием в экспертной деятельности[39]. Сегодня такой легитимности уже недостаточно. Выходом из этой ситуации, по мнению специалистов, становится привлечение в состав этих «консультативных комитетов», наряду с экспертами от научного сообщества, представителей гражданских организаций, представляющих общие интересы ряда социальных групп, или, например, экологи, отстаивающие права будущих поколений на хорошую окружающую среду, а также лоббистов частных интересов[40].
Аналогичные проблемы связаны и с деятельностью правительственных консультативных комитетов (government advisory committees), характерны для современных США[41]. Подобные советы, как показано в статье Марка Б. Брауна[42], широко распространены в США. Так, на 2007-й год на федеральном уровне там действовали 917 таких советов, куда входили около семидесяти тысяч человек. Среди задач таких советов: готовить рекомендации для соответствующих структур правительства в области политики-policy, рецензировать заявки на гранты, выявлять проблемы «завтрашнего дня», модерировать публичные обсуждения и иное. Главной целью их деятельности является улучшение эпистемного качества решений правительственных структур. Состав и деятельность подобных советов определяются соответствующими федеральными законами, а также судебными решениями, инициаторы которых оспаривают легитимность их состава или конкретных рекомендаций.
Как отмечает Марк Б. Браун, среди исследователей существует три различных мнения относительно того, что именно эти консультативные комитеты могут представлять в принципе: частные интересы отдельных групп интересов (либеральная позиция); так называемые абстрактные интересы, или интересы, разделяемые большинством или многими гражданами (например, защита окружающей среды, экономический рост, сохранение рабочих мест и т. д.). Такой точки зрения придерживаются теоретики демократии. В соответствии с третьим подходом, эти комитеты должны представлять социальные или профессиональные перспективы развития. Такие перспективы могут вытекать из некоторого общего разделяемого социального опыта, например опыта безработицы, расовой дискриминации или беременности; либо из интеллектуальной общности или профессионального образования (например, в области микробиологии, антропологии и т. д.). В различное время законодатели уделяли больше или меньшее внимания каждой из этих категорий членов консультативных советов, но практика показала, что в ходе обсуждений любых вопросов на заседаниях имеет место делиберативный процесс: участники начинают понимать точку зрения друг друга, и постепенно приходят к общему решению. Это не означает, что не включается модель голосования – такое имеет место из-за временных ограничений, но в целом подобные обсуждения полезны для выработки взвешенных проектов решений. Таким образом, процедура делиберативных обсуждений мнений экспертов, а также представителей частных групп интересов и групп защиты общественных интересов (advocacy groups) принципиально отлична от традиционных общественных слушаний, в рамках которых эксперты излагают свои, обычно различающиеся, позиции по обсуждаемому вопросу, мало рассчитывая на то, что участники слушаний изменят свою точку зрения.
Более ранние исследования деятельности таких консультативных экспертных советов в США, проведенные Шейлой Джасанофф, показали, что предметом их деятельности становится так называемая «лиси-релевантная» наука (которую также называют «регуляторной» наукой). Например, когда надо оценить научные данные по оценке рисков, то эта оценка, выполняемая подобными консультативными советами, кардинально отличается от принятых в науке анонимных отзывов экспертов. Эта «регуляторная наука» (возможно, правильнее было бы говорить о «прикладных научных исследованиях». – А. С.) оценивается гораздо чаще междисциплинарными консультативными комитетами, чем индивидуально отобранными специалистами, действующими по методу per review. Задача таких комитетов не только оценить методы, с помощью которых изучаемые риски выявлялись и исследовались, но также и подтвердить реалистичность интерпретации агентством полученных результатов. Соответственно, регуляторная наука стоит перед необходимостью выработки стандартов для решения проблем, которые касаются и науки, и общества, например «максимальная толерантная доза» в биопробах или «наилучшая доступная технология» во многих экологических программах. При определении таких стандартов консультативные советы должны иметь дело с сущностями, которые одновременно и технические и социальные, научные и нормативные, регуляторные и метафизические. Иначе говоря, пишет Шейла Джасанофф, доверие к выводам регулятивной науки основывается на показателях, которые ближе к показателям доверия в демократических процедурах, чем к традиционным показателям научной достоверности[43].
Мы рассмотрели, конечно, далеко не все аспекты деятельности экспертно-консультативных советов, которые часто занимают достаточно самостоятельную позицию, сами определяя повестку дня своей деятельности, включая и подготовку аналитических докладов по актуальным темам, относящимся к компетенции таких советов.
Глава 2
Эксперты и власть: российские дискуссии
2.1. Экспертиза в области управления и прогнозирования
Проблема экспертизы в советское время обсуждалась в основном в работах, посвященных управлению и прогнозированию. Сама возможность прогнозировать будущее если не всей страны, то ее отдельных отраслей появилась уже в послесталинское время, когда политический режим стал относительно более мягким. Ранее, начиная с тридцатых готов, это тема входила исключительно в компетенции партийных органов. Уважение же к научному знанию, традиционно существовавшему в нашей стране, было подорвано кампаниями репрессий против «ученых-вредителей», «врачей-вредителей» и т. д.[44] Так, например, уже в 1974 г. в Киеве вышла в свет коллективная монография (Г.М. Добров с соавторами), посвященная именно экспертным оценкам в научно-техническом прогнозировании[45]. Годом ранее в Москве начал свою работу постоянно действующий семинар по экспертным оценкам и анализу данных, его бессменным руководителем был профессор Б.Г. Литвак, автор целого ряда монографий, посвященных экспертизе и экспертным оценкам[46]. По-видимому, Б.Г. Литвак может считаться наиболее известным российским специалистом в области анализа деятельности экспертов и экспертных оценок в управлении. Об этом свидетельствует и его избрание председателем консультативно-методического совета Экспертной лиги, и его членство в Экспертом совете при Правительстве РФ в первой половине нулевых годов.
Другим известным специалистом по экспертным оценкам является профессор МАИ Ю.В. Сидельников, фокус интересов которого начиная с конца 80-х гг. прошлого века был направлен на экспертные технологии в прогнозировании[47]. У него сложилось конструктивное сотрудничество с известным советским и российским социологом И.В. Бестужевым-Ладой, одним из основателей и почетным членом Всемирной ассоциации исследований будущностей; вместе они даже создали Международную академию будущего. С другой стороны, Ю.В. Сидельников много работал над совершенствованием технологии и экспертного прогнозирования, а также экспертной деятельности как таковой[48]; его учебник по экспертному прогнозированию выдержал несколько изданий[49].
Читая книги и другие публикации Б.Г. Литвака и Ю.В. Сидельникова, мы видим, как эти два видных российских специалиста в области прогнозирования конструктивно сотрудничают, в том числе и в рамках упомянутого выше семинара по экспертным оценкам и анализу данных. Ю.В. Сидельников ссылается на работы Б.Г. Литвака, тот же при своей формулировке определения экспертной деятельности отталкивается от определения Ю.В. Сидельникова: «Эксперт – это специалист в конкретной предметной области или в области управления,
• обладающий в ней необходимыми знаниями и опытом,
• способный анализировать вновь поступившую информацию,
• способный дать оценку объекту экспертизы в пределах своей компетентности,
• владеющий используемыми в ней технологиями, способный оценить возможность их применения в конкретной управленческой ситуации и дать соответствующие рекомендации и заключения,
• несущий ответственность за сделанные им рекомендации и заключения»[50].
Для лучшего понимания эволюции взглядов «одного из наиболее известных специалистов в области экспертного оценивания»[51], приведем определения эксперта из работ Ю.В. Сидельникова 1990, 2000 и 2007 гг. Первое определение – из его книги 1990 г.: «Эксперт – это человек, являющийся специалистом и (или) имеющий практический опыт, который:
• имеет и дает объективные и полные сведения об особенностях и свойствах внешнего объекта и (или) рекомендации относительно предпочтительных (лучших) вариантов управленческих решений, касающихся данного объекта;
• обладает правами, обязанностями и ответственностью за свое экспертное заключение, которые определены нормативными документами;
• включен в процесс принятия решений, выполняя специальную ролевую функцию, и поставлен перед задачей их научного обоснования;
• высказывает суждения по вопросу из области его специальных знании и (или) практического знания, поставленного перед ним некоторым лицом, независимо от внешнего влияния и собственной выгоды»[52].
Семь лет спустя это определение выглядит уже так: «Эксперт есть носитель специальных знаний и (или) практического опыта и (или) представитель заинтересованных групп (организаций), то есть носитель их интересов, который:
• дает рекомендации о предпочтительных вариантах решений, касающихся данного объекта, и (или) объективные и по возможности полные сведения об особенностях и свойствах предмета экспертизы с позиции цели, поставленной перед экспертом. При этом сведения должны быть не о себе или своих ощущениях, отношениях и пристрастиях к внешним объектам, как это делает респондент во время опросов – обследований;
• включен в процесс принятия решения, ставя задачу их научного обеспечения;
• обладает правами и обязанностями, определенными документами (приказ о назначении и (или) трудовое соглашение, положение об экспертизе, о статусе эксперта);
• реализует специальную ролевую функцию, которая вытекает не столько из характера и методов его работы, сколько из ориентации на определенный результат»[53].
Наконец в монографии 2007 г. это определение выглядит так: «Эксперт – носитель специальных знаний и/ или практического опыта, а также представитель групп интересов и организаций, который:
• имеет объективные и полные (в его понимании) сведения об особенностях и свойствах внешнего объекта, и/или рекомендации относительно предпочтительных (лучших) вариантов управленческих решений, касающихся данного объекта;
• независимо от внешних влияний и собственной выгоды высказывает суждения из области специальных знаний и/или практического опыта по поставленным перед ним вопросам;
• несет ответственность за свое экспертное заключение, обладает правами и обязанностями, которые определены соответствующими нормативными документами;
• выполняя специальную ролевую функцию, включен в процесс принятия решений с тем, чтобы научно обосновать их[54].
Мы видим, как менялось представление автора о том, кто может быть экспертом. Если в определении 1990 г. это специалист или некий человек – носитель практического опыта, то семь лет спустя это мог быть уже и «носитель интересов заинтересованных групп (организаций)», а в 2007 г. – просто «представитель групп интересов и организаций». При этом, правда, во всех трех определениях присутствует такое важное свойство, как «функция научного обоснования [предлагаемых им?] решений». Остается при этом неясным, как «представитель группы интересов» может реализовывать функцию научного обоснования решений. Это противоречие не случайно, оно отражает, на наш взгляд, сложный функционал деятельности современных экспертов. Действительно, с одной стороны, они должны давать важную информацию о свойствах того объекта или ситуации, по поводу которого проводится экспертиза (и эта функция близка к функции обоснованной оценки), и здесь действительно могут быть очень полезны и сведения от представителей групп интересов. С другой стороны, они должны дать научно-обоснованные предложения по улучшению обсуждаемого объекта или ситуации, и в этом, вероятно, представители групп интересов мало чем могут помочь.
Эта двойственность экспертных функций раскрывается в монографии «Сетевая экспертиза», подготовленной группой авторов под руководством профессора А.Н. Райкова. Представив в ней представленное ранее определение эксперта, данное Б.Г. Литваком, они дают такое определение обсуждаемому понятию: «Эксперт может также определяться как:
• субъект (индивидуальный или коллективный), имеющий знания, личное эмоциональное представление и опыт относительно определенного вида деятельности;
• физическое лицо, обладающее значительными познаниями в некой области: в политике, экономике, социальной сфере, отрасли, регионе, в науке, технике и технологиях, общественной жизни;
• представитель научных и образовательных учреждений, органов местного самоуправления, общественных объединений, других организаций, приглашаемых органом государственной власти в качестве экспертов»[55].
Авторы также формулируют две основные цели любых экспертиз, которые хорошо объясняют двойственность функций экспертов, выявленную нами в определениях Ю.В. Сидельникова, а именно:
• «повышение степени обоснованности принимаемых решений на основе заключений экспертов;
• контроль за соблюдением соответствия и/или установление соответствия между характеристиками объекта экспертизы и требованиями (условиями, ограничениями), предусмотренными нормативно-правовыми документами различных уровней»[56].
И далее, в соответствии с этими целями, они предлагают выделить два вида экспертизы: экспертизу для принятия решений и нормативную экспертизу.