Интересный рассказ о Первой Пунической сохранился в «Истории против язычников» христианского теолога Павла Орозия. Главную цель своего труда Орозий обозначает так: «Я решил объяснить начало несчастного состояния людей от первого греха человека» (I, 1, 4). В дальнейшем писатель уточнит хронологические рамки своего труда: «Итак, намереваясь вести повествование от сотворения мира до основания Города, а далее до правления Цезаря [Августа] и рождения Христа, со времени Которого Империя пребывала под властью Рима, или даже до наших дней, насколько мне удастся открыть, я, намереваясь словно бы в зеркале отразить столкновения в роде человеческом и [показать] мир зла, зажженный факелом страстей и пылающий в различных частях» (I, 1, 14–15). Таким образом, Орозий решил ознакомить читателей с историей через призму своих теологических воззрений и представить ее как череду страшных грехопадений рода человеческого от Адама до времени правления императора Гонория (384–423 гг.). Повествование Орозия о первом противостоянии Рима и Карфагена достаточно подробно и информативно, но в целом отражает римскую точку зрения на события. Историк делает краткий экскурс в историю Карфагена от самого его основания, описывает как внутренние смуты в городе, так и войны с сицилийскими греками. При этом периодически ссылается на Помпея Трога и Юстина. Таким образом, рассказ Орозия в какой-то мере восполняет некоторые пробелы в истории Первой Пунической войны.
Марк Юниан Юстин, на которого ссылался Павел Орозий, жил в III веке н. э. и был известен как автор извлечения из не дошедшего до нас обширного исторического труда в 44 книгах более раннего римского историка I века Помпея Трога. В произведении Трога мы сталкиваемся с ярко выраженной антиримской традицией, которую во время переработки первоначального текста пытался сгладить Юстин. Марк Юниан подверг труд Помпея Трога тщательной переработке, отобрал наиболее значимые, на его взгляд, события, а остальные оставил без внимания. Его сочинение называется «История Филиппа» и посвящено оно отцу Александра Великого, македонскому царю Филиппу II. Несмотря на то что главное внимание Юстин уделяет истории Македонии и эллинистического Востока, его труд содержит ценную информацию о Карфагене
Небольшой раздел, посвященный Первой Пунической войне, присутствует в «Римских войнах» Луция Аннея Флора (70—140 гг. н. э.). Полное название труда Флора «Эпитомы Тита Ливия», в нем содержится краткий обзор истории Римской империи. Иногда Флор приводит некоторые данные относительно потерь сторон, но в целом его описание сражений больше напоминает художественное произведение, настолько ярко и красочно они описаны автором. Флавий Евтропий, живший в IV веке н. э., написал «Бревиарий от основания города», где в сокращенной форме изложил историю Рима от Ромула и Рема до правления императора Валентиниана I. О Первой Пунической войне рассказывается во второй книге «Бревиария».
Секст Юлий Фронтин (30—103 г. н. э.), военный и политический деятель эпохи династии Флавиев, в работе под названием «Стратегемы» («Военные хитрости»), также рассказывает о некоторых интересных моментах первого противостояния Рима и Карфагена. Фронтин хорошо знал военное дело, во время правления императора Нерона воевал в Армении под командованием знаменитого военачальника Гнея Домиция Корбулона. Будучи легатом, Фронтин успешно действовал на территории Британии против восставшего местного населения. В «Стратегемах» он рассказывает о различных тактических приемах, благодаря которым были одержаны победы. Ряд эпизодов посвящен и Первой Пунической войне.
Римский историк Корнелий Непот был автором труда «О знаменитых людях», куда входило несколько книг биографий полководцев, деятелей культуры и других выдающихся личностей. В раздел «О знаменитых иноземных полководцах» вошли биографии Гамилькара Барки и его сына Ганнибала. Непот писал простым и доступным языком, в отличие от Плутарха он просто констатировал факты, и поэтому его произведение получилось небольшим по объему. Но ряд интереснейших подробностей, о которых сообщает Непот, отсутствует в трудах других историков античности, что делает его биографии ценным источником.
Немного информации об отдельных эпизодах Первой Пунической войны можно найти в «Стратегемах» Полиэна, историка македонского происхождения, жившего во II веке н. э. Ряд свидетельств содержится в трудах Цицерона и Авла Геллия, но они лишь дополняют общеизвестные факты.
I. Накануне войны
1. Карфаген
Эпирская армия покидала Сицилию. На корабли грузились фалангиты и пельтасты, фессалийские кавалеристы и критские лучники. Ревели боевые слоны, ржали кони, звенело железо, голоса тысяч людей сливались в непрерывный гул, который постепенно усиливался. К полудню погрузка на суда была закончена, воины расположились на палубах, а моряки замерли на своих местах, ожидая команды к отплытию. Последним на борт флагмана поднялся высокий человек в пурпурном плаще и позолоченном панцире. Моряки затащили сходни на корабль, загремел барабан келевста[3], гребцы налегли на весла, и пентера быстро заскользила по водной глади. Военачальник в пурпурном плаще прошел на корму, снял украшенный козлиными рогами шлем и долго смотрел на удаляющийся берег. Затем резко обернулся, указал рукой в сторону Сицилии и обратился к стоявшим рядом младшим командирам: «Какое ристалище для состязаний оставляем мы римлянам и карфагенянам, друзья!» (Plut. Pyr. 23). Царь Эпира Пирр больше никогда не вернется на Сицилию.
Вкратце рассмотрим положение дел в Карфагене накануне Первой Пунической войны. Легендарный Карфаген (на финикийском Картхадашт) был основан на территории Северной Африки в 823 году до н. э.[4] аристократами-эмигрантами из финикийского города Тира. Хотя иногда называется и другая дата – 814 год до н. э.[5] Юстин пишет о том, что Карфаген был основан на 72 года раньше, чем Рим (XVIII, 6). С учетом того что датой основания Рима считается 753 год до н. э., получается 825 год до н. э. Разница, как видим, не принципиальная.
Картхадашт был расположен на северо-востоке Африканского континента, на берегу современного Тунисского залива. Столь выгодное местоположение позволяло карфагенянам контролировать торговые пути из Восточного Средиземноморья в Средиземноморье Западное. Именно благодаря активной торговле Карфаген получит мощнейший толчок для дальнейшего развития и начнет превращаться в колониальную державу. Значительную роль в экономике государства играло сельское хозяйство. Житницей страны была долина реки Баград[6], где находились обширные земельные владения карфагенской знати. Отличались плодородием и земли полуострова Кап-Бон, где были разбиты знаменитые виноградники. Обработкой полей занимались либо рабы, либо местное ливийское население, зависимое от пунийцев. У Диодора Сицилийского сохранилось описание благоустройства сельских территорий африканских владений Карфагена: «Повсюду… виднелись огороды и сады, орошаемые многочисленными источниками и каналами. Между ними белели известью добротные дома, выстроенные вдоль дороги и демонстрировавшие богатство их обитателей. В жилищах имелось все необходимое для наслаждения жизнью и приобретенное за годы длительного мира. Здесь выращивали виноград, оливки и множество разнообразных фруктов. По обеим сторонам дороги на равнине паслись стада крупного рогатого скота и овец, а за главным пастбищем, ближе к болоту, темнели табуны лошадей. Коротко говоря, в этих землях сразу бросается в глаза благосостояние самых знатных землевладельцев Карфагена, употребляющих свое богатство для получения жизненных удовольствий» (XX, 8)[7].
В похожем духе высказался и Аппиан, когда рассказывал о пригородах Картхадашта: «Предместье, Мегары, было занято огородами, богато плодовыми деревьями ранних сортов и полно терновником и загородками из ежевики и разного вида аканта, а также различными глубокими каналами с водой, шедшими во всех направлениях» (VIII, 117). Карфагеняне достигли значительных успехов в развитии сельского хозяйства, о чем свидетельствует уже упоминавшийся трактат Магона «О земледелии». Недаром римляне решили перевести его на латынь.
На западе африканские владения карфагенян соприкасались с землями кочевников-нумидийцев. На тот момент Нумидия еще не была единым государственным образованием, как это произойдет во II веке до н. э. В ее восточной части проживали племена массилиев, а на западе племена масайсилиев. Во главе каждого племени стоял свой правитель, нумидийцы нередко враждовали друг с другом и в итоге оказались в зависимости от Карфагена.
Торговая активность пунийцев привела к тому, что Карфагенская держава стала увеличиваться в размерах. К началу Первой Пунической войны под властью Картхадашта находилось побережье от Большого Сирта[8] до Геракловых столбов[9], финикийские колонии юго-запада Иберийского полуострова, Балеарские острова, Сардиния и большая часть Сицилии. И если большая часть вышеперечисленных территорий имела для Картхадашта чисто экономическое значение, то Сицилия имела значение стратегическое. Обусловливалось это прежде всего тем, что «Карфаген отделяется от Сицилии кратчайшим водным путем» (Thuc. VI, 2). Пока большая часть острова находилась под контролем пунийцев, он как щит прикрывал африканские владения карфагенян и их столицу. В случае потери Сицилии появление вражеской армии в долине Баграда или на полуострове Кап-Бон становилось печальной реальностью.
По свидетельству Фукидида, карфагеняне появились на Сицилии исключительно ради торговли с местным населением (VI, 2). Но постепенно в Карфагене осознали, что, только удерживая западное побережье острова, можно помешать дальнейшей экспансии греков в сторону Геракловых столбов. Это в свою очередь привело к серии кровопролитных войн с эллинами, которые шли с переменным успехом на протяжении нескольких столетий. Но к началу Первой Пунической войны удача в этом затяжном противостоянии склонилась на сторону пунийцев, недаром Павсаний заметил: «Когда у римлян началась война против карфагенян из-за Сицилии, то карфагеняне владели больше чем половиной этого острова» (VI, XII, 2). Главным опорными пунктами карфагенян на Сицилии были города-крепости Панорм[10] и Лилибей[11], основанные пунийцами в 754 и 396 гг. до н. э. Город Дрепан[12] основали финикийцы в X веке до н. э., он был расположен на полуострове в форме серпа, за что и получил свое название. Дрепан обладал прекрасной гаванью, имеющей два прохода, и именно здесь базировался карфагенский флот на Сицилии. Опираясь на эти военно-морские базы, пунийцы успешно развивали наступление в глубь острова и в итоге сумели захватить город Акрагант[13], расположенный в южной части Сицилии и имевший важнейшее стратегическое значение. После нескольких кровопролитных войн с Сиракузами между двумя государствами установился некий стратегический баланс сил, когда ни одна из противоборствующих сторон не могла нанести противнику решительное поражение. На какое-то время такое положение дел всех устроило, и карфагеняне решили обратить свое внимание на город Мессану, расположенный на берегу Мессинского пролива. Укрепившись в этом городе, пунийцы могли не только контролировать пролив, отделяющий Регийский полуостров от Сицилии, но и оказывать непосредственное влияние на положение дел в Южной Италии. Однако это понимали не только в Карфагене, но и в Риме. По мнению Полибия, «вся Сицилия по своему положению есть для Италии и оконечностей ее почти то же, что Пелопоннес для Эллады и ее мысов, с тою только разницею, что Пелопоннес – полуостров, а Сицилия – остров, ибо промежуточное пространство переходимо там по суше, здесь по морю» (I, 42). Стратегическое чутье не подвело эпирского царя, предсказавшего большую войну между Римом и Карфагеном за этот остров.
Особую ценность для карфагенян представляла Сардиния, «остров замечательный по величине, многолюдству населения и по своему плодородию» (Polyb. I, 79). Недаром Полибий подчеркнул, что «остров этот в трудные времена был для них всегда очень полезен» (I, 79). Действительно, серебряные рудники Сардинии и богатые урожаи зерна делали ее важнейшей составляющей экономической мощи Карфагенской державы. Но, в отличие от Сицилии, на Сардинии ситуация для пунийцев складывалась несколько иначе. Дело в том, что местное население, которое Диодор Сицилийский называет «иолаи»[14], совершенно не желало подчиняться чужеземцам. Вооруженное противостояние растянулось на многие годы, и даже после того как вместо карфагенян на остров пришли римляне, жители острова продолжили борьбу за свободу. Им было все равно, против кого воевать – против пунийцев или против сыновей волчицы: «Даже карфагеняне, достигшие значительного могущества и захватившие остров, не сумели подчинить себе прежнее население, поскольку иолаи укрылись в горной его части, соорудив подземные жилища, и держали на пастбищах многочисленные коровьи стада и получали от них в изобилии пропитание, имея в достаточных количествах молоко, сыр и мясо. Покинув равнинную часть острова, они избавились от тягот /полевых/ работ и, обитая в горах, вели жизнь, лишенную тягот, и питались упомянутой едой. Несмотря на то что карфагеняне неоднократно посылали против них значительные силы, благодаря труднопроходимой местности и недоступности своих подземных жилищ туземцы оставались непокоренными. Наконец, когда римляне добились преобладания и стали неоднократно выступать против туземцев, те продолжали оставаться неуязвимыми для вражеских сил по указанным выше причинам» (Diod. V, 15). Горцы были людьми воинственными, смыслом жизни которых были грабительские набеги на земли соседей: «Горные жители составляют племени: параты, соссинаты, балары и акониты, живущие в пещерах. Хотя у них и есть некоторое количество земли, годной для посева, но они даже и ее засевают небрежно; они грабят поля земледельцев, не только тех, что живут на острове, но и поля на материке, в особенности же писатов, к которым они переправляются морем» (Strab. V, II, 7). Положение дел долго не менялось в лучшую сторону и после появления на Сардинии римлян.
Первые финикийские колонии появились на Иберийском полуострове еще до основания Карфагена. Город Гадес[15], известный своим храмом Мелькарта (у греков Геракла), был основан в 1100 году до н. э.[16], но в итоге оказался под властью пунийцев. И произошло это тогда, когда жители Гадеса, не в силах сдержать натиск местных племен, обратились за помощью в Картхадашт. Карфагеняне оказали вооруженную поддержку своим финикийским родичам и отбросили иберийцев от Гадеса, но при этом соблюли и собственные интересы. Как посетовал Юстин, пунийцы «сами еще более несправедливо подчинили своей власти часть [этой] провинции» (XLIV, 5). Таким образом Гадес оказался в зависимости от Карфагена.
Закрепившись на юго-западе Иберийского полуострова, карфагеняне получили доступ к его богатейшим ресурсам. Во-первых, они могли теперь беспрепятственно вербовать испанских наемников и, во-вторых, проникли на серебряные рудники. Именно с испанским серебром связывали некоторые авторы античности быстрый рост могущества Карфагена: «Доставляя серебро в Элладу, Азию и всем другим народам, финикийцы накопили огромные богатства. При этом стремление купцов к наживе было столь велико, что когда корабли были уже слишком загружены, но серебро еще оставалось в избытке, они отсекали свинцовые части якорей и использовали вместо них серебряные. Занимаясь в течение многих лет этой торговлей, финикийцы достигли значительного могущества и основали множество поселений – одни на Сицилии и близлежащих островах, другие – в Ливии, на Сардинии и в Иберии» (Diod. V, 35). Впрочем, влияние карфагенян в Испании в данный период не было значительным и не шло ни в какое сравнение с тем положением дел, которое сложится в этом регионе накануне Второй Пунической войны.