Города власти. Город, нация, народ, глобальность - Терборн Йоран

Йоран Терборн

Города власти. Город, нация, народ, глобальность

Проект серийных монографий по социально-экономическим и гуманитарным наукам

Руководитель проекта Александр Павлов

Перевод выполнен по изданию: Göran Therborn. Cities of Power.The Urban, the National, the Popular, the Global

Опубликовано Издательским домом Высшей школы экономики <http://id.hse.ru>

doi: 10.17323/978-5-7598-1787-1

© Göran Therborn 2017.

First published by Verso 2017

© Перевод на рус. яз. Издательский дом Высшей школы экономики, 2020

Введение: Город, нация, народ, глобальность

Это книга о встречах и отношениях четырех социальных сил: городской, национальной, народной и глобальной. Мы будем изучать то, как они встречаются и как меняют городскую среду обитания в период существования национальных сил, вплоть до сегодняшнего дня. Городская сила стара: города существуют тысячелетиями, однако они изменились вследствие появления национальной силы, данной в форме национальных государств, что произошло лишь два столетия назад. Национальная трансформация городов обычно сосредоточивалась в городском центре национального государства, т. е. в его столице, которая и составляет предмет настоящего исследования. Как правило, национальными столицами становились донациональные города разного типа, однако в некоторых случаях национальные государства строили себе новые города. К выбору своих столиц национальные государства шли по различным историческим траекториям, преодолевая длинный или короткий, сложный или легкий путь. Этот исторический опыт оставил на каждой из столиц четкий след.

Национализм и национальные государства были частью намного более эпохального сдвига, а именно Модерна как новой исторической эпохи, отвергающей авторитеты и институты прошлого (прежде всего духовные) и стремящейся создать новое общество, новую культуру, новый мир. Национальное и глобальное впервые встречаются именно в этом контексте – в форме глобального национализма. Важными местами встреч оказались для них столицы национальных государств, которые должны были теперь приспособиться к глобальным моделям столицы, которая была бы «достойна нации», копируя Париж Второй империи, инфраструктуру Лондона, а в некоторых случаях – вашингтонские Национальную аллею или Капитолий.

Нации развивались и менялись, а правящие элиты национальных государств сталкивались с растущим народным сопротивлением со стороны угнетенных классов, а также этносов/рас и гендерных групп. В некоторых случаях это сопротивление было достаточно сильным и успешным, чтобы создать особые народные моменты власти, нашедшие выражение в городской истории. Национальная борьба за власть могла принимать самые крайние формы, выливаясь в насилие, но не только деструктивное или краткосрочное, как война или восстание, но также иногда и формы, закрепленные в столичном городе, что мы рассмотрим далее.

В последнее время в центре внимания оказалась глобальная сила, прежде всего в виде глобального транснационального капитализма. С точки зрения ряда современных авторов, национальное находится на грани исчезновения, особенно в больших городах. Мы рассмотрим далее эти тезисы, относясь к ним скептически, но серьезно, и попытаемся распутать внутреннюю динамику глобального, национального и локального, выражаемую в новом стиле глобального урбанизма, вертикальности, новизны и исключительности. В самом конце мы бросим взгляд на будущее наших четырех сил.

За моим интересом к хореографии городской, национальной, народной и глобальной сил скрывается мой прежний исследовательский интерес к формам и отношениям власти, к смыслам, идеологии и символическим формам. Города влияют на нас пространственной структурацией социальных отношений, смыслами, которыми они обеспечивают жизнь общества. Это можно считать городской властью, однако города в национальном государстве не являются такими же влиятельными властными акторами, как национальная, народная и глобальная силы. К современным городам лучше подходить как к манифестациям и репрезентациям власти. Наш главный исследовательский вопрос будет заключаться в следующем: какую именно власть проявляет и репрезентирует городское устройство исследуемых нами столичных городов?

Это исследование является глобальным и историческим по масштабам. Оно начинается с первых национальных столиц, с революционного Парижа и Вашингтона, и постепенно доходит до современности – блистающей новой столицы Казахстана Астаны (ныне – Нур-Султан. – Примеч. ред.). Но это, конечно, не энциклопедия мировых столиц и не всемирная история власти. Здесь мы будем работать с рядом важных примеров четырех основных типов национального государства и с формированием национальных столиц в разных частях мира, учитывая определенные исторические моменты изменений власти и то, как столицам различных национальных типов приходилось справляться с народными и глобальными вызовами.

Это был долгий проект, стартовавший в Будапеште в 1996 г. благодаря свободному времени, возникшему у меня, когда я занимал место временно исполняющего обязанности заведующего кафедрой европейской социальной политики в Университете им. Лоранда Этвёша. Много раз проект прерывался в силу обязательств, тогда казавшихся более срочными. Первоначальным толчком для него стала драматическая история будапештской площади Героев[1]. В первом исследовании анализировались процессы и символические трансформации, которые превратили крупные города Европы, являвшиеся резиденциями династий, в национальные столицы. В силу некоторых редакторских проволочек оно было опубликовано только в 2002 г.[2] Потом мне удалось найти определенное финансирование (благодаря двум ныне почившим государственным исследовательским фондам Швеции, FRN и HSFR, а также фонду INTAS ЕС, который тоже стал достоянием истории) и связаться с урбанистами, представляющими разные дисциплины и разные страны, что вылилось в ряд совместных публикаций по региональным вопросам[3]. Как всегда, мое исследование является плодом индивидуального ремесла, а не промышленным продуктом фабрики научных ассистентов.

Книга стала частью тетралогии глобальных исследований, хотя первоначально такого намерения у меня и не было. Эта тетралогия началась с работы 2004 г. «Между полом и властью: семья в мире 1900–2000 годов» (Between Sex and Power: Family in the World, 1900–2000). За нею в 2011 г. последовала работа «Мир. Руководство для начинающих» (The World: A Beginner’s Guide)[4], а в 2013 г. – «Смертоносные поля неравенства» (The Killing Fields of Inequality).

Для меня эта книга оказалась удивительно стимулирующим и обогащающим опытом, который включал, разумеется, возможность посетить города, о которых здесь идет речь. Критические исследования власти чаще вызывают озлобление, а не радость. Но я надеюсь, что смогу передать в какой-то мере энтузиазм, вызываемый исследованием городов, их различий во времени и пространстве.

На протяжении всего этого длительного периода у меня накопился огромный долг благодарностей. Моя жена Соня Терборн сопровождала меня почти во всех моих городских экспедициях, очень часто непростых, с тех пор, как оставила клиническую психологию (но также нередко и до этого) и обратила свой острый взор психолога на городскую антропологию, просвещая макросоциолога, страдающего свойственной этой дисциплине близорукостью.

Перри Андерсон с характерной для него мягкостью и щедростью поддержал мою первую вылазку в область урбанистики, что придало мне смелости и желания продолжать. Энн Хейла познакомила с наиболее активной сетью исследователей-урбанистов, работающих в сфере «городских исследований» для Европейского научного фонда. Маркку Кивинен, директор Александровского института в Хельсинки, оказал решающую поддержку как с моим первым региональным воркшопом, так и с предоставлением мне переводчика и гида для поездки в Астану. К концу моего срока на посту директора шведской Коллегии передовых исследований в области социальных наук мой коллега Бьорн Виттрок (Björn Wittrock) предоставил мне возможность собрать в качестве приглашенных специалистов – кого на семестр, а кого и на год – ряд выдающихся исследователей. Это был удивительно плодотворный период, проведенный вместе с Саймоном Беккером, Свати Чаттопадхиай (Swati Chattopadhyay), Кумико Фуджита (Kumiko Fujita), К.С. Хо, Лаурой Колбе (Laura Kolbe), Абидином Кусно (Abidin Kusno), Фернандо Пересом Оярсуном и Карлом Шлегелем. Он стал началом как продолжительных дружеских связей, так и вышеупомянутого сотрудничества.

Различные совместные региональные проекты предполагали сотрудничество с эффективными, щедрыми и заинтересованными организаторами: Саймоном Беккером, К.С. Хо, Фернандо Пересом Оярсуном, Ларисой Титаренко и рядом других серьезных исследователей.

Мне также очень помогли многие информаторы, поделившиеся со мной своими знаниями о городах, где они живут. По прошествии всех этих лет я должен извиниться за то, что любой список будет неполным. Некоторые информаторы указываются далее в сносках, и здесь я публично приношу им благодарность за их доброту. Несколько человек организовали для меня экскурсии и выступили на короткое время научными помощниками: это Юдит Боднар (Judith Bodnar) в Будапеште, которая рассказала мне о многих вещах и связала меня с Юдит Вереш (Judit Veres); Чан Кюун-Суп (Chang Kyung-Sup), который лично сопровождал меня во время нескольких моих визитов в Сеул; Ананд Кумар (Anand Kumar) в Дели; Алан Мабин (Alan Mabin) в Претории; Энцо Минджионе (Enzo Mingione), познакомивший меня в Риме с Альберто Виоланте (Alberto Violante); Джо Сантосо (Jo Santoso) в Джакарте; Алисия Зикарди (Alicia Zicardi) в Мехико. Очень помогли мне шведские посольства в Каире, Хараре, Любляне и Сингапуре, как и норвежские дипломатические миссии в Лилонгве и Мапуто. Помощь с русским языком в Астане и сопровождение предоставили коллеги Тапани Кааккуриниеми (Tapani Kaakkuriniemi) и (во время второй поездки) Лариса Титаренко. В Париже очень помог коллега Эдмон Пресей (Edmond Prétceille), показавший мне пригород (banlieue). Патрик Ле Гале (Patrick Le Galès), с которым я как-то написал статью о европейских городах, служил мне вдохновляющим примером строгой урбанистики[5].

Йоран Терборн

Юнгбюхольм, Швеция,

середина лета 2016 г.

Глава 1

Города, власть и Модерн

Города и власть

Города возникли как сосредоточия власти и богатства примерно пять тысяч лет назад. Льюис Мамфорд определил однажды город как «точку максимальной концентрации власти и культуры того или иного общества»[6], а впоследствии первым пунктом в своем списке «основных функций города» поставил «преобразование власти в форму»[7]. Сегодня в городах проживает более половины населения всего человечества; власть и богатство достигли беспрецедентного уровня планетарной концентрации. Сегодня, когда мы стоим на пороге планетарной урбанизации, понять то, как власть проникает в искусственную городскую среду и влияет на нее, – задача не только исследовательская, но даже в большей мере гражданская.

Вопреки заявлениям Мамфорда, история и социология города в их основных направлениях чаще оставляли власть без внимания или же изучали лишь прошлые ее проявления. Интересы самого Мамфорда после увлечения барокко сместились в сторону исследования техники и экономики. Недавняя (и действительно качественная) коллективная работа с многообещающим названием «Воплощения власти» начинается с барокко и на нем же заканчивается[8]. Во внушительной «Истории города» Леонардо Беневоло европейские революции 1848 г. представлены в качестве границы между «либеральным» и «постлиберальным» городом, но Беневоло почти не интересуется властью после 1848 г.[9] Питер Холл представляет ось культурного развития в книге «Города в цивилизации», своей поздней работе, однако в четвертом томе, посвященном «городскому порядку», политическому порядку внимания почти не уделяется[10].

Великий историк и социолог Чарльз Тилли был весьма жестким и критичным исследователем власти, но при этом оставался структуралистом, изучающим материальные сети, а потому мало интересовался смысловыми формами городов – которые он в основном рассматривал в качестве места концентрации капитала – или же государств. Он не принимал различия между барочными, абсолютистскими, династическими государствами, с одной стороны, и национальными государствами с их национальными столицами – с другой, либо не считал это различие важным[11]. С его точки зрения, после отречения императора Карла V в 1557 г. «национальные государства стали играть первостепенную роль», особенно после 1700 г.[12]

Примеров плодотворного взаимодействия политической теории/истории и урбанизма не так уж много, их результаты оставались достаточно слабыми, так что великому урбанисту Питеру Холлу сошла с рук его типология столичных городов, причем не раз, а два или три: впервые – в 1993 г., а потом в 2006 г. и в издании в мягкой обложке, выпущенном в 2010 г.[13] Выглядела она следующим образом:

1. Многофункциональные столицы.

2. Глобальные столицы.

3. Политические столицы.

4. Бывшие столицы.

5. Бывшие имперские столицы.

6. Провинциальные столицы.

7. Сверхстолицы.

При всем уважении, этот список напоминает мне перечень животных, который приводится Мишелем Фуко в качестве цитаты, правда без точного указания источника, из Хорхе Луиса Борхеса, который якобы раскопал его в какой-то старой китайской энциклопедии. Согласно этому списку все животные делятся на следующие типы:

a. Принадлежащие императору.

b. Бальзамированные.

c. Прирученные…

e. Сирены.

f. Сказочные…

j. Неисчислимые…

n. Издалека кажущиеся мухами[14].

В господствующем в настоящее время урбанистическом дискурсе власть связывается с узлами экономики, что само по себе является, конечно, легитимной и важной темой, – однако сила города сводится в таком случае к почтовым индексам и официальным адресам крупных корпораций и (или) фирм, специализирующихся на оказании деловых услуг[15]. У этого подхода, каковы бы ни были его заслуги, которых немало и которые оправданно превозносятся, в контексте изучения городов и власти обнаруживается два ограничения. Во-первых, его экономизм оставляет за бортом властные проявления самой городской искусственной среды. Любой капиталистический город, как бы мы его ни представляли, – это не только офисы и не только их связи с офисами в каком-то другом городе. Во-вторых, концепция мировых/глобальных городов, выдвигаемая политической экономией, серьезно недооценивает власть государств в современном мире[16]. В конце концов, это мир, в котором предыдущий американский президент (Барак Обама) вел войны на протяжении обоих своих сроков, т. е. дольше, чем любой другой президент за всю историю США, – при его правлении война велась в семи разных странах[17].