С точки зрения широкой публики, доктор остается доктором вне зависимости от того, где он практикует: на Харли-стрит [3] или в госпитале Национальной службы здравоохранения. И хотя косметических хирургов не слишком много, их практика влияет на публичный имидж профессии в целом. Некоторые операции в области влагалища, такие как коррекция выпадения или уменьшение разросшихся половых губ, оправданы с медицинской точки зрения. Однако если мы будем распространять сферу компетенции медицины на совершенно нормальные с анатомической точки зрения органы, совершая действия, безусловно, опасные и не имеющие определенного полезного результата, восприятие обществом докторов может заметно пострадать, тем более, что здесь подразумевается материальная выгода. Общество может утратить доверие к врачам, поскольку подобные процедуры не соответствуют духу клятвы Гиппократа.
По мере совершенствования медицинских познаний сфера действия клятвы все глубже распространяется на область общественного восприятия медицины, словно свет далекой и меркнущей звезды. Многие из современных студентов-медиков знают только ее название. И мы не должны позволить померкнуть этой путеводной звезде всей медицинской профессии. Хотя часть этой клятвы и устарела, прочие положения ее содержат неизменные истины: «Я направлю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости». То есть ключевым здесь является – ради блага больных.
Природу болезненного состояния не всегда просто определить (философ Жорж Кангилем [4] размышлял о переменчивой природе нормального и патологического состояния еще многие десятилетия назад). Существуют промежуточные состояния. Но если вагина не достаточно упруга с точки зрения партнера или по сравнению с каким-то порнографическим идеалом, это не болезнь. Впрочем, общее мнение эстетических хирургов вполне может помочь созданию новой болезни.
При переходе от стандартов Национальной системы здравоохранения к частной практике нетрудно незаметным для себя образом соскользнуть к более деловой манере работы. Пациент в такой ситуации превращается в клиента, a отношения между поставщиком и клиентом существенным образом отличаются от взаимоотношений больного и врача. Подаваясь самообману, мы можем упустить из вида конфликт интересов и покориться плохо продуманным желаниям пациентов, пытаясь спрятаться от финансовой заинтересованности за удобным представлением о самостоятельном выборе больных: «Если это нужно им и они понимают все риски, тогда кто я такой, чтобы оспаривать их выбор?»
Ответ прост: ты доктор, а не специалист по татуировкам. Следуя Гиппократову идеалу в отношении к больным, врачи не должны быть соучастниками в лечении нормальных состояний, выполняя эстетические пожелания озабоченных сексуально богачей. Отнюдь не делая им добра, медики могут причинить больным большие неприятности. Защита пациентов – или стремление удержать их от причинения себе зла, говоря словами клятвы, – может потребовать убеждения в ненужности хирургического вмешательства в конкретном случае.
Современные доктора, подобно раблезианскому дьяволу, должны держаться как можно дальше от пациентов, требующих произведения эстетической генитальной хирургии. Да, кошельки их несколько отощают, однако честность не пострадает. Изменением формы нормальных женских половых губ и прочими аналогичными процедурами врачи меняют саму природу медицины.
Подобная пластическая хирургия несет в себе много рисков и мало преимуществ. Врачи всех мастей, не только хирурги, следующие традиции Гиппократа, должны выступить против этой «голливудской» школы. Под угрозой сама репутация медицинской профессии, создававшаяся трудом многих поколений с тех пор, как врачей примерно в XIII веке начали обучать в университетах.
Сделайте заботу о пациенте своей главной заботой
Первое правило Надлежащей медицинской практики (Good Medical Practice), кодекса, адресованного Генеральным медицинским советом (General Medical Council) всем докторам, звучит следующим образом: «Сделайте заботу о пациенте своей главной заботой». Утверждение это содержит в себе фундаментальную основу всей медицинской практики, указывающую на священную и не знающую времени природу взаимоотношений целителя и больного.
Тем не менее при всем своем благородстве это правило следует рассматривать только как первое приближение к истине. Хотя «пациент» в нем значится в единственном числе, мало кто из врачей лечит всего лишь одного пациента. Посему докторам приходится распределять свою «заботу» среди многих больных. И ставить любого из них на первое место – как обычно считают те, кому хуже всего, – и невозможно, и нежелательно. Принцип справедливости требует, чтобы сам врач определил, кто именно из вверенных его попечению больных требует наибольшего внимания.
В полевой госпиталь, находящийся в зоне военного конфликта после взрыва доставили четверых пациентов. У одного из них была множественная травматическая ампутация конечностей. У остальных были менее серьезные ранения, всем требовалось переливание крови. Но первому было необходимо массивное переливание.
Следует ли весь имеющийся в госпитале запас крови и плазмы израсходовать на одного единственного пациента? В подобной ситуации приоритет в оказании помощи переносится с «лечи того, кто находится в самой серьезной опасности» на «действуй так, чтобы спасти максимальное количество жизней». К сожалению, уход за пострадавшим от множественных ампутаций более не является вашей первоочередной обязанностью. И правило приобретает теперь следующий вид: «Сделай заботу о пациенте своей главной заботой, имея в виду других пациентов и их особые нужды».
Подчас общественные интересы перевешивают обязанности врача перед конкретным пациентом. Доктор обязан известить власти о больном желтой лихорадкой, вне зависимости от любых протестов со стороны самого пациента. Теперь главная забота врача заключается не в том, чтобы вылечить больного, а в том, чтобы защитить население от инфекции. Именно поэтому еще более скорректированное правило выглядит так: «Сделай заботу о пациенте своей главной заботой, имея в виду других пациентов и их особые нужды, а также любые возможные обязанности по защите общества в широком смысле слова».
Обязанность доктора по уходу за больным не носит абсолютный характер, от нее можно отказаться в том случае, если ситуация становится слишком опасной. В чрезвычайных обстоятельствах – таких как эпидемии, когда работа с больными чревата опасностью заразиться и не способна принести особенного облегчения пациентам, – обязанности врача перед своими детьми, родными, близкими и любимыми могут перевесить обязанности перед пациентами. Медики, оставлявшие своих умиравших пациентов при первых вспышках геморрагической лихорадки Эбола в Судане и Демократической Республике Конго (в конце 1970-х и 1980-х годов), не обязательно нарушали этический нормы. Остававшиеся с ними доктора и медсестры, многие из которых заразились вирусом и умерли, выходили за пределы предписаний врачебного долга.
Теперь правило приобретает следующий вид: «Сделай заботу о пациенте своей главной заботой, имея в виду других пациентов и их особые нужды, как и любые возможные обязанности по защите общества в широком смысле слова, а также обязанности перед другими людьми, перед которыми ты несешь ответственность».
Даже в обычные времена требование сделать заботу о пациенте первой обязанностью доктора кажется слишком строгим. В таком случае персональная и личная жизнь врача станет определяться этой чрезмерной заботой; рабочий день его сделается бесконечно длинным, воскресные дни – горестно короткими. Пострадают отношения с друзьями, родными и со всеми остальными. Врачи не смогут заниматься научными исследованиями, публиковать статьи, совершать действия, способные продлить их карьеру, разрабатывать новые способы лечения, ибо правило игнорирует их личные амбиции, ограниченные лишь очередным пациентом.
В строгой интерпретации правило также представит проблему для молодых врачей-хирургов. Если стажирующийся доктор намеревается поставить центральный катетер или удалить желчный пузырь, правило подразумевает, чтобы он попросил старшего коллегу выполнить эти операции, поскольку такой вариант предпочтительнее для конкретного пациента. Стажер с большей вероятностью, чем опытный коллега, совершит ошибку или причинит дискомфорт, даже действуя под надзором. Однако подобная логика непродуктивна с точки зрения обучения и перспективы. И хотя настоящий пациент получит некоторые блага, пострадают будущие больные.
Таким образом, еще раз скорректированное правило приобретает вид: «В своей профессиональной роли врача сделай главной заботой попечение о своем пациенте, имея ввиду других своих больных, в том числе будущих, a также их конкретные потребности, в том числе обязанности защищать общество в широком смысле слова, собственные обязанности развивать и совершенствовать свои умения и познания в качестве клинициста, а также свои обязанности в отношении тех, за кого несешь ответственность».
Наконец, правило может быть превратно использовано. Я слышал о врачах, обращавшихся к нему, чтобы оправдать свои непомерные обращения к рентгенологам. Известно, что американские врачи обманывали страховые компании, чтобы получить страховки на оплату произведенных обследований. Если забота о пациенте является первейшей обязанностью врача, это может заставить его пренебречь прочими правилами, в том числе требованиями закона.
Итак, окончательная версия приобретает следующий вид: «В своей профессиональной роли врача, сделай своей первой заботой попечение о своем пациенте, действуя в морально и юридически приемлемых границах, имея в виду прочих больных, в том числе иногда будущих пациентов и их особые нужды, исполняя при этом охранительные функции по отношению к более широкому сообществу, а также собственную обязанность совершенствовать свое мастерство и знания в качестве лечащего врача и те обязанности, которые ты имеешь по отношению прочим, зависимым от тебя людям».
Первое правило рекомендаций Генерального медицинского совета имеет глубочайшую важность, однако краткость его не учитывает всех сложностей современной медицинской практики. К тому же самым ироничным образом слишком буквальное прочтение его способно привести к этическому конфликту. Таким образом, его следует понимать не как заповедь, а как точку отсчета.
Опасайся лживого пациента
В 2003 году я приступил к написанию докторской диссертации по медицинской этике. Простота выдвинутого исследовательского тезиса восхищала меня, тем более, что его можно было записать семью словами: «Должны ли доктора всегда говорить правду пациентам?» Полученный мной ответ по прошествии занятых упорным трудом трех лет можно убыло уместить в два слова: «можно, иногда». Все прочие 99 000 слов в диссертации просто подкрепляли этот вывод, однако в ней содержалось некое отступление, относившееся к тому, как больные обманывают докторов.
Этот интереснейший и малоисследованный вопрос впервые возникает в своде правил Гиппократа, созданном в V–IV столетиях до Рождества Христова. Один из отрывков этого сочинения советует читателю «присматриваться также к порокам больных, которые часто заставляют их врать в отношении приема предписанных медикаментов».
В начале 1990-х годов Бургун [5] с коллегами сообщила, что 85 % опрошенных ими пациентов признались в сокрытии или искажении предоставляемой врачам информации, и примерно каждый третий из них признал, что лгал своим докторам.
Больные обманывают докторов по различным причинам. Ложь помогает некоторым изображать больного, как бывает при симулятивных расстройствах, таких как синдром Мюнхгаузена (при котором находящийся в состоянии умственного расстройства пациент старается доказать, что он болен). Обман в исполнении других пациентов может иметь целью получение льгот по инвалидности, преувеличение собственных повреждений в начале лечения, уклонение от тюремного заключения или от призыва в странах, где существует принудительная военная служба.
Некоторые больные обманывают, чтобы иметь возможность пользоваться кровом, теплом и питанием, предоставляемым госпиталем. Один из врачей рассказал мне о том, как бездомный пациент, поступивший по скорой помощи в приемное отделение его госпиталя под предлогом утраты чувствительности ног, подскочил с воплем после того, как его укололи булавкой.
Некоторые пациенты изображают невежество, чтобы получить независимое второе мнение или даже «испытать» познания неизвестного нового доктора.
В своей работе адвокатом мне часто приходилось читать результаты медицинского обследования пациентов получивших так называемые хлыстовые травмы в дорожных происшествиях. В некоторых отчетах описания повреждений, их тяжесть явно не соответствовала силе удара. Один из старших сотрудников страховой индустрии рассказал мне о том, что иногда докторов привозят на самолете из-за границы, чтобы они массово обследовали пациентов в комнате дешевого отеля и составили для проформы краткие медицинские заключения, прежде чем возвратиться в родную страну. Во время одного из моих процессов раненый клиент сообщил судье, что на самом деле провел всего лишь 5 минут в обществе терапевта, который якобы старательно обследовал его и составил заключение для суда на 10 страницах. Не может быть никаких сомнений в том, что некоторые из таких медицинских «экспертов», способных состряпать за год тысячи подобных заключений (по 180 фунтов за каждое), являются соучастниками в составлении ложных заключений, представленных в страховые компании.
Терапевтам также известны пациенты, утверждавшие, что не способны согнуть спину, однако без всяких усилий подбирающие журнал с низкого столика, стоящего в приемной хирурга, или же утверждающие, что неспособны ходить без мучительных болей, но тем не менее передвигающиеся по улице с достаточной прытью. Некоторые из больных говорят, что страдают от необъяснимых приступов боли, и настаивают на том, что только сильные опиаты могут облегчить их страдания. Подобные пациенты создают сетевые сообщества, обсуждающие способы добычи столь необходимого наркотика. Когда терапевт или врач другого профиля предлагает им неопиатные альтернативы, пациенты не проявляют к ним интереса.
Врачи являются адвокатами своих больных. Они должны действовать в интересах пациентов и уважать их автономию. Однако эти рекомендации не имеют абсолютного характера. Врач как отдельная личность обладает самостоятельностью, которую также следует уважать. Удовлетворение запросов пациентов не должно подрывать нравственную и профессиональную целостность клиницистов. Если запрос больного требует от специалиста морально ошибочных действий (например соучастия в обмане) или же поступков, не соответствующих медицинским показаниям, доктор должен вежливо отказать пациенту.
Адвокатов высшего ранга иногда просят выступить от лица потенциального клиента или его адвокатов более низкого статуса по поводу безнадежных вопросов. Совсем недавно, на прошлой неделе, такой специалист, явно нарушая закон, попросил меня убедить судью присудить клиенту компенсацию по одному из пунктов иска. «Подтолкни его в нужную сторону», – попросил он. Однако Судебный кодекс поведения утверждает, что адвокат «не должен делать [в зале суда] утверждений, которые с его точки зрения не являются полностью обоснованными». Тот же самый принцип должен применяться и к врачам: их действия также должны быть полностью обоснованными с точки зрения медицинской перспективы. Если доктора не сумеют доказать необходимость своего действия или бездействия перед группой коллег, они должны отклонить требование пациента и запросить второе мнение.
Важна и манера, в которой это делается. Она не должна содержать в себе нотки укоризны. Однако в ряде случаев доверие будет невозвратимо утрачено даже при всей дипломатичности и обходительности врача. Правда, соучастие в обмане может оказаться более легким вариантом (по крайней мере в краткосрочной перспективе), по сравнению с потенциально длинным и взаимно неловким спором. Как это ни печально, однако, иногда совершить правильный поступок оказывается труднее, чем этически ошибочный.