Тесную связь науки и ремесла можно проследить на примере А. ван Левенгука, который «был одновременно и опытным мастером по изготовлению линз, и исследователем, увлеченно работающим с микроскопом». Левенгук «по праву считается одним из основоположников научной микроскопии»477. Отметим, что «первые формы преднауки связываются с элементами ремесла (греч. techne), возникшего на основе опыта»478. В этом свете – не оказался ли петровский проект, благодаря глубокой интуиции и чутью Петра I. и его духовных наследников, наиболее прозорливым в отношении дальнейшего развития европейских Академий? Ведь берлинская Академия искусств находилась до 1907 года в одном здании с Академией наук на улице Унтер ден Линден, а название самой Академии до 1809 года: Королевско–прусская Академия художеств и механических наук, долгое время совмещала в своем названии именно комбинацию из «классических искусств» и механических ремесел.
Вполне естественно, что во второй половине XVIII в., например, в Гёттингенском университете в должности университетского механика работал часовых дел мастер Генрих Бальтазар Поппе, качество работы которого было высоко оценено университетом, засвидетельствовавшим его «сноровку и добрый гений при изготовлении математических и физических инструментов». Не случайно его сын, Иоганн Генрих Мориц Поппе, известный изданием в первой половине XIX в. многотомных трудов по истории техники, унаследовал от отца две страсти: любовь к математике и к практике часового мастерства. Со временем Поппе младший был приглашен на место заведующего кафедрой техники в Гёттингене, что, впрочем, не уберегло его от убийственной критики со стороны его современников – коллег профессоров – в графоманстве.
Не так давно, Гюнтер Байерль, как и Т. Майер, показали относительность такой критики современников и подчеркнули значение Поппе как практика в своем традиционном ремесле и как историка техники в развитии ремесленного образования и ремесленной промышленности с помощью трансфера технологий, развития новых рыночных инструментов (прибыль мотивирует к инновациям), стимулирования производства предметов роскоши и трудовой этики. Попытки Поппе, продвинуть идею повышения технической грамотности ремесленников, находились полностью в контексте процесса модернизации и индустриализации, но не нашли отклика у представителей «чистой» экономической науки, ратующих в духе времени за «свободу» промышленного капитализма479. Примечательно, что учителем Поппе сына являлся другой известный историк техники Иоганн Бекманн (1739–1811), преподававший по приглашению Антона Фридриха Бюшинга с 1763 по 1765 годы физику и естественную историю в Петришуле при евангелическо–лютеранской церкви Св. Петра (Петрикирхе, нем. Petrikirche, сегодня свв. Петра и Павла) в Санкт–Петербурге, а с 1766 г. физику в Гёттингенском университете. Именно И. Бекманн считается основоположником понятия всеобщей технологии, а также «современной» истории техники как отдельной отрасли исторической науки. Глубоко символично, что его дело продолжил сын часовых дел мастера И. Г. М. Поппе480.
Современники, предлагавшие основать ремесленные школы или Академию ремесел, находились вполне в «концепте времени». Близость или концептуальная нераздельность ремесла и «высокого искусства» сквозит в проектах основания как художественной школы, так и самой Императорской Академии художеств «с отчетливо выраженным ремесленно–техническим уклоном»481. Ф. С. Салтыков (1712–1714 г.), Г. Фик (1718 г.), Ф. Прокопович (1719–1720 г.), М. П. Аврамов (1721 г.), А. К. Нартов (1724 г.), Л. Каравакк (сер. 1720–х гг.), план В. Н. Татищева (1747 г.), составленный при участии выдающихся архитекторов П. М. Еропкина, Б. К. Растрелли и Л. Каравакка482 – все они в своей интенции, организовать в России систематическое обучение «художествам», естественно говорят об обучении в этих «художественных» школах и академиях плотничному, столярному, слесарному, штукатурному, шпалерному, золотарному, зеркальному и др. ремеслам, наряду с живописью, иконописанием, ваянием и архитектурой.
В печатном объявлении 14 января 1726 г. об Академии наук говорилось, что юноши, «которые высоким наукам учиться не могут», но желающие «другие художества, в житии человеческом преполезные, переимать», могут быть обучены этим художествам. Согласно образовавшейся традиции: «годных из академической гимназии переводить в студенты, а не годных определять к художествам», из академической гимназии рекрутировались впоследствии ученики «художеств и мастерств»483. Действительно, Петергофская золотарная мастерская, находившаяся в ведении Кабинета императорского двора, «готовила не художников, а мастеровых», но «художником могли назвать человека любой профессии», и в этом заключались реалии времени484. И. А. Пронина констатировала в конечном итоге тесную связь искусства с ремеслами, вытекающую из представления современников «о неразрывном единстве живописи, скульптуры, архитектуры и графики с отдельными отраслями прикладного мастерства»485. Результатом дальнейшего развития явилось отпочкование от Академии наук ее «художественной» части и основание в 1757 г. отдельной Императорской Академии художеств, в которой наряду с «тремя знатнейшими художествами живописи, скульптуры и архитектуры» соседствуют ремесленные мастерские486.
Данная полифункциональная коммуникативная традиция бытования слова ремесло наблюдается, но уже в меньшей степени, и в XIX в. В 1846 г. московский литограф Корнилий Я. Тромонин издал книгу с характерным названием: «О художестве в ремеслах», а в 1847 г. петербургский мастер Василий А. Резанов называет «портное мастерство» искусством, показывая старинную семантическую связь ремесла и художества487. В 1893 г. В. И. Межов издает третий том Русской исторической библиографии, в которой вновь видна генетическая связь ремесла с наукой и искусством. В разделе «История учебных заведений, посвященных искусствам», находим следующее. В Москве в 1826 г. некий Любитель полезных искусств на страницах журнала «Вестник Европы» рассуждает «О необходимости образования для ремесленников и об открытии для них училища рисования в Москве». Им следуют в 1827 и 1838 гг. статьи в «Московском вестнике» и «Северной пчеле» на аналогичные темы о «школе рисования в отношении к искусствам и ремеслам», основанную графом С. Г. Строгановым: сегодня Московская художественно–промышленная академия имени С. Г. Строганова. 10 июня 1850 г. профессор химии Киевского университета И. М. Фонберг (1801–1891 г.) выступает с речью о необходимости наук для успеха искусств и ремесел488.
Можно сказать, что понятия «ремесла» и «художества» в XVIII в. вбирали в себя как науки, так и будущие высокие искусства: «Тесная связь искусства с ремеслами, свойственная допетровскому времени, также оставалась характерной вплоть до конца XVIII столетия. […] С постепенным усилением разделения труда, […] разграничивающего область практического ремесла и сферу искусства, декоративно–прикладное мастерство начинает вытесняться из стен Академии»489. По уставу Академии художеств 1802 г. «мастерства отменились, исключая необходимые для художественных произведений», а в другом документе указывалось, что «столярная и токарная работы к художественным произведениям не относятся». Несмотря на это, класс литейного и чеканного мастерства были оставлены при Академии490.
Вхождение новых речевых практик, приблизительно со второй половины XVII в., особенно с началом петровских преобразований конца XVII – первой четверти XVIII вв., может быть прослежено с помощью модели накладывающихся смысловых полей, взаимодействие которых усиливалось с интенсификацией реформотворческой деятельности и заимствований из других европейских культур. Это приводило, в свою очередь, к появлению адаптационных практик, помогавших приспособить новые и старые понятия и слова к новым реалиям, или отторжению нововведений как варваризмов и грубых калек из европейских языков – избыточных копий, бывших бледным отражением церковнославянских и русских слов. В зависимости от контекста, в который ставится понятие ремесла и ремесленника, может быть получен новый смысл, функция и назначение: границы между искусством и ремеслом нередко оказываются эластичными, что позволяет называть некоторые предметы, связанные с производством мебели, одежды, обуви, драгоценностей, искусством, а наука граничит с производствами, связанными с изготовлением инструментов, приборов, часов и других сложных механизмов. В связи с тем, что ремесленная форма производства была к тому времени наиболее распространенной, понятие «ремесленник» могло употребляться в применении к социальным агентам из самых разнообразных социальных страт. Это могли быть «собственно ремесленники, мелкие товаропроизводители, хозяева и работники мануфактур», художники и артисты491.
В связи с тонкой гранью между ремеслом–художеством и искусством, следует особо сказать о слове «примитивный», имеющем коннотации с ремеслом. В. Н. Прокофьев, говоря о традиционном понятии «профессионального искусства», употребляемого до недавнего времени как «высокого», относит последнее к архаичной академической терминологии, которой противопоставлялось народное, так называемое «низовое» искусство. Указывая на относительность данных границ и противопоставлений, Прокофьев открывает новое интерпретационное пространство для дискуссии. Снимая искусственные терминологические рамки, автор приходит к необходимости вычленения некоего промежуточного слоя, оказывающего «свое влияние и "вниз" – в среду фольклора (напр. русского или испанского лубка. – А. К.), […] и "вверх" – в среду учено–артистического профессионализма […]»492. Этим промежуточным слоем оказываются ремесленники – агенты так называемой «третьей культуры».
В. Н. Прокофьев рассматривает данную проблематику «почти исключительно на материале изобразительных искусств», оговариваясь, что «третья культура» не ограничивается ими, но вбирает в себя понятие «художественного ремесла». Агенты социальности последнего действовали среди прочего в сфере цехового ремесла, хотя автор и здесь считает возможным и целесообразным убрать границу между профессионалами, т. е. цеховыми ремесленниками, и непрофессионалами – нецеховыми ремесленниками, работающими в традициях фольклора (художественные промыслы), объединяющей основой для которых являлся ремесленный профессионализм. В случае с цеховыми ремесленниками это Живописный цех, включавший в себя иконописное и живописное ремесла. Кисти мастеров этого цеха принадлежали кроме икон произведения, относящиеся к русскому купеческому и мещанскому портрету конца XVIII – первой половины XIX в. Надо сказать, что до сих пор «цеховое художественное ремесло – почти неизученное явление русской материальной и духовной культуры XVIII – XIX вв., а между тем цеховой художник–ремесленник […] – одна из центральных и самых интересных фигур городского народного искусства»493.
Прокофьев показывает качественную связь между условными верхним и нижним слоями культуры, указывая на то, «что если по отношению к учено–артистическому профессионализму примитив является результатом омолаживающего снижения (нередко смехового и пародийного), то по отношению к фольклору он – результат возвышения, актуализирующей сублимации того, что в самом фольклоре не желает уже пребывать в величественной неподвижности. Он и черпает из фольклорной среды все самые беспокойные силы, – все то, что в нем имеет тенденцию сорваться с традиционного места, уйти на заработки и вообще поискать счастья…!»494.
Вывод, к которому приходит Прокофьев: и это принципиально важная мысль для понимания истории ремесла, заключается в существовании примитива как типа культуры «не как первоначального этапа развития всей сорокатысячелетней истории искусства или какого–то стадиального ее отрезка. Речь пойдет о примитиве как своеобразном типе культуры, функционирующем одновременно и во взаимодействии с двумя другими – с непрофессиональным фольклором и учено–артистическим профессионализмом». И далее: «Две другие разновидности примитива (наряду с «примитивом серьезным». – А. К.) – лубочный и романтико–идиллический – оказались несравненно более живучими. Они–то и продолжают жить в любительском примитиве наших дней. […] "Третья культура" (т. е. культура художественного ремесла и ремесленного профессионализма. – А. К.) заслуживает такого же пристального изучения, как и две другие (т. е. фольклорная и «учено–артистическая». – А. К.). А самое главное – истинный культурный баланс Нового и Новейшего времени, истинный "объем" их художественного сознания может быть выявлен только в процессе совокупного рассмотрения всех трех имеющихся здесь уровней, находящихся в постоянном взаимодействии многократных взаимных притяжений и отталкиваний, умираний и возрождений»495. Иными словами, распространяя смысл этого высказывания до широкой проблематики ремесла на стыке МСП и крупной промышленности, данный принцип можно также применить при анализе мыслимого тематического триединства ремесла как профессионального, непрофессионального и пограничного в виде микровкраплений ремесленных практик в крупной промышленности.
Согласно коммуникативным практикам XVIII в., понятия «науки», «искусства», «художества» и «ремесла» (во множественном числе. – А. К.) могли применяться в самых различных комбинациях и контекстах, получать новое или дополнительное семантическое значение из западноевропейской традиции, как это произошло со словами «наука» и «искусство». Этим объясняется кажущаяся противоречивость и «неестественность» их совместного применения, исходя из речевых практик XXI в. Выступая в различных сочетаниях, они являлись медиумом передачи представлений человека Нового времени о науке, искусстве и художестве как о ремесле и наоборот. Объединение наук и искусств с ремеслами (художествами) не было случайным, ввиду специфики семантической традиции и тяготения к «универсалиям» того времени. По материалам немецко–латинско–русского словаря лютеранского священника Эренрейха Вейсмана, впервые изданного в Штутгарте в 1673 г., и переизданного в Петербургской Академии наук в 1731 г. и 1782 гг., а также пятой части Словаря Академии Российской 1794 г. издания, хорошо прослеживается именно эта взаимосвязь и преемственность496. Также не случайным явилось выделение ремесленных мастерских в переписи населения Петербурга 1869 г., специализировавшихся на изготовлении предметов, связанных с наукой и искусством, в особую графу. В этом году из общего числа 6882 их оказалось 435 (см. приложение 5).
2.2. Ремесленная мастерская, мануфактура, фабрика, завод
Так называемая гибридность форм существования ремесленной промышленности может быть проанализирована с помощью понятий ремесленной мастерской, мануфактуры, фабрики и завода, для чего попытаемся выявить смысловую и терминологическую границу между ними. В «Очерках русской промышленности», увидевших свет в 1924 г., И. М. Кулишер наглядно показал, что в петровские и екатерининские «фабрики» и «заводы» в XVIII веке современниками мог вкладываться другой смысл. Иная «фабрика» или «завод» ничем не отличалась от ремесленной мастерской497. Это значит, что граница между названными типами «промышленных» предприятий была зачастую условной и могла перемещаться как в ту, так и в другую сторону, в зависимости от цели и успеха проекта.