Иудейское государство исчезло довольно быстро и, насколько можно судить, не оказало прямого влияния на развитие греческих городов-государств и каких-либо иных государств, возникших следом за ним. Однако в период Средних веков Библия и Ветхий Завет были самыми читаемыми книгами в Европе. А впоследствии иудейские представления о светском правлении, ограниченной монархии и индивидуализме оказали значительное влияние на формирование западных политических институтов[116].
IV. Китайское государство
Нигде связь между консерватизмом и автократией не проявилась столь отчетливо, как в китайском государстве. Поскольку наше внимание посвящено демократическим, а не автократическим институтам, нет смысла говорить о китайском государстве подробно. Тем не менее краткого обзора оно заслуживает, и вот почему: отсутствие свойств, которые мы считаем принципиально необходимыми для демократии, явлено в нем столь наглядным образом, что косвенно свидетельствует об их важности.
Китайское государство сложилось примерно так же, как шумерское, – из племен, осевших в долине реки; только на сей раз это была Хуанхэ («Желтая река»). Хотя предания повествуют о великих правителях, живших в Китае до государства Шан (1766–1122; все даты в этом разделе относятся к периоду до н. э.), именно в эпоху Шан была изобретена письменность, и, следовательно, тогда же начинается история китайского государства. В ту же эпоху появились значительные города и некоторые изобретения, знакомые нам по шумерам, например бронзовое литье и колесницы.
Одним из самых неспокойных в китайской истории был период «Весны и Осени» (722–481): различные царства постоянно воевали друг с другом. Такая нестабильность, надо полагать, очень расстраивала ученого Конфуция (551–479), и он написал несколько сочинений, в которых советовал, как положить конец междоусобицам. Затем он посетил нескольких правителей и пытался внушить им свои идеи. При жизни Конфуций, по всей видимости, не достиг особого успеха. Но его учение и учения его последователей оказали большое влияние на позднейших политических лидеров Китая и окончательное формирование структуры китайского общества.
Главная мысль Конфуция состояла в том, что воюющие государства должны вернуть или заново открыть священную мудрость древних. В стране, где традиции были сильны и существовал культ предков, этот призыв получил немалый отклик. Файнер (Finer, 1997, pp. 458–459) выделяет четыре основных элемента конфуцианского учения:
1) все люди делятся на «благородных» и «низких». Благородный муж следует «незыблемым правилам» и сотрудничает с другими людьми. Только благородный муж является человеком в полной мере. Возможность стать благородным есть у каждого человека, но лишь немногие реализуют ее;
2) человечность приобретается благодаря образованию;
3) семья – высший институт общества. Сын должен почитать отца, жена – мужа, младший брат – старшего брата и т. д. Все члены семьи должны почитать правителя;
4) залог хорошего правления – не хорошие законы, а хорошие правители. Хорошие правители сами добродетельны и выбирают добродетельных министров.
Из пунктов 1, 2 и 4 следует, что министров нужно выбирать сообразно их образованности. Следовательно, идеальное государство должно быть меритократией.
Второй реакцией на анархию периода «Весны и Осени» стало создание легизма. Это учение было полной противоположностью конфуцианства. Оно не заимствовало мудрость из прошлого и не абсолютизировало почтение младших по отношению к старшим. Легисты были «предусмотрительными, практичными и жестокими… Людей в подавляющем их большинстве они считали неисправимо глупыми и низменными существами, восприимчивыми лишь к кнуту и прянику. Они проповедуют философию силы, воплощенной в абсолютном монархе. Этот последний правит с помощью суровых наказаний, опираясь на нерушимый свод законов, которые одинаковы для выше- и нижестоящих и не знают исключений. Единственное исключение составляет сам правитель: раз только он является источником закона, он один от него и свободен» (Finer, 1991, pp. 466–467).
Трудно представить более циничный взгляд на человеческую природу: его естественным следствием было философское обоснование абсолютного деспотизма. Правитель не связан ни законом (поскольку сам его формулирует), ни моралью (поскольку мораль не имеет ничего общего с политикой). А каким же могло быть содержание издаваемых им законов? Они «преследовали исключительно пользу государства как целого»[117]. Две тысячи лет спустя примерно такой же совет дал Макиавелли в трактате «Государь».
Рекомендации легистов нашли практическое применение в государстве Цинь (361–206), от которого и происходит название «Китай». Но больший интерес для нас представляет империя Хань, которая наследовала государству Цинь и просуществовала свыше четырех веков. А причина нашего интереса в том, что «империя Хань… послужила прообразом всех правящих режимов Китая вплоть до наших дней включительно»[118]. Для управления высокоцентрализованным государством она создала многочисленную бюрократию, причем главным новшеством было то, что эта бюрократия комплектовалась учеными-«книжниками». Здесь мы наблюдаем влияние конфуцианства. Вместе с тем действовавший в империи свод жестких и суровых законов отражал влияние легизма, а сама она представляла собой двухуровневое государство. Верхний слой составляли ученые-бюрократы – своего рода аристократическая интеллигенция. К нижнему относились неграмотные массы, подчинявшиеся чиновникам и покорные законам. Каждый человек знал свое место в обществе, знал, кому должен повиноваться он и кто должен повиноваться ему. Таким образом, по социальной и политической структуре китайское государство, воплощением которого была империя Хань, можно охарактеризовать как «органическое государство», где индивидуальная личность как таковая не существует. В китайском государстве «преобладающие системы верований и социальная структура переплетались столь тесно, как никогда не бывало со времен Древней Месопотамии и Древнего Египта и вообще никогда не было на Западе»[119]. Поддержка, которую оказывали друг другу идеология и социально-политические структуры, объясняет не только поразительную долговечность китайского государства, но и полное отсутствие демократии на протяжении всей его долгой истории.
Принимавшее разнообразные формы китайское государство во многих отношениях добилось ничуть не меньших успехов, чем шумерское. Китайцы тоже создали письменность и предложили много технологических новшеств. Искусство и литература Китая достигли высокого уровня художественного мастерства и изысканности. Основу государственного аппарата составляла «крупнейшая бюрократия в человеческой истории», а в плане долговечности царство Шан и империя Хань как минимум сопоставимы с государствами, существовавшими на Западе и в других частях мира[120]. Тем не менее Китаю так и не удалось оправдать надежды, которые сулила его ранняя история.
В своей широко известной статье Мансур Олсон (Olson, 1993) высказывает мнение, что государство в Китае возникло тогда, когда на смену «бродячим разбойникам» (изображенным, например, в фильме «Семь самураев») пришли «оседлые разбойники». У крестьян не было стимула создавать запасы продовольствия и другого имущества, пока всегда мог прийти бродячий разбойник и отнять плоды их труда. Оседлые разбойники оставляли крестьянам часть нажитого и тем самым создавали стимул вкладывать труд в землю. Повышение продуктивности обогащало и крестьян, и разбойника/правителя. В результате между крестьянством и правителем складывались в некотором роде партнерские отношения.
Со временем бродячие разбойники исчезли, а войны между местными правителями прекратились. Как ни парадоксально, именно установившаяся стабильность во многом объясняет, почему Китай так и не смог реализовать потенциал ранних технологических и административных успехов. Революции и гражданские войны, конечно, приводят к потере имущества и гибели людей. Но они встряхивают классовые структуры и открывают возможности для новшеств. А в Китае, как только он обрел мир и относительное благополучие, инициативные лидеры исчезли, а политические институты выродились в деспотизм бюрократического типа[121].
Китай – исконное традиционалистское общество[122]. В нем царит пиетет перед мудростью древних, а мудрость старших управляет намерениями младших. Самому старшему члену семьи положено наибольшее уважение. Власть императора покоится как на его способности награждать и наказывать, так и на почитании, традиционно положенном ему в силу занимаемой должности. Если учесть, какую важную роль в развитии науки играют разрушители стереотипов и молодые люди, то не удивительно, что в китайском обществе с его традиционалистскими узами научный прогресс постоянно замедлялся. Инновации на Западе – это восходящий процесс, который питают любознательность ученого или изобретателя и смелость предпринимателя. Напротив, в Китае инновации обычно принимали вид нисходящего процесса, который запускало государство. И неустранимый консерватизм бюрократического государства оказался дополнительным препятствием для новшеств. Таким образом, бремя традиционализма не позволило Китаю усовершенствовать многочисленные технологические достижения раннего времени и стать прогрессивным государством современного типа с развитым научным сообществом.
Еще одним значительным препятствием для развития если не науки, то демократии в Китае стала местная форма письменности. Китайское письмо состоит из тысяч идеограмм и, в отличие от европейских и большинства прочих языков, в строгом смысле не является фонетическим. Поэтому обучение китайскому письму требует весьма длительного времени и исторически было доступно немногочисленной элите. А неграмотные массы – не слишком подходящая почва для развития демократических институтов.
V. Выводы
Шумеру, Египту, Персии, Китаю и некоторым другим державам Древнего мира принадлежат многие важные и подчас поразительные технические и социальные изобретения. В числе сохранившихся памятников искусства и архитектуры есть и такие – например, египетские пирамиды, – которые даже сейчас внушают благоговение. Но самым важным для будущего развития человеческого общества новшеством той эпохи безусловно является изобретение письменности. Служившая в первые времена для фиксирования сделок и хозяйственных подсчетов, письменность в дальнейшем стала основным вспомогательным средством логического мышления и позволила людям создавать абстрактные теоретические модели. Первыми проявлениями потенциальных возможностей теоретического мышления можно считать астрономические карты, часы и географические карты, созданные этими древними обществами для совершенствования сельского хозяйства, навигации и, естественно, военного дела. Но в полной мере потенциал человеческого мышления раскрылся только с появлением древнегреческих полисов, когда, собственно, и возникла демократия.
Большинство древних царств можно с большим основанием отнести к теократиям. Император или фараон считался либо богом, либо представителем богов. Он и окружавшие его жрецы управляли государством и выступали посредниками между богами и массой простых людей. Последних вряд ли можно назвать гражданами в современном значении этого понятия, поскольку у них не было практически никаких прав и никаких средств, чтобы выразить свое отношение к политике государства. Поэтому даже после изобретения письменности обыденная жизнь и верования в первых государствах если и изменились, то только для привилегированного меньшинства. В повседневной жизни доминирующую роль играли мифы и религиозные представления, а жреческое сословие считалось инстанцией, способной предсказать будущее, даровать хороший урожай и обеспечить каждому блаженство в загробном мире.
Важным исключением из этого ряда был Китай. Базовая социальная структура там мало чем отличалась от существовавшей в Шумере, Египте и Персии: авторитарный правитель на вершине, сразу за ним образованная правящая элита, а внизу масса неграмотных подданных. Но Китай заметно отличался тем, что религия не играла в нем такой легитимизирующей роли, как в других державах. Конфуцианство и легизм ничего не говорят ни о сверхъестественных силах, ни о загробной жизни; поэтому они не соответствуют тому определению религии, какое мы ей дали. Вместе с тем они предлагают системы ценностей и, вне сомнения, способствовали формированию китайского чувства идентичности. Конфуцианство и легизм требовали оказывать почет и повиноваться древним, старшим и вышестоящим, особенно императору. В результате китайское общество стало столь же традиционалистским, как в Шумере, Египте и других государствах, где власть правителей опиралась на религию. Но китайский император правил не с помощью жрецов, а с помощью образованной интеллигенции, которая пополняла ряды многочисленной бюрократии, полностью контролировавшей государство.
Как же отличалось это государство от тех, которые возникали в Греции!
Глава 5
Афины и Рим
Знание – единственное благо, незнание – единственное зло.
Мы развиваем нашу склонность к прекрасному без расточительности и предаемся наукам не в ущерб силе духа. Богатство мы ценим лишь потому, что употребляем его с пользой, а не ради пустой похвальбы. Признание в бедности у нас ни для кого не является позором, но больший позор мы видим в том, что человек не стремится избавиться от нее своим трудом. Одни и те же люди у нас одновременно бывают заняты делами и частными, и общественными. Однако и остальные граждане, несмотря на то что каждый занят своим ремеслом, также хорошо разбираются в политике. Ведь только мы одни признаем человека, не занимающегося общественной деятельностью, не благонамеренным гражданином, а бесполезным обывателем. Мы не думаем, что открытое обсуждение может повредить ходу государственных дел. Напротив, мы считаем неправильным принимать нужное решение без предварительной подготовки при помощи выступлений с речами за и против. В отличие от других, мы, обладая отвагой, предпочитаем вместе с тем сначала основательно обдумывать наши планы, а потом уже рисковать.
Примерно в начале VIII в. до н. э. на берегах Эгейского моря возникло общество, не похожее ни на одно из ранее существовавших. Это общество имело «совершенно новое представление о предназначении человеческой жизни и впервые продемонстрировало, на что способен человеческий разум»[124]. Оно сформировалось в виде городов-государств, которые ничем, кроме владения определенной территорией, не напоминали города-государства Месопотамии. Они были демократическими в степени совершенно небывалой прежде и мало где встречавшейся впоследствии. В этом качестве они представляют собой чрезвычайно поучительное явление для любого исследователя демократии.
Город-государство в настоящем смысле этого термина можно считать самым важным нововведением древних греков. Полис был для них не просто набором институтов для организации политической жизни. Он формировал и определял все аспекты повседневной жизни – политические, экономические, социальные и культурные. «Полис был тем средством, с помощью которого греки целенаправленно стремились сделать жизнь и всего сообщества, и отдельного человека более достойной, чем прежде»[125]. Эта цель совпадает с той главной целью государства, о которой я говорил в главе 1: содействие интересам всех его граждан. Как я подчеркнул там, слово «интересы» не следует, – и я во всяком случае этого не делаю, – понимать в смысле узких материальных интересов. Если у людей возвышенные цели, государство должно помогать им в достижении этих целей. По стандартам наших дней у греков были очень возвышенные цели. «Аretē (доблесть, достоинство, добродетель) грек понимал как превосходство в интеллектуальном, физическом, практическом и моральном планах, как максимальное раскрытие потенциала, свойственного человеку как таковому»[126]. В этой главе мы сначала предпримем обзор истории и достижений древних греков, а также опишем созданные ими демократические институты. Затем мы очень кратко поговорим о Римской империи и ее институтах.