Япония: багровый дворец
Китайская религиозная алхимия распространялась среди других народов: известно, что китайцы активно обменивались златодельческими знаниями с народами Персии, Вьетнама, Бирмы и Кореи. У японцев же было сравнительно много золота, поэтому они интересовались в первую очередь внутренней алхимией. Несмотря на то, что в Японии никогда не возникала мощная даосская традиция, между местной религией синто и даосизмом было довольно много общего (к примеру, вера в «бессмертных»): так прижилась и завезенная с континента алхимия. Особенно напоминают даосских монахов последователи синкретического учения сюгэндо (смеси буддизма, даосизма и синто), горные отшельники ямабуси, помимо аскетизма практиковавшие магические, боевые и сексуальные техники.
Китайские и корейские ученые начиная с VI в. приносили в Японию свежие знания о медицине и лекарственной алхимии. С VIII по XII вв. аристократия и весь японский двор были чрезвычайно увлечены экспериментами по продлению жизни при помощи эликсиров растительного, минерального и металлического происхождения. Не только китайские императоры увлекались поисками бессмертия: алхимические эликсиры охотно пил шестидесятый император Японии Дайго (IX–X вв).
Конечно, кроме благородных людей, практиковавших алхимию для долголетия, в Японии, так же, как в Китае, была своя народная алхимия. Например, на японском свитке XIII в. изображена процессия монашек, везущих верующим мочу буддийского монаха Иппена в специальном сосуде. Считалось, что урина знаменитого религиозного деятеля может лечить от слепоты и заболеваний желудочно-кишечного тракта – похожие воззрения встречались и в Индии (см. здесь).
Хоть в Японию алхимия тоже пришла вместе с китайской культурой, и потому не имеет ярко выраженной национальной специфики, исследователи все же находят некоторые уникальные произведения алхимического искусства. Не так давно ученые обнаружили японские «внутренние карты» (см. здесь), соответствия которым в других источниках нет. Однако по своему устройству они ближе всего к китайскими алхимическим изображениям. На «Схеме пути эликсира в девяти циклах для возделывания реальности» мы видим подробную алхимико-анатомическую систему (8).
Так как Япония была еще более недоступной для чужаков страной, чем Китай, до XIX в. она имела ограниченные контакты с иноземцами. Поэтому, когда те стали проникать в страну восходящего солнца, среди местных начались многочисленные эпидемии холеры и других неизвестных прежде болезней. Народные представления о медицине и алхимии стали противостоять западным нововведениям, зачастую предстающим в глазах японцев опасными и зловредными. Именно поэтому остатки проявлений «традиционных» взглядов на медицину (9), в т. ч. позаимствованных из внутренней алхимии, в Японии можно было встретить вплоть до начала XX в. Примером этому могут послужить распространенные гравюры, иллюстрирующие процессы жизнедеятельности человека на манер даосских «внутренних карт» (10a,b). В новом, анатомическом смысле использовались все те же алхимические метафоры: сердце служило источником «огня» жизни, внутри тела расхаживали человечки, легкие неуловимо напоминали лепестки лотоса, а точки входа и выхода пищи обозначались вратами – таким же образом, как в старинных аллегориях отмечали точки, важные для циркуляции ци.
Рис. 8. В самом верху в виде небольшого открытого павильона изображено верхнее киноварное поле или «дворец мутных гранул». Левый глаз обозначает ян, правый – инь, язык нарисован как красный лотос, трахея показана в виде двенадцатиэтажной пагоды (этажи соответствуют числу трахейных колец). Среднее киноварное поле предстает в виде «багрового дворца» в центре: на сердечный «огонь» намекают клубы дыма. Горы с лесами показывают пути циркуляции энергии ци. Нижнее киноварное поле, т. е.даньтянь, схематически отмечен кругом внизу. Под ним располагается еще один дворец: он обозначает место на позвоночнике, считавшееся важным для круговращения ци.
Рис. 9. Фигурка из слоновой кости, показывающая каналы движения энергии ци.
Рис. 10a. Хотя на этой гравюре XIX в. отражены современные представления японцев об анатомии (на сегодня, конечно, устаревшие), визуально они едва ли отличаются от древних алхимических схем. Изображая пищеварение самурая, художник представляет его как слаженную работу маленьких самурайчиков внутри него. Пока мужчина пьет саке, одни заставляют его легкие дышать, закачивая кислород в воздушные шары, а другие наблюдают за пищеводом. Работа кипит и в печени, где черную массу, «зерно», принесенное из пищевода, складывают в подобие мельницы и очищают. После этого оно становится белым: непригодные остатки отправляют в селезенку, а другие рабочие заботливо складывают очищенное зерно в хранилище, представляющее собой кишечник. Человечки из почек, шагая прямо по кишкам, снабжают поваров водой, и из зерна получаются пироги. Одновременно с этим, саке из пищевода поступает в колодец, расположенный в центре печени. Оттуда подчиненные несут его ведрами в большой котел, клапан сердца, где после нагревания – ведь саке пьют теплым – его несут главному самураю. Он тем временем корпит над управлением и учетом. И только воины, сидящие у двух ворот внизу, терпеливо несут службу и дожидаются своего часа.
Рис. 10b. Во внутренностях полуобнаженной женщины-юдзё (проститутки) с кисэру (курительной трубкой) в руках происходит примерно то же самое, что на изображении мужчины, с той разницей, что внутри нее всем заправляют миниатюрные женщины, а художник уделяет особое внимание работе ее половых органов. Кажется, что вся работа наверху происходит ради их здорового функционирования; внизу же самые старые и опытные работницы наблюдают за маткой и яичниками.
II
Индия: убегающая ртуть
Умчим наше воображение в средневековую Индию. Прохаживаясь по роскошным садам, ломящимся от драгоценностей дворцам, людным базарам и улочкам вместе со знаменитыми европейскими путешественниками, мы увидим необычных людей: аскетов и мудрецов. Первые стоят на голове, а на все вопросы о своем занятии только и бормочут что-то о бессмертии. Мудрецы же бахвалятся волшебными пилюлями, дарующими исцеление от любой болезни: их они раздобыли в невероятных путешествиях, а теперь, невзначай, предлагают купить лекарства по баснословной цене. Разговорившись с одним из мудрецов, мы узнаем о его способностях летать или исчезать, о великих силах и о друзьях среди богов. Все эти люди, мнящие себя полубожественными существами и алкающие вечной жизни, – практикующие алхимики.
Европейцы считали Индию страной несметных богатств, странных монстров и мудрых людей. Все эти три характеристики сходятся воедино уже в рассказе греческого историка V в. до н. э. Геродота (1):
Это самое воинственное из индийских племен, и они уже умеют добывать золото. В их земле есть песчаная пустыня, и в песках ее водятся муравьи величиной почти с собаку, но меньше лисицы. Несколько таких муравьев, пойманных на охоте, есть у персидского царя. Муравьи эти роют себе норы под землей и выбрасывают оттуда наружу песок, так же как это делают и муравьи в Элладе, с которыми они очень схожи видом. Вырытый же ими песок – золотоносный, и за ним-то индийцы и отправляются в пустыню.
Лаборатория в лесу: практическая расаяна
Где золото, где мудрость – там и алхимия. И европейцы не ошибались в том, что именно на Востоке философы задолго до них научились делать философский камень. В Индии алхимическая традиция существовала минимум с первых веков нашей эры. Любой из видов алхимии (а их на протяжении веков в Индии существовало множество) назывался расаяна, т. е. «путь ртути». Слово «раса» (родственное русскому «резина») изначально обозначало жидкость или сок, затем – «сущность» любой субстанции, а уже позже стало означать ртуть. В расаяне ртуть осмыслялась как «сущность» Шивы или как его сперма. На заре первого тысячелетия расаяна была частью аюрведы – индийской традиционной медицины: так называли технику продления жизни и омолаживания при помощи (чаще всего растительных) эликсиров – их тоже называли «расаянами».
Рис. 1. Возможно, что легенда, дошедшая до Геродота, была выдумана местными купцами, чтобы отпугивать конкурентов. По другой версии, геродотовские «муравьи» – это гималайские сурки, вырывавшие глубокие норы: местные племена действительно могли находить выброшенный ими наружу золотоносный песок. Также есть теория, что рассказ о муравьях – аллегория растирания в порошок аллювиального золота (т. е.россыпного золота на дне реки). Как бы то ни было, эта история распространилась по всей в Европе: в одном из популярнейших тревелогов позднего Средневековья, «Приключении Сэра Джона Мандевиля» (XIV в.), этот случай упомянут почти в самом конце невероятно долгого, по тем временам почти кругосветного (и целиком выдуманного) путешествия.
Почему же на иллюстрации к рассказу об Индии мы видим груженую золотом лошадь? Согласно Мандевилю, муравьи жили на огромных холмах из идеально очищенного ими же золота, и прятались под землю в жаркие дни. В этот момент люди приводили кобыл с большими, пустыми и спущенными низко к земле корзинами, а сами убегали как можно дальше, боясь агрессивных муравьев. Когда жара спадала, муравьи видели корзины, и, не в силах устоять перед собственной природой, залезали в них, думая, что это норы. Затем они наполняли их золотом, согласно своему инстинкту. Когда люди понимали, что корзины уже наполнены до краев, они выпускали жеребят, и те звали к себе матерей: так лошади возвращались с богатым уловом.
Классическая лабораторная алхимия, т. е. собственно алхимия в европейском смысле слова, возникает не позднее IX–X вв. Именно тогда формируется индийский алхимический свод. В нем расаяна подразделяется на дхатуваду – алхимию трансмутации металлов, и дехаваду, искусство изготовления эликсиров бессмертия. О распространении расаяны свидетельствуют путешественники, бывавшие в Индии. В XI в. о развитой традиции алхимии упоминает арабский ученый аль-Бируни: он упоминает, что с помощью лекарств можно не только вылечить болезнь или вернуть молодость, но и продлить жизнь. В XIII в. итальянец Марко Поло видит, как индийские аскеты «делают микстуру из серы и меркурия и пьют ее по два раза в месяц». Путешественнику рассказывают, что зелье способно продлить жизнь, только если пить его с детства. Спустя долгое время расаяна не исчезла: даже странствовавший по Индии в XVII в. французский врач Франсуа Бернье уверял, что йогины в этой земле делают укрепляющие и омолаживающие пилюли из ртути.
Почти всегда алхимики классического периода – индуисты, чаще всего – тантристы (последних выдает специфический пантеон богов, использование особых мантр и сексуальных техник). Не столь распространены были буддийская и джайнская алхимии, также существовавшие в XI–XII вв. Впрочем, к этому времени буддийская традиция в Индии уже угасала, джайнов также было уже не очень много. К тому же, буддизм был в большей степени, чем индуизм, обращен к духовному измерению человека: в нем трансмутационная алхимия считалась менее серьезным занятием, чем духовная алхимия, предполагающая практику «фиксации мыслей о просветлении» при помощи совмещения мужского умения и женской мудрости, метафорически понятых ртути и серы.
Индийская алхимия всегда была неразрывно связана с индуизмом, и даже олицетворениями двух алхимических первоэлементов служили высшие силы: верховный бог Шива символизировал ртуть, а его жена Парвати – серу. Считалось, что ртуть, очищенная и усиленная при помощи серы или слюды (еще одно вещество Парвати), может превращать неблагородные металлы в золото, а тело адепта делать совершенным. Выпив алхимический эликсир, человек мог приобрести сверхъестественные способности, стать неуязвимым, нестареющим и бессмертным.
Связь расаяны с индуизмом проявлялась не только в мифах о происхождении ингредиентов. Почти все алхимические тексты начинались с восхваления бога алхимии, бога ртути – Шивы – а также описания божественного происхождения ртути, серы и других ингредиентов. Расаяна преподносилась не просто как одна из религиозных практик, но как лучшая из них. Алхимики и философы в Индии верили в то, что при помощи расаяны они могут освободить свой дух из цепочки перерождений. Сделать это можно только в «меркуриевом» теле, т. е. пройдя сложный путь приготовлений. В них входили и процедуры религиозного характера: инициация, чтение мантр, начертание мандал, созерцание ртути, поклонение лингаму из ртути, пост, даже отшельничество – предполагалось, что лаборатория находится далеко от человеческих глаз, в лесу.
Сохранилось и описание гипотетической алхимической лаборатории: в центре стоит расалинга: ртутный лингам, символ Шивы, вставленный в серебряную йони, вульву богини Парвати. На восточной стене висит 64 растения, соответствующих 64 женским божествам из индуистской мифологии – йогиням. На юго-востоке расположены инструменты для дистилляции. На юге – реагенты для «убийства» металлов. На юго-западе – ступка и пестик. На западе находятся приборы для плавки металлов. На северо-западе – печь и меха. На севере – красители. На северо-востоке – руды и ртутные амальгамы. Помимо этого, в лаборатории требовалось держать металлы, яды, растения, минералы, урину и экскременты животных. Каждый компонент, таким образом, должен находиться в пространстве в строгом соответствии с принципами васту-шастры, индийской науки о планировке построек, напоминающей более известный на Западе китайский фэн-шуй.
Производство эликсира в лаборатории делилось на 18 операций или самскар. Первые 16 самскар очищали ртуть, которая использовалась сначала для превращения металлов в золото, а потом для трансмутации тела алхимика в более совершенное (принцип «как с металлом, так и с телом»). Две последние операции служили телесному превращению адепта: ртуть становилась единой с плотью и кровью, и тело превращалось в «меркуриальное», т. е. совершенное. Так алхимик становился «вторым Шивой», предельно близким к божеству.
Удивительно, но, возможно, ртути в Индии приписывались такие сверхъестественные свойства, потому что основного компонента алхимического делания в стране почти не было. Она прибывала в Индию из других регионов: Китая, Тибета, Средиземноморья. Иноземное происхождение ртути в Индии заметно и по тому, как ее называли: «китайский порошок» или «млеччха» (в переводе – «варварское»). Даже легенда о добыче ртути была позаимствована индийцами в Сирии. В IV–V вв. в труде, приписываемом Зосиме Панополиту, описывается как алхимики используют обнаженную девушку в качестве приманки для ртути. Когда металл выползает из своего укрывища, люди атакуют его и режут топорами на слитки. В индийской версии «убийство» ртути более метафорично: сирийская легенда трансформируется в историю о зачатии Карттикеи, сына богов-воплощений ртути и серы, которое описывается как настоящая алхимическая свадьба, посредником в которой выступает бог огня (2).
Хотя принципы индийских лабораторных алхимиков близки китайским, арабским или европейским, искать истоки индийской алхимии вне этой страны не имеет смысла: расаяна пронизана духом индуизма, и потому подлинно уникальна. Ее сходства с другими алхимическими традициями обусловлены одинаковым и не зависящим от конкретной культуры химическим поведением используемых в делании реагентов.