Деятельность института как места развития науки о печати, в том числе и о периодике, достигла своего пика в конце 1920-х годов. Важно отметить, что в декабре 1929 года после соответствующего совещания в Главнауке вышло «Постановление Комитета по делам печати о НИИ книговедения», в котором содержался пункт о желательности переименования Института книговедения в НИИ печати124. Однако данного переименования, в целях закрепления расширившегося тематического статуса института, не произошло; вместо этого после декабря 1930 года в нем перестала существовать газетоведческая секция. Несомненно, это следствие разгрома газетоведения как науки, начавшегося в Москве и продолжившегося в Ленинграде. Впрочем, и в самом книговедении настали не лучшие времена, в результате в 1933 году НИИК был закрыт.
Отметим также роль института в развитии газетоведческих образовательных институций. В первой половине 1920-х годов газетно-журнальная тематика в виде одной-двух отдельных дисциплин была представлена в программе курсов нескольких созывов, организованных институтом книговедения для подготовки профильных работников, преимущественно библиотечных. Затем, в 1925 году, в Ленинграде открывается Государственный техникум печати с двумя отделениями, одно из которых было газетно-журнальным; он входил в НИИК, но финансировался Ленпрофобром. И, наконец, в 1930 году на базе газетно-журнального отделения техникума по постановлению Ленинградского областного комитета ВКП (б) был создан второй в стране журналистский вуз (Ленинградский государственный институт журналистики), к которому с момента открытия и перейдет от НИИК и техникума печати роль ведущего центра развития ленинградского газетоведения125.
Ирина Анатольевна Фатеева, доктор филологических наук, профессор Московского педагогического государственного университета.
История и теория журналистики: научный диалог
Л. П. Громова
В последнее время вновь оживилась полемика о теории журналистики в России, ее трансформации в условиях современного состояния, тенденций развития профессиональной среды и новых попыток ее осмысления. Обсуждения на научных конференциях в университетах Москвы, Петербурга, Томска, Воронежа и других городов находят отражение в многочисленных публикациях, представляющих общую картину современного исследовательского поля рассматриваемой темы126.
Концептуализация теоретического знания о журналистике всегда была в фокусе внимания исследователей, анализирующих новейшие изменения в медиасфере127. Активность исследовательского интереса возрастала в связи с запросом профессиональной среды в условиях политических и технологических трансформаций. Меняется общество, вместе с ним изменяется журналистика как практика и как наука. Методы и подходы, точки зрения и идейные позиции находят новое воплощение на очередном этапе развития, в том числе и в области историко-журналистских исследований. Однако смена исследовательских парадигм отнюдь не предполагает отказа от научного опыта предшественников, в котором, независимо от идеологического контекста времени, накоплен выверенный научный подход в определении методов и методик изучения журналистики. Любая наука развивается на усвоении итогов достижений предшественников, обеспечивая тем самым преемственность развития. На протяжении многих десятилетий проблемы истории и теории, методологические основания журналистики как науки были предметом обсуждения историков, изучающих процесс формирования науки о журналистике, ее самопознании и становлении теоретической истории журналистики.
Истоки теории. Самопознание журналистики началось с ее зарождения и необходимости осознания ее сущности и назначения. Учитывая цель издания и интересы читателей первой русской газеты «Ведомости», ее редактор Борис Волков первым поставил вопрос о новости как важнейшем признаке газеты, без которого она превращается в «меморий ради гисториков». Вопросы оперативности и доступности периодики, разнообразия содержания и ясности изложения как необходимые условия привлечения читателя впервые сформулировал Г. Ф. Миллер в «Предуведомлении» к первому российскому журналу «Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие»128, редактором которого он являлся. В самом названии издания была определена его цель ‒ служение пользе и увеселению читателя. Эти функции журнала не раз впоследствии будут постулироваться в названиях журналов XVIII века.
В первых попытках издателей и журналистов выявить и обосновать особенности периодической печати еще не ставились вопросы специфики журналистской деятельности. Эта проблема впервые была затронута М. В. Ломоносовым в его «Рассуждении об обязанностях журналистов при изложении ими сочинений, предназначенных для поддержания свободы философии», ставшим сводом этических правил деятельности журналистов. Ломоносов также поднял вопросы типологической структуры периодики. В отзывах на выходившие академические издания и в проектах новых он изложил стройную систему ее организации с учетом периодичности, содержания, круга читателей. Наряду с планами научных и научно-популярных журналов в письмах Ломоносова, адресованных Академии наук, содержится проект издания газеты научно-практического характера. В письме от 15 июля 1759 года он детально излагает программу такого издания, названного им внутренними «Российскими ведомостями»129. Однако теоретические разработки Ломоносова и его конкретные практические предложения значительно опережали существовавший уровень развития периодики в России и в большинстве своем не были реализованы.
Подобно своим предшественникам, Н. И. Новиков целью периодического издания считал пользу и увеселение читателя. Однако трактовка понятия пользы у него имеет существенные особенности: польза как исправление нравов. Заметное место в новиковской концепции печати отводится личности журналиста. В предисловии к первому номеру «Пустомели» под заглавием «То, что употребил я вместо предисловия» Новиков формулирует требования к журналисту. По его словам, «чтобы хорошо сочинять, то потребно учение, острый разум, здравое рассуждение, хороший вкус, знание свойств русского языка и правил грамматических, и, наконец, истинное о вещах понятие»130.
Об этих достоинствах журналиста писал до него и Ломоносов. В новиковском же моральном кодексе журналиста сверх того названы: критический талант («Правильно и со вкусом критиковать так же трудно, как и хорошо сочинять»131), отрицательное отношение к социальному злу («Нет ничего, что бы не было подвержено критике»132), и убеждение, что журналист должен «мешаться в политические дела»133. То есть, Н. И. Новиков не сводит деятельность журналиста только к распространению знаний. Он видит назначение журналиста в критическом изучения действительности, в исправлении нравов. Задачи распространения знаний, критики социальных пороков в журнальной теории Новикова тесно увязаны с идейным влиянием на читателя, воспитанием полезного члена общества, «истинного сына отечества». К подобному выводу впоследствии придет и В. Г. Белинский, который, размышляя о влиянии журнала на читателя в условиях капитализации прессы, утверждает, что эффективность журналистики измеряется не числом подписчиков, а нравственным влиянием на публику.
Таким образом, первые суждения о журналистике принадлежали самим журналистам, которые стремились осознать ее возможности и функции. Свой вклад в формирование историко-теоретических представлений о журналистике внесли Н. М. Карамзин, А. С. Пушкин, Н. А. Полевой, В. Г. Белинский, Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов, А. И. Герцен, Н. А. Некрасов, М. Н. Катков, И. С. Аксаков, А. С. Суворин и многие другие журналисты и издатели, создававшие в России периодическую печать, участвовавшие в ней и пытавшиеся определить ее место и роль в жизни общества. Прозвучавшие в их высказываниях сущностные оценки журналистики и попытки определить закономерности ее развития нуждались в системном осмыслении и периодизации. Начавшаяся в XIX веке работа по библиографическому описанию русской периодической печати свидетельствовала о стремлении представить развивающуюся журналистику как самостоятельное явление. Описание периодических изданий, которое в течение XIX в. вели библиографы В. С. Сопиков, В. Г. Анастасевич, А. Н. Неустроев и другие, завершилось выходом фундаментального труда Н. М. Лисовского «Библиография русской периодической печати. 1703–1900» (Пг., 1915). При всех недостатках первые классификации и библиографии создавали предпосылки для теоретического и исторического осмысления периодической печати в России. Предпринятые Н. И. Гречем и Н. А. Полевым опыты исторически обозреть русскую журналистику с неизбежностью поставили задачу ее периодизации. И если Греч пытался установить основные этапы движения журналистики в соответствии со сменой царствований, то Полевой, подход которого можно определить как историко-типологический, стремился дать периодизацию с учетом внутренних особенностей развития печати. Эти наработки более масштабно и последовательно, с привлечением широкого круга имен и явлений были продолжены В. Г. Белинским. Библиографическая работа по изучению русской журналистики фактически объединилась с историческим ее познанием, а высказывания Н. И. Греча, Н. А. Полевого, Н. И. Надеждина, А. А. Краевского, В. Г. Белинского и других имели историко-теоретический и библиографический характер. Значительное место в дореволюционных исследованиях по истории литературы и журналистики принадлежит цензуре, которую в разных аспектах и временных рамках дореволюционного периода рассматривали А. М. Скабичевский, К. К. Арсеньев, А. Котович, М. К. Лемке, В. Розенберг, В. Якушкин. Период накопления историко-теоретических сведений о журналистике, осознание ее как самостоятельного вида профессиональной деятельности привел к необходимости систематизации и концептуализации журналистики как науки.
Эволюция проблемы. Постановка методологических проблем исследования журналистики является естественным результатом развития научного знания и по мере взросления науки требует своего разрешения. Общеизвестно, что журналистика как профессиональная деятельность, которую в России в XIX веке называли «срочной словесностью», имеет филологическую родословную. В лоне словесности она развивалась первые полтора века своего существования, когда журнал был ведущим типом издания и, в силу отсутствия других социальных институтов, через литературу и литературную критику формировал не только литературные вкусы, но и общественное мнение. В XX веке, по образному выражению Г. В. Жиркова, «происходит как бы бракосочетание журналистики и политики в отличие от ее неравного брака с литературой в XIX столетии»134. Изучение журналистики в XX веке продолжалось по преимуществу в русле филологической науки. «До сих пор мы часто пользовались методами смежных наук, прежде всего филологии, хотя, по признанию самих литературоведов, филологические методы исследования журналов не ясны», ‒ сетовал Б. И. Есин, размышляя в 1977 году о методике историко-журналистских исследований135. Необходимость преодоления положения, «когда работы историков журналистики по объекту анализа, по методам ставятся в промежуточное положение не то исторических, не то филологических трудов»136, казалась очевидной. Тем более, что в условиях существования официальной научной специальности «журналистика», необходимо было разработать методологические основания и методический инструментарий для изучения и преподавания этого самостоятельного явления и вида деятельности.
Периодом наибольшей научной активности советского времени в области исследования методологии и методики журналистики стали 1970‒1980-е годы – период зрелости журналистики как науки, когда она была представлена крупными обобщающими исследованиями, динамично развивалась в официально утвержденном научном статусе, обеспечена профессиональной подготовкой кадров в университетах страны. Ни одна крупная научная конференция не обходилась без обсуждения определения категорий и понятий, методов и исследовательских методик, соотношения истории и теории, места курса истории журналистики в профессиональной подготовке137. Именно в то время впервые была поставлена проблема о необходимости целостного изучения системы теоретических взглядов о журналистике в их историческом развитии. «Как ни странно, но факт, ‒ писал в 1971 году А. Ф. Бережной, ‒ что, несмотря на большое число работ о печати и довольно длительный период изучения ее истории, до сих пор у нас нет фундаментальных трудов, раскрывающих во всем объеме взгляды виднейших теоретиков и практиков журналистики прошлого»138. Озабоченность исследователя понятна, ведь к тому времени уже был создан прочный фундамент историко-журналистских исследований, но теоретического осмысления не доставало. Однако уже через шесть лет Б. И. Есин констатирует: «Работы, суть которых можно обозначить как “теоретическая история”, начинают появляться в виде диссертаций и некоторых монографий: А. Ф. Бережной “Русские предшественники ленинской печати”, В. Г. Березина “В. Г. Белинский – теоретик печати” и др.»139. Впоследствии в этом ряду появятся новые исследования, в которых историко-теоретические взгляды деятелей журналистики прошлого станут неотъемлемой частью общего анализа140. По мнению Б. И. Есина, в такого рода работах наиболее активно формируются методы исторического исследования журналистики.
Однако вряд ли этот подход можно считать исчерпывающим. Накопление субъективных мнений о журналистике дает лишь возможность получить совокупный взгляд журналистов, политических деятелей, чиновников на процесс развития журналистики того или иного периода, проследить внутреннюю логику формирования общественного сознания в отношении к журналистике как социальному институту. Совокупность индивидуальных взглядов, даже будучи включенных в определенную историческую эпоху, не позволяет выявить закономерности эволюционных изменений в движении времени, определить системные трансформации. Эта задача – зарождения и непрерывного поступательного развития теории журналистики – впервые была комплексно решена в 1986 году в докторской диссертации А. И. Станько «Становление теоретических знаний о периодической печати в России (XVIII в. ‒ 60-е гг. XIX в.)». Несмотря на идеологическую основу исследования (методологической опорой являлось марксистко-ленинское учение о печати), оно впервые системно, на прочном фундаменте историко-журналистских знаний представило процесс теоретического познания журналистики в России на протяжении более чем полутора веков, выявило основные его этапы, закономерности, обусловленные общественно-политическим развитием.
Тем не менее, проблема одностороннего подхода продолжала оставаться. «Как известно, ‒ пишет участник одной из конференций, которые регулярно по проблемам методологии проходили в то время в Ростовском государственном университете, ‒ в изучении и преподавании истории журналистики в разное время использовались различные подходы: от исследования прошлого печати как части литературного процесса – до рассмотрения ее исключительно в русле идеологической борьбы. Односторонний взгляд на периодику в свете развития революционно-демократической мысли, оставив в забвении целые пласты профессионально интересных изданий и множество имен, обеднил представления университетских выпускников о богатейшем опыте, накопленном отечественной прессой»141. Обсуждение проблем историко-журналистской науки, прошедших тогда на конференции в Ростове, было продолжено на научной конференции в Санкт-Петербургском государственном университете. Итоги дискуссий нашли отражение в готовившемся на кафедре истории журналистики СПбГУ новом учебнике, в котором были учтены новейшие научные разработки и преодолены идеологические стереотипы, существовавшие в старой учебной литературе142. Учебник, разработанный группой ученых Санкт-Петербурга, Ростова-на-Дону и Екатеринбурга, вышел в 2003 году под грифом Министерства образования РФ в издательстве СПбГУ (2-е изд. – 2005, 3-е изд. – 2016) и явился продолжением исследовательских подходов петербургской научной школы. Этот учебник свидетельствовал о преемственности в изучении истории журналистики в Санкт-Петербургском (Ленинградском) университете.
Еще на заре становления историко-журналистской науки в 1926 году группой молодых ученых-филологов, в числе которых были В. Е. Евгеньев-Максимов и Л. К. Ильинский, была подготовлена «Инструкция по описанию журналов XIX века»143. Членами этой группы впоследствии были созданы такие исследования как «Очерки по истории социалистической журналистики XIX в.», «Из прошлого русской журналистики», трилогия о «Современнике» В. Е. Евгеньева-Максимова, а затем первый том фундаментального коллективного труда «Очерки по истории русской журналистики и критики» под редакцией В. Е. Евгеньева-Максимова, Н. И. Мордовченко, И. Г. Ямпольского. Представленный в издательство Ленинградского университета в начале 1941 года, он из-за начавшейся войны вышел в свет лишь в 1950 году. Второй том, посвященный истории журналистики и критики второй половины XIX столетия, вышел в 1965 году и был подготовлен совместно коллективом исследователей факультета журналистики и филологического факультета Ленинградского государственного университета. Его выпуском занимались преимущественно преподаватели факультета журналистики ЛГУ В. Г. Березина и Н. П. Емельянов.