Подобные фантазии, однако, следует рассматривать в широком контексте. Не все пророчествовавшие о войне ожидали англо-германского конфликта. До 1900 года мало кто из англичан видел в немцах врагов. Авторы “Великой войны 189… года”, напечатанной в 1891 году в иллюстрированном еженедельнике Black and White, удивительно прозорливо начали свою балканскую войну с покушения на жизнь королевской особы – князя болгарского Фердинанда, – совершенного, по-видимому, русскими агентами. Когда Сербия, воспользовавшись моментом, объявила войну Болгарии, австро-венгерские войска вошли в Белград. Это вынудило Россию отправить войска в Болгарию. Германия во исполнение своего долга перед Австро-Венгрией объявила мобилизацию против России, а Франция, следуя союзническому долгу перед Россией, объявила войну Германии. Этим дело не закончилось: первоначально нейтральная Великобритания (несмотря на нарушение немцами бельгийского нейтралитета) высаживает десант в Трабзоне, чтобы поддержать Турцию, толкая Францию и Россию к объявлению ей войны. Следует масштабное сражение английского и французского флотов у берегов Сардинии и две недолгие, но ожесточенные битвы между французской и немецкой армиями под Парижем (во второй раз французы вырвали победу, проведя героическую атаку) 24. В “Последней войне” (1893) Луиса Трейси германское и французское правительства вступают в сговор, чтобы захватить Британские острова, однако в последнюю минуту немцы переходят на сторону англичан, и Париж вынужден сдаться на милость лорда Робертса: триумф англо-саксонской мощи 25. Даже Уильям Ле Ке начинал карьеру паникера как франко- и русофоб, а не германофоб: на страницах его “Отравленной пули” (1893) на Британские острова вторгаются русские и французы 26. А в романе “Угроза Англии: история секретной службы” (1899) выведен злодей по имени Гастон Латуш, шеф французской секретной службы 27.
Англо-бурская война 1899–1902 годов породила великое множество такого рода антифранцузских книг: “Бой при Дуэ” (1899), “Гибель Лондона” (1900), “Великая война с французами 1901 года”, “Новое сражение при Доркинге”, “Грядущее Ватерлоо” и Pro Patria Макса Пембертона (все – 1901). В двух из этих произведений французы проникают в Англию по туннелю под Ла-Маншем 28. В “Захватчиках” (1901) Луиса Трейси на Британские острова французы нападают совместно с немцами 29. Тот же грозный альянс действует на страницах “Нового Трафальгара” (1902) и “Смертельной западни” (1907), хотя здесь коварные французы стремятся оставить своих союзников. Французских писателей также привлекала эта тема, например автора “Войны с Англией” (1900) 30.
Вариации на эту тему встречаются и на немецком языке. Так, Рудольф Мартин в научно-популярной фантасмагории “Берлин – Багдад” (1907) изобразил “Всемирную Германскую империю в эпоху воздушных путешествий, 1910–1931”. Впрочем, у Мартина главными антагонистами оказываются Германия и послереволюционная Россия. Предъявление ультиматума Англии (предшествующее окончательному объединению Европы под началом Германии) показано второстепенным событием, о котором все забывают, когда русские атакуют с воздуха Индию 31.
Заметим, что многие современники находили подобные опасения смехотворными. В 1910 году Чарльз Лоу, бывший берлинский корреспондент Times, обрушился на книги вроде “Шпионов кайзера” Уильяма Ле Ке – но не оттого, что не верил, что германский Генштаб посылает офицеров для сбора данных о положении в Англии и у других потенциальных противников, а потому, что Ле Ке и ему подобные пренебрегают доказательствами 32. В 1908 году Punch жестоко высмеял полковника Марка Локвуда, одного из виднейших шпиономанов в Палате общин 33. Год спустя А. А. Милн (также на страницах Punch) высмеял Ле Ке в “Тайне военного аэроплана”:
– Расскажи же нам все, Рэй! – попросила Вера, хорошенькая белокурая дочь адмирала Чарльза Вэлланса, с которой Рэй был помолвлен.
– Хорошо, дорогая. Вкратце все обстоит так, – ответил Рэй, бросив на нее полный нежности взгляд. – В прошлый вторник мужчина с криво приклеенными усами сошел с поезда на вокзале в Бейзингстоке и спросил буфет. Это привело меня к убеждению, что готовится подлая попытка лишить нас господства в воздухе.
– И даже перед лицом этих фактов правительство отрицает, что в Англии орудуют немецкие шпионы! – с горечью воскликнул я 34.
Вероятно, лучшее сатирическое произведение на эту тему – роман “Бросок!” (1909) П. Г. Вудхауса. Автор, упражняясь в сведении к абсурду, повествует о том, как на страну (в августовские Банковские каникулы) одновременно напали немцы, русские, швейцарцы, китайцы, монегаски, марокканцы и “Сумасшедший мулла”. Все настолько привыкли к мысли о германском вторжении, что редакторы ранжировали заголовки так[14]:
Серрей не на высоте.
Германская армия высадилась в Англии.
Внимательно читая колонку последних новостей, вудхаусовский герой, бойскаут Кларенс Макэндрю Чагуотер, не сразу находит ужасное известие, помещенное между результатами крикетных матчей и скачек:
Под обычными рубриками ничего важного не было, но он нашел, что искал, в разделе экстренных сообщений. “Последние новости, – гласил заголовок. – Фрай не дал себя выбить, 104 очка. Команда Серрея проиграла, счет 147:8. Сегодня днем германская армия высадилась в Эссексе. Слякотьширские скачки с гандикапом: первое место – Цыпленок, второе – Саломея, третье – Гип-Гип; всего семь участников” 35.
Почти столь же остроумна серия рисунков Хита Робинсона в Sketch (1910) на тему германского шпионажа. Художник изобразил немцев, маскирующихся под птиц; немцев на ветвях деревьев в Эппингском лесу; немцев-десантников в купальных костюмах на пляже в Ярмуте и даже немцев, прикидывающихся экспонатами греко-римской коллекции Британского музея 36.
Сами немцы понимали нелепость пророчеств о войне. Существует явно карикатурная карта мира 1907 года, на которой от Британской империи осталась одна Исландия, а остальное – включая Kgl. Preuss. Reg. Bez. Grossbritannien[15] – принадлежит Германии 37. “Справочник для полководцев-фантазеров” Карла Сивинны (1908) развенчивает, пусть выспренно, проповедников войны по обе стороны Ла-Манша 38.
Наконец, самых воинственных проповедников войны следует поставить в один ряд с теми проницательными писателями-пессимистами, которые предвидели, что масштабная европейская война обернется катастрофой. “Война в воздухе” (1908) Г. Дж. Уэллса (в отличие от его германского коллеги Рудольфа Мартина) изображает апокалипсические картины того, как авиабомбы уничтожают европейскую цивилизацию. После той войны остались лишь[16] “руины, непогребенные мертвецы и истощенные, желтые, охваченные смертельной усталостью уцелевшие” 39. Автор одной из самых популярных английских книг о будущей войне утверждал, что экономические последствия окажутся настолько тяжелыми, что война станет попросту невозможной: по крайней мере, так многие читатели восприняли “Великое заблуждение” Нормана Энджелла (см. ниже).
Но не все немцы, вступавшие с пророчествами о будущей войне, были убежденными “ястребами”. В “Крахе Старого Света” (1906) Зеештерн (Фердинанд Граутхоф, редактор Leipziger Neuesten Nachrichten) предсказал, что незначительный конфликт Великобритании с Германией из-за колоний (например, Самоа) может обернуться “крахом, развалом” и “уничтожением” “мирной цивилизации”. В ответ на воображаемую “пощечину” на Самоа английский флот нападает на Куксхафен, что провоцирует полномасштабную войну в Европе. Это катастрофически дорого обходится обеим сторонам. Книга заканчивается дальновидным замечанием, которое – сюрприз! – изрекает Артур Бальфур, консерватор, бывший премьер-министр:
Судьба мира более не в руках двух морских держав германской расы, она уже не в руках Британии и Германии. На суше она окажется в руках России, а на море – в руках США. Санкт-Петербург и Вашингтон заняли место Берлина и Лондона 40.
На страницах “Нашествия на Англию” (1907) Карл Бляйбтрой описывает сокрушительный германский удар с моря по английским военно-морским базам (инверсия “копенгагенского комплекса” – страха перед внезапным нападением английского флота, который мучил германских морских стратегов) 41. Несмотря на тяжелые потери, немцы не могут выдержать английскую блокаду. Она ослабит обе стороны. “Любая война в Европе принесет пользу лишь другим континентам… Война англичан с немцами на море станет началом конца – краха Британской империи и господства европейцев в Азии и Африке. Европу может спасти лишь долговременный союз двух великих германских рас” 42. И Граутхоф, и Бляйбтрой заканчивают книгу пламенными и довольно современно звучащими призывами к европейскому единству.
То, что множеству писателей пришло на ум изобразить в том или ином виде грядущий конфликт, может навести на мысль, что во втором десятилетии XX века война была вероятной. Однако заметим, что ни один из упомянутых авторов не смог точно предугадать, каким будет конфликт 1914–1918 годов. Как мы увидим, самая популярная фантазия (о германском вторжении на Британские острова) совершенно не соответствовала реальности. На 90% военная литература демонстрировала полнейшее незнание технических ограничений, стоявших перед армиями, флотами и военно-воздушными силами всех держав. Лишь о нескольких авторах можно сказать, что они точно предсказали характер войны. Фридрих Энгельс в 1887 году писал:
Для Пруссии – Германии невозможна уже теперь никакая иная война, кроме всемирной войны. И это была бы всемирная война невиданного раньше масштаба, невиданной силы. От восьми до десяти миллионов солдат будут душить друг друга и объедать при этом всю Европу до такой степени дочиста, как никогда еще не объедали тучи саранчи. Опустошение, причиненное Тридцатилетней войной, – сжатое на протяжении трех-четырех лет и распространенное на весь континент, голод, эпидемии, всеобщее одичание как войск, так и народных масс, вызванное острой нуждой, безнадежная путаница нашего искусственного механизма в торговле, промышленности и кредите; все это кончается всеобщим банкротством; крах старых государств и их рутинной государственной мудрости, – крах такой, что короны дюжинами валяются по мостовым и не находится никого, чтобы поднимать эти короны… Вот куда, господа короли и государственные мужи, привела ваша мудрость старую Европу. И если вам ничего больше не остается, как открыть последний великий военный танец, – мы не заплачем. Пусть война даже отбросит, может быть, нас на время на задний план, пусть отнимет у нас некоторые уже завоеванные позиции. Но если вы разнуздаете силы, с которыми вам потом уже не под силу будет справиться, то, как бы там дела ни пошли, в конце трагедии вы будете развалиной и победа пролетариата будет либо уже завоевана, либо все ж таки неизбежна 43.
Три года спустя Мольтке (старший), бывший глава прусского Большого Генерального штаба, в своей последней речи в рейхстаге рассуждал о подобном конфликте:
Времена “кабинетных” войн прошли, и теперь мы имеем дело лишь с народной войной… Господа! Если война, которая грозит нам, подобно дамоклову мечу, уже более десяти лет… Если разразится такая война, то ее продолжительность и исход будут непредсказуемыми. Крупнейшие европейские державы, вооруженные так, как никогда прежде, пойдут войной друг на друга. Ни одну из них нельзя разбить в ходе одной или двух операций так, что она признает поражение, будет вынуждена заключить мир на жестких условиях и, оправившись… не возобновит борьбу. Господа! Такая война может длиться и семь лет, и тридцать лет, и горе тому, кто подожжет Европу, тому, кто первым поднесет фитиль к бочонку с порохом 44.
Самый подробный из этих сравнительно точных прогнозов, однако, сделал человек, который не был ни социалистом, ни военным. Варшавский финансист Иван Станиславович Блиох в своей работе “Будущая война и ее экономические последствия” (1898) доказывал, что война в Европе окажется беспрецедентной по масштабу и разрушениям по трем причинам 45. Во-первых, развитие военной техники изменило характер войны так, что молниеносная победа для нападающего стала невозможной. “Время штыка прошло”, кавалерийская атака устарела. Из-за выросших скорости и точности винтовочного огня, употребления бездымного пороха, увеличившейся пробивной способности пуль и большей дальности и мощи казнозарядных орудий привычных планомерных операций более не будет. Не успевая вступить в рукопашную схватку, солдат на открытой местности “не увидит врага, не услышит даже выстрела, могущего отнять у него жизнь, а между тем увидит пораженного возле себя товарища”. Поэтому “следующая война… будет большой окопной войной”. Согласно тщательным подсчетам Блиоха, сто солдат, укрывшихся в окопе, смогут перебить до четырех раз больше атакующих, если те попытаются преодолеть трехсотметровую “простреливаемую зону”.
Во-вторых, рост численности европейских армий означал, что в любой войне примет участие до 10 миллионов человек, а бои “развернутся по широкому фронту”. Таким образом, несмотря на очень высокие потери (особенно среди офицеров), “следующая война будет долгой” 46.
В-третьих, экономические факторы окажутся “элементом определяющим и главенствующим”. Война будет означать
полнейшее расстройство промышленности и лишение всех источников снабжения… Будущее войны – не борьба, а голод, и не смертоубийство, а банкротство народов и разрушение социальных структур 47.
Разрыв торговых связей негативно скажется на странах, зависимых от импорта зерновых и другого продовольствия. Аппарат распределения также будет дезорганизован. Появится колоссальное финансовое бремя, даст о себе знать нехватка рабочих рук, и, наконец, наступит социальная нестабильность.
Все это выглядит исключительно убедительно, особенно если сравнивать с чепухой, написанной авторами-паникерами. Но и Блиох ошибся в некоторых важных аспектах. Так, он неверно предположил, что воевать в следующий раз будут с одной стороны Россия и Франция, а с другой – Германия, Австро-Венгрия и Италия (простительная для 1899 года ошибка). Блиох ошибся и тогда, когда писал, что “горожанин, в отличие от крестьянина, совершенно неспособен проводить ночи в голом поле, в сырости” и поэтому (а также в силу ее самообеспеченности сельскохозяйственными продуктами) “России проще вынести тяготы войны, чем более организованным народам” 48. Кроме того, Блиох переоценивал выгоды английской военно-морской мощи. Если иметь флот слабее английского, то “лучше не иметь никакого… Флот, который не господствует на море, является заложником той державы, флот которой господствует на море”. Это ставит Англию “в исключительное положение по отношению ко всем остальным народам” 49. Кажется, это противоречит предсказанию того же Блиоха о вероятности патовой ситуации на суше. В самом деле, если одна держава способна достичь абсолютного господства на море, нельзя ли достичь того же на суше? Или – что удержит какую-либо державу от строительства флота, способного бросить вызов английскому? И, разумеется, хотя Блиох был прав в том, что война в Европе будет ужасной, он ошибся в том, что это сделает ее неразумной в экономическом и социальном отношении. Его вывод слишком оптимистичен:
Война… в которой великие державы, вооруженные до зубов… бросят все средства на борьбу не на жизнь, а на смерть… с каждым днем становится все менее вероятной… Война между Тройственным союзом [Германия, Австрия и Италия] и франко-российским альянсом… теперь совершенно немыслима… Характер современных вооружений и общественного устройства делают ее экономически невозможной, и… любая попытка показать ошибочность моих суждений, поставив крупномасштабный эксперимент, неминуемо окончится катастрофой, которая разрушит все существующее политическое устройство. Таким образом, большая война теперь немыслима, и всякая попытка ее начать окажется самоубийственной 50.