Писатели опять переглянулись. Наступило тяжёлое молчание.
– Скажите, пожалуйста, – вдруг обратился к комиссионеру Незеваевский, – футуристы были у вас?
– Кто такие? – переспросил комиссионер и вытянул шею.
– Футуристы?
– Это фокусники, которые большим мячиком играют?
Писатели расхохотались.
– Нет же, то футболисты, а футуристы это – поэты. Они стихи пишут. Но стихи такие, каких ещё никто не слыхал. Понимаете, у них стихи состоят не из слов, а из звуков, и они не читают, а мяукают, каркают, лают[93].
Несколько позднее (в 1920-е годы) общераспространённым клише в советской периодике становится метафора «футбол – болезнь». Авторы газетных и журнальных заметок подчёркивают, что в увлечении футболом сосредоточена огромная сила, потенциал, который необходимо обуздать и использовать на благо общества. По мнению А. А. Акмальдиновой, О. А. Лекманова и М. И. Свердлова, «футбол понимается как “болезнь роста”, эксцесс становящейся юной силы, которую надо должным образом организовать и направить в нужное русло»[94]. Примечательно, что ни высокая вероятность получить травму вследствие грубой игры со стороны соперника, ни перебранки футболистов на поле, ни непригодные поля в своей совокупности – ничто не останавливало людей в их желании поиграть в мяч. Даже в таком спортивном журнале, как «Спартак», который являлся первым популярным массовым журналом физкультуры в СССР и был призван осуществлять спортивную пропаганду, публиковались статьи, где всерьёз говорилось о футболе как о повальной заразе: «Нашей громадной, чрезвычайно нужной работе по физкультуре начинает всерьёз мешать футбольное засорение»[95].
Наравне с серьёзными статьями в периодике появлялись и иронические заметки о футбольной болезни. Вот один из наиболее выразительных подобных текстов на интересующую нас тему, опубликованный в газете «Красный спорт» в рубрике «Вместо фельетона»:
Из многих городов сообщают, что появилась новая странная болезнь. Заболевают главным образом мальчики и юноши. Заболевший не может спокойно видеть лежащий на земле круглый предмет или коробку из-под папирос, спичек и т. п., сейчас же начинает ударами ноги «вести» её перед собой на протяжении многих кварталов, ничего не видя и не слыша кругом. Были уже случаи попадания под автомобиль, трамвай и т. п.
Врачи очень обеспокоены, так как болезнь, по-видимому, заразная и развивается с поражающей быстротой[96].
Интересно, что случай попадания героя-футболиста под транспортное средство отражён в рассказе П. С. Романова «За этим дело не станет» и имеет ассоциативные связи с приведённой выше газетной заметкой. Герой попадает под трамвай и лишается правой руки (никакой круглый предмет он при этом не «ведёт»). Оказавшись в Институте скорой помощи, юноша вступает в диалог с лечащим врачом:
– Руку оторвало, дело простое.
– А, чёрт!.. Какую?
– Как видите, правую, – сказал врач и мигнул своим помощникам, чтобы готовили к операции.
– Вот чертовщина-то… Что ж я без неё буду делать?..
– А вам что, собственно, нужно?
– Как это «что нужно»? Писать, в лагере работать, на строительстве, наконец – футбол. У меня команда.
– Ну что ж, писать в два счёта выучитесь левой рукой, в футбол, как вы сами знаете, руками не играют, а на строительстве за всё будете отдуваться головой. Только всего[97].
1.3. Отношение к футболу в рамках проблемы воспитания и её решение в произведениях советской прозы
Прения по поводу пользы и вреда игры в мяч были неотъемлемой частью как в отношениях «отцов» и «детей», так и в отношениях учителей и учеников в учебных заведениях: «Педагоги относились сначала с предубеждением к новой игре. Нередко тех, кто прослыл футболистом, сажали в карцер, а на экзаменах “резали”»[98]. ещё до 1917 года в периодике активно обсуждалось внедрение спорта в школе. Так, одна из заметок в газете «Футбол» за 1914 год осуждала негативное отношение педагогов к спорту и призывала к изменению настроений в обществе в этом вопросе: «Нравственность юноши тесно связана с физической крепостью всего организма, нормальный спорт всегда облагораживает человека, и поэтому надо поставить его на должную высоту и забыть о том, что спорт есть развлечение или что-то такое, что должно заполнить свободное время»[99]. Автор также отмечает, что спорт и школа являются равноправными в качестве факторов, «способных дать России молодую и крепкую молодежь»[100]. Так и происходит с установлением советской власти и массовой популяризацией спорта в СССР, о чём мы писали во введении к настоящему исследованию.
Конфликт «старших» и «младших» в отношении футбола нашёл своё отражение и в прозаических текстах советской литературы XX века. Наиболее полно, на наш взгляд, столкновение взглядов на футбол отражено в повестях Н. Огнёва «Дневник Кости Рябцева» (1927) и Н. Н. Носова «Витя Малеев в школе и дома» (1951). Именно эти произведения задали набор художественных приёмов, используемых прозаиками в многочисленных произведениях детской литературы, опубликованных в 1950–1980-х годах.
Произведение Огнёва построено в форме дневниковых записей, которые ведёт ученик второй ступени Костя Рябцев. Автор повести поднимает ряд насущных проблем, с которыми столкнулось советское общество в 1920-е годы. Особенное внимание уделяется воспитанию и дисциплине школьников. В нескольких записях Кости Рябцева речь заходит и о футболе. При всей непохожести на романы «Зависть» и «Вратарь Республики», центральные прозаические произведения советской литературы, в которых отражена футбольная проблематика, в «Дневнике Кости Рябцева» зафиксированы многие футбольные реалии начала XX века. Особенно насыщенной в этом отношении выглядит запись от 5 августа, целиком посвящённая игре в футбол. Костя проводит почти всё время на футбольной площадке, играет правого хава, т. е. правого полузащитника. Иногда он заменяет правого инсайда, т. е. правого полусреднего нападающего – одного из центральной тройки нападения. «Пробовал я стоять за кипера, но капитан меня перевёл, потому что я всё время выбегаю из ворот»[101]. Обращает на себя внимание, что амплуа игроков в повести Огнёва передаются кальками с английского языка: хав, кипер, инсайд, бек. Выше мы отмечали, что попытки уйти от механического перенесения на русскую почву иноязычных спортивных терминов и заменить английские наименования осуществлялись уже в 1910-х годах, однако в последующие десятилетия сосуществовали обе традиции освещения футбольной игры. Это касается как публицистики, так и художественной литературы, что и демонстрирует нам повесть Огнёва.
В записи от 5 августа «Дневника Кости Рябцева» ставится проблема футбольной команды как коллектива, в котором каждый игрок ставит превыше всего общий успех, а не индивидуальный. Костя пытается спорить с капитаном команды об особенностях игры голкипера, но в конце концов подчиняется его решению, «потому что футбольная команда есть коллектив и в этом коллективе должна быть строжайшая дисциплина, иначе можно провалить всю игру»[102]. В конце 1920-х годов футбольное сообщество в СССР пришло к мысли о том, что главным в футболе является пас, командные взаимодействия. Игрок не должен бросаться в дриблинг, стремясь обвести защитников соперника и блеснуть индивидуальными игровыми навыками, если есть возможность отдать партнёру пас и найти свободную зону для открывания под очередную передачу. Провозглашался комбинационный принцип игры. Именно переход на новую тактику, по воспоминаниям известного советского футболиста П. В. Батырева, позволил сборной СССР в 1927 году после поражения от сборной Нижней Австрии со счётом 0:3 разгромить соперника в ответной игре в Лейпциге со счётом 6:1[103].
Ученики в повести Огнёва делятся на «школьников» и «союзников». Первые придерживаются старых школьных правил, вторые же проповедуют самодисциплину и нежелание подчиняться только воле педагогов, признают лишь решение школьного совета (например, они не встают, когда в класс входит преподаватель). «Союзники» играют на местной площадке в футбол:
Было очень весело, потому что во время большого перерыва мы, все «союзники», выскочили на двор и стали играть в футбол. Погода довольно тёплая, а снег утоптанный, поэтому играть было легко. А «школьники» смотрели на нас с завистью: им тоже очень хотелось играть, но по ихним, школьным, правилам футбол до весны запрещён, – на школьном дворе, по крайней мере. В другие игры можно играть, которые физкультурщик показывает, а в футбол нельзя, потому что, как говорит Зинаидища, «футбол вредно отзывается на занятиях»[104].
Деление на два лагеря нивелируется в тот момент, когда принимаются требования «союзников» об отмене обязательного вставания и приветствия. Кроме того, разрешается играть в футбол:
Согласительная комиссия с участием представителей ячейки постановила отменить обязательное здорованье и вставание. Права учкома расширены: так, например, дела, касающиеся только учеников, будут теперь разбираться только учкомом; в шкрабиловку и в школьный совет пойдут только дела, касающиеся и шкрабов и учеников. В футбол играть можно.
«Союз» кончился[105].
Приведённая запись от 14 декабря – это сюжетное решение коллизии «школьников» и «союзников», но не решение проблемы отношения к футболу учеников и «шкрабов». Дальнейшие записи отражают никуда не исчезнувшее столкновение противоположных взглядов на игру. Например, в записи от 13 января повествуется о споре, разгоревшемся между ребятами и «шкрабами». Ребята выступают против танцев, а преподаватель Елена Никитична и ученица Черная Зоя – против футбола. Первые считают, что футбол – это физкультура, вторые утверждают, что футбол представляет собой одну грубость и мальчики попросту не хотят танцевать, потому что не умеют. В отличие от танцев – «захватывающего развлечения»[106], по мнению Зинаиды Павловны, – футбол таковым зрелищем назвать нельзя. Здесь прослеживается гендерный аспект проблемы: танцы воспринимаются как женское развлечение, а футбол – как мужское[107].
Январские дебаты продолжаются в последующей записи дневника от 7 августа. Костя Рябцев всё учебное время провёл на футбольной площадке, дав перед этим обещание Зинаиде Павловне регулярно посещать занятия в летней школе. В результате герой спровоцировал конфликт с преподавателем, и в центре спора вновь оказывается футбол:
Я сказал, что теперь ещё лето, и вполне естественно больше находиться на воздухе, чем в помещении, и что вообще необходимо как можно больше заниматься физкультурой.
А Зин-Пална возразила, что это нужно делать организованно и что, раз дал обещание, нельзя его нарушать. Кроме того, по её мнению, футбол вовсе не физкультура, а очень вредная игра, которую можно сравнить с курением или с пьянством. Она так затягивает человека, что его и не оттащишь от футбола, и этому пример – я.
Я в ответ стал доказывать, что футбол воспитывает коллективное чувство и всесторонне развивает организм, но Зин-Пална сейчас же сказала, что видит результаты как раз обратные, а именно: раз я не являюсь на занятия своего коллектива из-за футбола, так какие же коллективные чувства футбол воспитывает.
В общем, было очень неприятно, и из-за футбола придётся вести борьбу.
Я несколько времени слонялся по школе и уже собрался уходить, как вдруг меня зовёт Сильва, и мы с ней засели в аудитории и начали разговаривать. Я рассказал ей насчёт футбола и Зин-Палны, и Сильва сказала, что, по её мнению, Зин-Пална права и что ребята слишком увлекаются футболом[108].
Противоположное отношение к игре в мяч обнаруживается в повести Носова, написанной практически четверть века спустя. В пятой главе произведения приводится диалог учеников 4-го класса с учительницей Ольгой Николаевной, посвящённый правильному распорядку дня школьника. В отличие от Зинаиды Павловны из повести Огнёва, Ольга Николаевна придерживается положительного мнения о футболе как способе отдохнуть:
– Очень хороший отдых – игра в футбол, – сказала Ольга Николаевна, – только не надо, конечно, играть весь день. Если поиграешь часок, то очень хорошо отдохнёшь и учиться будешь лучше[109].
Для четвероклассника Вити Малеева, главного героя произведения Носова, изменить распорядок дня становится очень тяжёлой задачей. Он пытается бороться со своими недостатками, но в первый же день после назидательного разговора с Ольгой Николаевной идёт играть в футбол, перед тем как делать домашнее задание:
Я твёрдо решил играть не больше чем полтора часа, от силы – два, но, как только я попал на футбольное поле, у меня всё из головы вылетело, и я очнулся, когда уже совсем наступил вечер. Уроки я опять стал делать поздно, когда голова уже плохо соображала, и дал сам себе обещание, что на следующий день не буду так долго играть. Но на следующий день повторилась та же история[110].
Футбол становится искушением для юных учеников, средством испытания воли. Игра, во-первых, способствует осознанию ребятами своей безвольности и слабого характера, а во-вторых, предстаёт как дурная привычка. Такова функция футбола в повести Носова. Если у Огнёва вопрос об отношении к футбольной игре остаётся нерешённым вплоть до конца произведения (проблема лишь ставится, но не решается), то у Носова этот вопрос решается: игра – хорошее средство проведения досуга, однако прежде необходимо сделать дело. Так и происходит в финале повести Носова: Витя и Костя исправляют неудовлетворительные оценки и переходят в пятый класс с одними пятёрками. Героям удается побороть свои недостатки.
В значительной степени оценка футбола в детской повести изменилась в связи с общими процессами, произошедшими в СССР. Огнёв, учитель по профессии, сформировался ещё до революции и, вероятно, сам не был уверен, полезна или нет новая игра, популярность которой у школьников была уже вполне очевидна. Во времена Носова достижения советского футбола (и их изображение в искусстве, например, Кассилем) получили не только массовое, но и официальное признание. Поэтому проблема переместилась с оценки самой игры на оценку психологических качеств её участников.
1.4. Краткие выводы
Таким образом, отношение к футбольной игре в первой половине XX века было крайне неоднородным и отличалось широкой палитрой мнений. Футбол как одно из популярнейших явлений спорта оказывался предметом противостояния представителей разных поколений, гендерных споров, социальной борьбы, эстетической полемики, конфликта разных педагогических систем.
Разнообразие суждений о футболе и спорте в целом, их общественная и культурная значимость отражались в художественных произведениях множества авторов и способствовали возникновению ряда литературных образов героевфутболистов, которые пополняют и обновляют галерею персонажей советской литературы, новых мотивов и сюжетных моделей в повествовательной прозе. Рассмотрев основные мысли о футболе в мемуарах, а также в произведениях детской литературы, мы можем перейти к анализу системы художественных образов в прозаических текстах первой половины XX столетия, содержащих эти новые типы и сюжетные положения.
Глава 2. Ключевые образы футболистов в советской прозе первой половины XX века
2.1. Вратарь
Массовая популярность футбола обусловливает факт отражения этой игры в литературных произведениях. Спорт входит в мир художественной литературы, тем самым расширяя её рамки: «За экстенсификацией художественного пространства и времени стояло представление о расширении обстоятельств, в которых отныне существует человек, о раздвижении его личного опыта и той сферы действительности, которая воздействует на формирование его характера»[111].