На рубеже веков Восток и Китай в частности стали зоной борьбы за влияние между Россией и крупнейшими державами Европы. Примечательно, что русское общество начала 20-го века было крайне мало осведомлено о своих дальневосточных соседях. Китай воспринимался, как отсталая, дряхлая страна, от которой не может исходить серьезной угрозы. Ошибочность такого подхода отмечали немногие русские востоковеды. В частности, штабс-капитан Россов указывал в своем труде «Вооруженные силы Китая», изданном в Харбине в 1906 году: «Мы не только не пытаемся выяснить себе, какое влияние могли бы мы оказать на прогрессирующий Китай, но и самый процесс китайского самообновления проходит малозаметно для нас.
В наших школах Китай не изучается, а если изучается, то по узкоакадемической программе.
Стена схоластической учености стоит между нашей наукой о Китае и самим четырехсотмиллионным народом богдыханов. Наши ученые общества почти не командируют в глубь Китая научных экспедиций для изучения социальных и экономических условий его жизни. Кроме книг, написанных много лет тому назад, мы не имеем о Китае ничего нового, как только переводы с иностранного. Наша пресса пробавляется перепечатками статей о Китае из заграничных изданий, вместо того, чтобы командировать талантливых публицистов для изучения китайских вопросов на месте. Как мы не знали и не уважали Японию, так мы не знаем и Китая, а потому и не уважаем его…» Лишь после поражения в войне с Японией, в отношении к которой также доминировали шапкозакидательские настроения, русское военное ведомство озаботилось более внимательным изучением положения дел в Китае. Китай, между тем, уже не был той раздробленной и ослабленной внутренними конфликтами страной, как еще совсем недавно. В нем пробуждалось национальное самосознание, во всех отраслях проводились давно назревшие реформы, мощь государства быстро возрастала. Россов отмечал: «Переустройство китайской армии происходит с такой быстротой, что желательно дать возможность всем, кому это следует, ознакомиться с ним в начальном его периоде, дабы дальнейший ход преобразования совершался на наших глазах. Война с Японией отвлекла нас на время от Китая и теперь мы застаем его в значительной своей доле преобразованным».
Надо сказать, что и Европа была далека от понимания Китая. Английский исследователь Макгован констатировал: «Западная публика, мало знакомая с историей Китая, считает китайцев совершенно не воинственным народом, старавшимся всегда уклоняться от битв и кровавых столкновений с более храбрым и воинственными племенами Азии. Воззрение это совершенно ошибочно. За исключением, разве, англичан, едва ли какой-нибудь другой народ в мире вел столько войн, как китайцы. Развивающейся стране все время приходилось покорять дикие и воинственные племена, бывшие ее соседями. Театром войн Китая были и высокие горы, на склонах которых немало армий сложили свои кости, и беспредельные степи, где люди гибли тысячами от голода и лишений, но этот могучий народ с неукротимой настойчивостью продолжал свои завоевания. Он выполнял предопределение судьбы, пока, наконец, не создал одну из величайших империй всего мира».
В начале века и Россия, и западные страны стали активно проводить разведку на территории Китая. Весьма любопытные записки о нем оставил русский военный агент в Пекине, а затем амурский губернатор, генерал-майор Д.В. Путята. «Китай, – писал он, – действительно имеет возможность выставить на поле сражения такие массы, которые в состоянии подавить всякое сопротивление. При этом он осознает, что устроенный и главным образом европейский противник может явиться на Крайний Восток в сравнительно незначительном числе. С другой стороны, китайцы не поражаются чрезмерно европейской культурой, они верят в превосходство своей древней цивилизации и очень туго поддаются советам иностранцев. Заимствуя внешность, они во всех своих военных реформах старались сохранить китайскую подкладку… (…) Конечно, Китай предоставленный сам себе, никогда не сделается опасным для России соседом, но Китай под опекой иностранных агентов, назойливо предлагающих ему вооружение, инструкторов и стратегические планы, удовлетворяющие политическим комбинациям Запада, такой Китай заставляет нас быть бдительными».
Фундаментальные изменения, переживаемые Китаем в ту пору, описывал другой русский разведчик и ученый, внесший огромный вклад в исследование этой страны и всего Востока, будущий вождь Добровольческой армии Л.Г. Корнилов, отмечавший наряду с увеличением железнодорожных путей (за 10 лет их протяженность выросла в Китае в 8 раз) и другими достижениями Китая, такие важные факты, как рост милитаризма, уничтожение областной розни и «пробуждение у китайцев национального самосознания и патриотизма», отнесенные Лавром Георгиевичем к «явлениям знаменательным».
Национальное самосознание китайцев действительно стремительно пробуждалось. «Если говорить об уме и талантливости народа, то китайцы с древних времен не имеют себе равных, – провозглашал доктор Сунь Ятсен. – Китайский народ унаследовал никем не превзойденную пятитысячелетнюю культуру. Соседние страны либо приносили дань Китаю и объявляли себя его вассалами, либо домогались его дружбы». Будущий глава Гоминьдана, между прочим, однажды отметил, что примерно полтора миллиона гектаров русской Сибири и Приморья некогда находились под властью богдыхана.
Разумеется, в ту пору Китай не был готов к каким-либо военным кампаниям, на что справедливо указывал в своих донесениях Корнилов, но зато начал плавную экспансию на плохо освоенные русские земли. Вопрос о засилье китайцев на Дальнем Востоке впервые встал именно тогда, в начале 20-го века. Наиболее остро поставил его в статье «Наплыв соседей» известный публицист М.О. Меньшиков, писавший: «На нашу Восточную Сибирь наплывает желтая китайская туча, и все эмигранты и рабочие – с подложными именами. (…) Кроме затруднений с паспортами, китайцам жаль и платимых денег. По их исчислению, в одну Приморскую область только морем прибывает ежегодно до 60 тысяч китайцев, кроме тех 10 тысяч чернорабочих китайцев, что приезжают ежегодно на временные заработки. Сверх всего этого – неизвестно сколько – приезжают китайцы через Хунчун и по железной дороге из Маньчжурии. Китайский наплыв идет и в Амурской, и в Забайкальской области. (…) Это полчище желтокожих, тесно связанное со своей прежней родиной, захватывает все промыслы и все роды труда, при этом русский переселенец не находит себе куска хлеба. Колоссальные суммы денег высасываются ежегодно «желтыми пиявками», как их зовут в Сибири, и отсылаются в Китай.
(…)
Они наплывают целыми армиями, они почти не потребляют наших продуктов, а потребляют свои, привозимые из Китая же. «К нам, – пишут мне из Сибири, – переселяется на временный заработок как бы часть Китая… (…) Высосав нужную ей сумму денег, армия эта быстро исчезает к себе на родину, увозя наши капиталы, чтобы уступить место другой, еще более голодной и нуждающейся толпе. И так непрерывно работает этот гигантский насос, выкачивающий самые жизненные соки страны…» (…) Идя crescendo, китайский наплыв может в течение 20 лет совершенно мирным образом, без всяких войн залить Восточную и Среднюю Сибирь и подготовить их к «аннексии» в пользу желтого соседа».
Не укрылась угроза нашим дальневосточным владениям и от зоркого взора П.А. Столыпина, ясно понимавшего, что нерушимость их может быть обеспечена не пограничными столбами и военной силой, а заселенностью и хозяйственной развитостью этих земель. Для освоения их Петр Аркадьевич предпринимал все возможные меры. «Если мы будем продолжать спать летаргическим сном, – говорил он, – то край этот будет пропитан чужими соками, а когда мы проснемся, м.б. он окажется русским только по названию».
К несчастью, революция поставила крест на начинаниях Столыпина, при котором освоение Сибири и Дальнего Востока впервые стало одним из приоритетных направлений русской политики.
После разгрома армии адмирала Колчака многие русские беженцы нашли прибежище в Китае. Только в Харбине обрели приют порядка 100 тысяч русских людей, лишившихся своей Родины. Харбин был крупнейшим центром белой эмиграции, где сохранялись русские традиции, развивалась русская культура. Остатки белой армии не остались в стороне во время начавшейся в Китае гражданской войны. Русские офицеры были советниками у китайских генералов, формировались русские части, проливавшие кровь на чужой земле и за чужие интересы. Впрочем, кроме чужих, оставался и некоторый «свой» интерес. Мемуарист А. Еленевский писал: «Стремление русских людей к борьбе с оккупационной советской властью приводило иногда к тому, что их чувствами пользовались разные политические спекулянты для своего личного устройства и обогащения.
Таким, после крушения Приморья, оказался Н. Меркулов. Устроившись политическим советником к генералу Чжан Зун-чану, он стал стремиться к упрочению своего влияния путем создания воинской силы из русских, которая помогла бы маршалу Чжан-Цзо лину и генералу Чжан Зун-чану приобрести богатые и доходные провинции. А так как, на юге Китая, китайский Ленин – Сунь Ятсен – на деньги компартии готовил поход для захвата их в свои руки, то понятно, что сопротивление ему приобрело известный идейный смысл».
Судьба русских добровольцев на китайской службе трагична. Больше половины из них сложили головы в боях. Последним пристанищем для них стало кладбище в Цинафу, где похоронено около двух тысяч убитых офицеров и юнкеров…
Во время Второй Мировой войны Харбин был оккупирован японцами. Русские беженцы терпели притеснения, как от них, глумившихся над православной верой, так и от китайских партизан, видевших в белых эмигрантах классовых врагов. При наступлении советской армии в 45-м году большинство русских харбинцев покинуло город. Сегодня в «Петербурге Маньчжурии» мало что напоминает о том, что город этот был некогда русским, русских в Харбине не осталось…
Отношения Советского Союза с Китаем складывались непросто. С первых лет установления своей власти коммунисты всячески поддерживали революционное движение в Китае, представленное тогда Сунь Ятсеном и Чан-Кайши. Позже советское руководство разочаровалось в лидерах Гоминьдана, и помощь прекратилась. Надо заметить, что и китайцы не стояли в стороне от российской гражданской войны. Китайские наемники наряду с латышами и мадьярами составляли ударную силу Красной армии, из китайцев же был сформирован личный конвой В.И. Ленина.
В послевоенные годы открылась новая страница российско-китайских отношений. Политика СССР в отношении дальневосточного соседа носила характер непоследовательный, колеблясь от открытой вражды до братских объятий. «Конфликты ХХ века между Россией (СССР) и Китаем связаны с тем, что Пекинским договором 1860 года водное пространство пограничных рек и острова не были разграничены. Такое разграничение не было возможным, в силу изменчивости русла Амура и других дальневосточных рек. Владение складывалось исторически», – отмечает в своей статье «На границе двух империй» А.Н. Савельев. Пик противостояния между двумя странами пришелся на 1969 год, когда произошло вооруженное столкновение на острове Даманский. Обстановка в этом районе накалялась с начала 60-х годов. Поначалу на территорию СССР по указанию властей КНР заходили крестьяне и демонстративно занимались там хозяйственной деятельностью: покосами и выпасом скота, заявляя, что находятся на китайской территории. Число таких провокаций резко возросло: в 1960 их было 100, в 1962 более 5000. Затем стали совершаться нападения хунвэйбинов на пограничные патрули. Счет подобным событиям шел на тысячи, в каждом из них задействовались до нескольких сотен человек. 4 января 1969 на острове Киркинский (Цилициньдао) была проведена китайская провокация с участием 500 человек. В ночь на 2 марта 1969 года 300 китайских военнослужащих скрытно заняли Даманский и оборудовали там замаскированные огневые точки. Их действия были поддержаны минометным огнем с китайского берега. После двухнедельного вооруженного противостояния советские пограничники вынуждены были отступить. Тогда командование убедилось в том, что введенных в бой сил для победы недостаточно, и в дело вступили силы развернутой вдоль реки 135-й мотострелковой дивизии, командование которой отдало приказ своей артиллерии (в том числе отдельному реактивному дивизиону БМ-21 «град») открыть огонь по позициям китайцев на острове. Это был первый случай применения в бою ракетных установок «град», удар которых решил исход сражения. Значительная часть китайских солдат на Даманском (более 700 чел.) была уничтожена огненным шквалом. Россия потеряла убитыми 58 пограничников.
Конфликт продолжал тлеть до осени. На закрытых переговорах в пекинском аэропорту председатель Совета Министров А.Н. Косыгин заявил, что если агрессия не будет остановлена, то атомный подводный флот СССР применит ядерную торпеду, волна от взрыва которой смоет юг Китая. Тогда угрозы из уст официальных представителей нашей страны еще воспринимались в мире серьезно, так как ни у кого не было сомнений, что они будут приведены в действие, а не останутся пустым сотрясением воздуха. Китайцы вынуждены были пойти на-попятную. Однако, и СССР пришлось пойти на уступки. По итогам переговоров 20 октября 1969 года стороны пришли к соглашению о необходимости пересмотра советско-китайской границы. Сам же этот процесс до поры до времени повис в воздухе.
Надо заметить, что периоды дружбы приносили интересам России гораздо больший вред. Находясь в состоянии холодной войны с Западом, советское руководство всемерно поддерживало «братские» режимы в других странах. Не говоря о том, что такая политика не была оправдана, так как губительно сказывалась на внутреннем состоянии России, ресурсы которой нещадно истощались на подобную помощь, в случае с Китаем она была прямо опасна для стратегических интересов нашей страны в долгосрочной перспективе. Не секрет, что большая часть технологий, которыми сегодня располагает КНР, была так или иначе передана ему Советским Союзом. Особенная щедрость в отношении «братского» Китая пришлась на период правления Н.С. Хрущева. Дмитрий Шепилов, бывший недолгое время министром иностранных дел, приводит в своих воспоминаниях рассказ о пекинских переговорах 1954 года: «Руководство КПСС и советское правительство были полны решимости устранить все исторические следы и остатки былых неравноправных отношений между двумя государствами. Оно стремилось согласовать с Китаем и добиться единства позиций и действий по всем международным проблемам, затрагивающим общие интересы СССР и Китая. А также пойти на самую широкую помощь Китаю в развитии его экономики и на самые тесные виды экономического, научно-технического и культурного сотрудничества.
(…)
В целях полного устранения каких-либо привилегий Советского Союза в Китае и обеспечения полного суверенитета Китая было подписано соглашение о выводе советских войск из совместно используемой военно-морской базы Порт-Артур к маю 1955 года и о безвозмездной передаче всех сооружений в этом районе правительству КНР.
В целях оказания эффективной научно-технической помощи Китаю советский союз открыл свои двери для получения Китаем безвозмездно необходимой ему технической документации, информации, присылки для консультаций специалистов и т.д.
Во время пребывания нашей делегации в Пекине было подписано соглашение о кредите.
(…)
Но Н. Хрущев, движимый точно так же самым возвышенным желанием еще и еще раз продемонстрировать китайскому народу нашу решимость оказать Китаю максимальную помощь, изобретал все новые и новые сюрпризы. Уже к концу пребывания делегации в Пекине Хрущев предложил подарить Китаю оборудование и технику для организации зернового совхоза на целине площадью в 20 тыс. Гектаров. Мы поддержали эту идею. Москва одобрила. Правительственная делегация направила Мао письмо, в котором просила принять дар. В числе другой техники в дар входили: 100 тракторов, 100 зерновых комбайнов, 54 грузовые автомашины, 9 легковых, 128 тракторных плугов, 120 сеялок, станки, электростанция, радиостанция и т.д.