Часть 1. Научные и околонаучные мифы
«Принятие Русью христианства – событие, значение которого в исторической судьбе русского народа, России переоценить невозможно. Время не имеет над ним власти, и можно с уверенностью сказать, что и сегодняшняя наша жизнь с ее противоречиями, поисками духовных ценностей, стремлением обрести смысл, не уничтожаемый смертью, самым тесным образом связана с тем августовским днем 988 года, когда Киевская Русь стала Русью христианской» (Митр. Волоколамский и Юрьевский Питирим)[1].
Введение
На сегодняшний день в исторической науке существует порядка 2400 книг и статей, касающихся темы Крещения Руси[2]. Однако, несмотря на наличие такого значительного количества работ, посвященных данной тематике, в среде историков до сих пор отсутствует целостное понимание сложного и неоднозначного процесса распространения христианского вероучения на территории древнерусского государства.
Более того, в своих попытках объяснения внутренней сути событий, непосредственно связанных с крещением древних славян, большинство исследователей высказывают различные, часто диаметрально противоположные, точки зрения. Так, например:
– С одной стороны, утверждается, что крещение киевлян было одноразовой политической акцией и что дальнейшее развитие христианства сопровождалось сугубо административными, насильственными методами.
– С другой стороны, высказывается мнение о том, что крещение киевских граждан было началом завершающего этапа общей христианизации восточнославянского населения.
– С третьей стороны слышатся голоса в пользу того, что все эти события были лишь одним из этапов религиозно-мировоззренческого и социокультурного характера в общем ходе развития человеческой цивилизации и т. д., и т. д.
Нет ясности и в вопросе, касающемся самого феномена перемены веры нашими далекими предками. В этом вопросе также существует множество разногласий, взаимоисключающих версий и научных гипотез относительно того, произошел ли существенный сдвиг в сознании новокрещенных славян после августовских дней 998 года или факт крещения не внес никаких заметных изменений в общий строй внутренней жизни наших пращуров? Продолжается дискуссия и о том, воцарилось ли в умах крестившегося населения двоеверие или люди крестились только из-за боязни административного преследования со стороны властей?
Да и в отношении внутренних мотивов, побудивших князя Владимира резко изменить «духовный курс» подвластной ему державы, тоже не существует единого мнения.
Вся эта неразбериха мнений усугубляется наличием множества объективных трудностей в вопросе изучения нравов, обычаев и верований древних славян[3].
Как правило, ученые строят свои гипотезы, основываясь на данных археологических исследований, в числе которых могут быть раскопки древних поселений, культовых сооружений и по большей части раскопки могильников (т. е. древних захоронений). Казалось бы, такое положение дел можно признать вполне логичным и обоснованным, если бы не одно «но»…!!! А именно: проблема заключается в том, что подавляющее число исследователей просто-напросто не знакомы (или знакомы достаточно поверхностно) с основами христианского вероучения. Даже несмотря на то, что в последние годы ситуация в этом смысле начала несколько исправляться (т. е. в научных статьях стали появляться ссылки на труды христианских авторов), положение дел в области знания христианских традиций и по сей день оставляет желать много лучшего.
До сих пор этому неутешительному факту не придавалось серьезного значения, а ведь именно здесь кроется главная причина воцарившейся неразберихи. И действительно, разве можно адекватно понять и описать изучаемый феномен, не зная и не понимая его внутреннего содержания?!
Ситуация выглядит тем более странной, что, в отличие от языческих верований древних славян, учение христианской Церкви Византийского обряда с самых древних времен не претерпело сколь-нибудь существенных изменений и является полностью доступным для изучения.
Увы, но мы все еще с трудом привыкаем к той мысли, что каждый ученый, каждый исследователь, взявшийся за изучение исторических событий древнерусской истории, событий, содержащих в своей основе религиозные предпосылки, должен быть как минимум хорошим знатоком вероучительной составляющей языческой и христианской религий, а также хорошим знатоком истории религии, сравнительного богословия и основ духовной жизни как в язычестве, так и в христианстве.
Именно этот пробел в изучении нашей древней истории и является сегодня причиной того, что: «Специальные труды по истории изучения древнерусской религиозности как сферы взаимодействия христианства и язычества еще не написаны. В отечественной научной литературе имеются лишь небольшие обзоры печатных работ по теме «православно-языческого синкретизма»[4]. Ну, а то, что написано, вряд ли можно назвать удачным или хотя бы более-менее адекватным описанием исторических реалий прошлого.
Парадокс ситуации заключается в том, что не будучи хорошо знакомыми с основами христианской веры и языческих суеверий (как и вообще с основами ТЕОЛОГИИ), ученые историки-религиоведы спешат выработать собственный методологический аппарат и с помощью этого аппарата сделать оценку тех или иных событий истории[5], что, естественно, чаще всего и приводит их к, мягко говоря, неадекватным выводам, а иногда и к элементарным ошибкам, многочисленным противоречиям и курьезам[6].
Именно поэтому, прежде чем делать те или иные выводы, прежде чем создавать свой методологический аппарат, ученый историк-религиовед просто обязан хорошо изучить такой гуманитарный предмет как ТЕОЛОГИЯ и уже будучи знакомым с этим предметом, т. е. умея хорошо ориентироваться в его методологическом поле (поле религиозного опыта того или иного народа, той или иной религии и т. д.), можно будет проводить собственные методологические разработки[7].
Ученые-историки наконец должны понять, что давно устаревшая и мало правдоподобная марксистская посылка о том, что «бытие определяет сознание»[8], чаще всего не работает в отношении изучения культуры древних народов.
Так или иначе, но у большинства народов древности (в том числе и у наших далеких предков) именно сознание определяло быт, нравы и существующие религиозные обычаи и порядки. Увы, но многим ученым, воспитанным в русле и традициях советской исторической науки, бывает достаточно трудно осознать этот простой факт и сделать переоценку ценностей, а вместе с тем и просто по-новому взглянуть на изучаемый ими феномен. Вот почему сегодня: «назрела необходимость перейти от анализа отдельных форм взаимодействия христианства и язычества к выработке целостной концепции эволюции религиозного мировоззрения на Руси. И эта задача должна выполняться с учетом высказывавшегося многими убеждения в том, что русский народ «принял христианство не как схоластическую систему, которую разрабатывает Церковь, а как руководство к праведной жизни и добротолюбию согласно с евангельскою правдою»[9].
В этой работе сделана попытка найти и обозначить некоторые существенные моменты, касающиеся данной проблемы, т. е. проблемы осмысления эволюции религиозного мировоззрения на Руси:
– в первой части будет сделан краткий обзор основных научных и околонаучных мифов (гипотез), непосредственно касающихся данной тематики.
– вторая часть работы представляет из себя попытку раскрытия внутреннего смысла событий древнерусской истории, именуемых сегодня – Крещением Руси.
«Раскол человеческого общества, – пишет Арнольд Тойнби, – является опытом коллективным, а значит, искусственным. Значение его определяется тем, что относительно внутренних движений, происходящих в обществе, это – явление внешнее. Духовные процессы происходят в человеческой душе, ибо только душа способна переживать человеческий опыт и откликаться на него духовным проявлением. Раскол в человеческой душе – это эпицентр раскола, который проявляется в общественной жизни. Поэтому, если мы хотим иметь более детальное представление о глубинной реальности, следует подробнее остановиться на расколе в человеческой душе». За сто лет до Тойнби русский мыслитель Иван Киреевский выразил эту мысль одной фразой: «Под громким вращением общественных колес таится неслышное движение нравственной пружины, от которой зависит все». (Проф. Андрей Зубов. Размышления над причинами революции в России. Опыт восемнадцатого столетия)
Глава 1. Проблемы духовного состояния российского общества 18-го, 19-го, начала 20-го веков
Истоки духовного кризиса
Перед тем как начинать разговор об исследованиях духовной жизни Древней Руси (исследованиях, уходящих своими корнями в 18-й век и 19-й век), необходимо сказать несколько слов о той духовно-нравственной обстановке русского общества, которая сложилась в Российской империи в период с конца 18-го по начало 20-го века. По нашему мнению, сделать это нужно затем что бы; во-первых, со всей ясностью и отчетливостью представить себе атмосферу, в которой происходило развитие отечественной исторической науки, а во-вторых, чтобы лучше понять истоки тех ошибок и недочетов, а нередко даже и явных заблуждений, касающихся изучения нашего древнего прошлого, а также феноменов языческой и христианских религий.
И действительно, в период 18-го, 19-го веков русское общество переживало очень сложное, в духовно-нравственном отношении, время. Уже в 18-ом веке в Российской империи стал назревать серьезнейший кризис, связанный с отходом значительной части населения от традиционных норм христианской жизни, кризис, усугубившийся в последующем за ним 19-м веке и закончившийся глубокой духовной трагедией начала века 20-го (следствием которой был крах Российской империи и свершившийся сразу после него коммунистический переворот).
Сегодня с сожалением приходится констатировать тот факт, что большинство исторических гипотез и различных религиозно-идеологических концепций, «которые пытаются объяснить всё и вся исключительно вмешательством внешних темных сил, при этом априорно разделяя всех участников русской истории на «соблазнителей» и «соблазненных», слишком поверхностны и однобоки, чтобы ими удовлетвориться»[10].
Для того, чтобы лучше понять, что же все-таки произошло с русским обществом 18–19 веков, необходимо отойти от «затасканных» идеологических схем и обратиться к воспоминаниям очевидцев, т. е. тех людей, которые на собственном опыте вкусили все тяготы и нестроения и переболели теми болезнями, которыми болел наш народ от самых низов (простых крестьян, мещан и рабочих) до интеллигенции и правящей элиты.
Одним из первых анализов причин разразившейся в русском обществе катастрофы был сделан М. А. Новоселовым (1864–1938?). Являясь непосредственным очевидцем русской трагедии XX в., он, как говорится, по горячему следу (т. е. уже в самом начале 20-го века) дал ответ на вопрос о том, почему же столь страшная трагедия постигла Россию. Ответ Новоселова был лаконичен и прост: «Богохульства революционных лет – это всего лишь естественное следствие всеобщего духовного недуга…» Это – жесткий ответ, который нелегко принять. Однако Новоселов не был голословен. Свои выводы он подкрепил суждениями русских святых, предупреждавших о близящейся катастрофе еще тогда, когда, как казалось большинству, ничто не давало сколько-нибудь серьезных поводов для беспокойства и тревоги. Россия росла и укреплялась. Русская Церковь выглядела незыблемым монолитом – и обилие монастырей и храмов, и миллионы верующих, и широкая благотворительная деятельность, и отлаженная система духовного образования, и блестящая церковная наука – все, казалось бы, свидетельствовало об этом. Но за всем этим блеском и величием обостренному зрению святых тайновидцев виделись «признаки сильно запущенной болезни…»[11]
Одним из таких тайновидцев был святитель Тихон Задонский. Так, уже в далеком 18-ом веке он смог увидеть, казалось бы, незаметные для постороннего глаза болезненные симптомы, которые со всей очевидностью проявились позднее: «Православие незаметно удаляется от людей, – писал он, – остается одна внешность, одно лицемерие»[12].
Святитель Димитрий Ростовский в том же 18-м веке произносит проповедь в Неделю жен-мироносиц и вспоминает слова, сказанные ангелом женам при гробе воскресшего Спасителя: «Возста, несть зде!»: «Где же Христос по Своем воскресении? Конечно, везде, как Бог, но не везде Своею благодатию… Не в храмах ли Он, воздвигнутых в Его честь? Нет, Его дом святой сделался разбойничьим вертепом. Соберутся люди в церковь, будто на молитву, а между тем празднословят о купле, о войне, о пиршествах, осуждают других, ругаются над ближними, разбивают хульными словами их доброе имя. Иные, стоя в храме, будто и молятся устами, а в уме своем помышляют о семье, о богатстве, о сундуках, о деньгах. Иной дремлет стоя в церкви, а иной помышляет о воровстве, убийстве, прелюбодеянии или замышляет месть ближнему. Случается вдобавок, что духовные лица, пьяные, бранятся между собой, сквернословят и дерутся в алтаре. Нет, не храм это Божий, а вертеп разбойников: благодать Божия отгоняется от святого места, как пчела, гонимая дымом.
…Многие крещены и просвещены истинною верою, но мало таких, в которых бы Господь обитал, как в Своем храме: и вор крещен, и тать, и разбойник и прелюбодей, и всякий злодей просвещен правоверием, но Христа в нем не спрашивай: несть зде…
Иной на вид кажется добродетельным, благочестивым, он богомолец, постник, нищелюбец, подвижник… Но все это лицемерие. Не ищи в нем Христа. Несть зде! Трудно сыскать драгоценный жемчуг в морской глубине, золото, серебро в недрах земли; а еще труднее – Христа, обитающего в людях. Многие из нас только по имени христиане, а живут по-скотски, по-свински. Крестом Христовым ограждаемся, а Христа на кресте распинаем мерзкими делами»[13].
Описывая нравы христианского общества своего времени свт. Тихон Задонский сетует: «Нынешние христиане по большей части противятся Христу, а не учатся от Христа. Христос учит от зла уклонятися, но многие христиане зло делают. Христос учит трезво жить, но многие христиане пиянствуют. Христос учит чисто жить, но многие христиане блудодействуют. Христос учит милосердными быть; но многие христиане, видя бедного, говорят бесстыдно: что мне до него нужды? Видя нагого, не хотят одеть; видя алчущего, не хотят накормить… О! как у многих христиан в презрении находится Христос! О, как час от часу умаляется плод семени слова Божия, как умножаются плевелы, как возрастает нечестие! Оскудевает истинное благочестие и изобилует лицемерие, оскудевают христиане и умножаются лицемеры!.. Не смотри, что нынешние христиане делают, но что слово Божие проповедует и учит. Понеже един от другого пример берет и соблазняется, и оскудевают истинные христиане, и входит лицемерие. Вот тебе гостинец. Спасайся о Христе!»[14]
В 19-м веке ситуация еще более усугубляется. Так, если в предшествующем столетии мы можем найти лишь отдельные цитаты святых людей, говорящие о том, что в русском общественно-религиозном сознании назревает серьезный духовный кризис, то в 19-м веке подобных высказываний можно найти уже десятки, если не сотни. Причем сложившаяся ситуация становится настолько очевидной, что о ней говорят уже не только святые, но также и многие иерархи Церкви, да и просто духовно опытные и переживавшие за судьбы страны люди. Уже в самом начале 19-го века святитель Московский Филарет (Дроздов) писал: «Крестьянка совращена в раскол неволею, ничего не знает, как сама говорит, однако ж не хочет оставить раскола. Как изъяснить сие? Упорством ее? Пусть так. Но не надобно ли к изъяснению сего присовокупить еще причину: что в нас, служителях истинной веры, мало духовной силы, а может быть, и духовного разума…»[15]