Было и другое подтверждение вещего проклятия Марины Мнишек. В 1825 году, почти накануне загадочной смерти Александра I и восстания декабристов на Сенатской площади, сгорел пятиглавый Преображенский собор в Литейной слободе. Купола рушились один за другим на глазах петербуржцев. А через несколько дней по городу разнеслось зловещее предсказание монаха Авеля о неминуемой гибели всей династии Романовых: «Так же, как эти пять куполов, рухнут последние пять императоров династии. Начнется все с Александра I и закончится Николаем II, который погибнет в огне Гражданской войны». И действительно, между Александром I и Николаем II править будут три императора: Николай I, Александр II и Александр III. Как и предсказывал Авель (если, конечно, верить фольклору), судьба всей династии Романовых трагически завершилась расстрелом императора Николая II и всей его семьи в ночь на 17 июля 1918 года в подвале Ипатьевского дома в Екатеринбурге.
Так исполнилось давнее, еще допетербургское проклятие Марины Мнишек, и вряд ли стоит забывать об этом, поскольку, что бы там ни говорили, на судьбы народов в немалой степени влияют судьбы их повелителей. И проклятия на царей в той или иной степени распространяются на народы.
В заключение этой главы скажем, что двумя Лжедмитриями не ограничилось количество самозванцев драматического Смутного времени. Были на Руси и Лжедмитрий III, и Лжедмитрий IV, и даже самозванец Иван Луба, выдававший себя за сына Марины Мнишек и Лжедмитрия II – Ивана Дмитриевича.
Глава II
Сподвижники и фавориты
В затейливом и непредсказуемом мире мифов, легенд и преданий существует несколько пророчеств о будущем Санкт-Петербурге и его основателе Петре Великом. Первое из них появилось в легенде угро-финских аборигенов При-невского края о святом апостоле Андрее Первозванном, путешествие которого вдоль невского русла в первом десятилетии христианского летосчисления якобы предвосхитило возникновение на берегах Невы столичного града. Затем появляется пророчество небезызвестного французского врача, астролога и предсказателя Мишеля Нострадамуса.
Первое упоминание о России у Нострадамуса связано с именем Ивана Грозного. Уже тогда, если верить, конечно, и Нострадамусу, и его современным толкователям, Россия ждала появления на политической арене Петра Великого:
Затем идут строки о деяниях этого великого человека:
Современные исследователи и толкователи Нострадамуса склонны видеть в этом известном катрене предсказание строительства сильного флота, чем впоследствии и в самом деле всерьез будет обеспокоена Британская империя, и возникновения новой столицы («нового царства») на пустынных островах дельты Невы («на острове»).
С. Полоцкий
Наконец, буквально накануне рождения Петра I его появление на свет предсказал выходец из Польши, московский придворный астролог и предсказатель Симеон Полоцкий.
Симеон Полоцкий родился в 1629 году, по некоторым сведениям, в городе Полоцке, входившем в то время в состав Речи Посполитой. Весьма неопределенным считаются его подлинное имя и фамилия. Если верить электронной энциклопедии Википедии, в миру он звался или Самуилом Гавриловичем, или Самуилом Емельяновичем Петровским-Ситняновичем, или Ситнияновичем. Симеоном его нарекли в монашестве, а фамилию Полоцкий присвоили в Москве по известному и широко распространенному топонимическому принципу, то есть по месту предполагаемого рождения. Исповедовал Симеон католичество, но по окончании Виленской иезуитской академии принял православие.
В 1656 году при посещении царем Алексеем Михайловичем Полоцка преподнес ему приветственные стихи собственного сочинения. Стихи понравились. Автор был замечен, и в 1664 году Алексей Михайлович назначает его наставником своих детей.
Существует легенда, что за девять месяцев до рождения Петра Симеон Полоцкий по звездам предсказал его появление на свет. Будто бы, наблюдая каждую ночь положение небесных светил, Симеон заметил, что недалеко от Марса 28 августа 1671 года появилась необыкновенно светлая звезда. Наутро Симеон пошел к царю Алексею Михайловичу и поздравил его с сыном, зачатым в прошлую ночь. По предсказанию Симеона, родиться царевич должен был 30 мая следующего года. 28 мая, за два дня до предсказанного срока, Симеон Полоцкий снова пришел во дворец. Как повествует об этом предание, царица уже мучилась в родах. Симеон утешил царя и сказал, что, согласно звездам, царица будет страдать еще двое суток. Наконец Наталья Кирилловна так ослабела, что ее пришлось даже причастить Святых Таин. Но Симеон был тверд и успокоил царя: царица будет жива и через пять часов родит царевича. Через четыре часа Симеон Полоцкий стал на колени и начал громко молить Бога, чтобы царица еще час не разрешалась от бремени. «Тишайший царь» Алексей Михайлович не на шутку рассердился: «О чем ты молишь? Царица уже без чувств и почти мертва». Но Симеон отвечал: «Великий государь! Если царевич родится в первую половину часа, то будет жить около пятидесяти лет, а если во вторую – то достигнет семидесяти». Во время этого разговора и родился царевич Петр Алексеевич.
Еще одним выходцем из Польши был известный государственный деятель и дипломат, вице-канцлер и один из ближайших сподвижников Петра I барон Петр Павлович Шафиров. Он был сыном польского еврея из Смоленского воеводства по имени Шая Сабсаев, или Шафир, что с польского переводится как сапфир (szafir).
Если верить легендам, в 1654 году, после взятия Смоленска русскими войсками, Шафир был пленен, оказался в Москве и принял православие под именем Павла Филипповича Шафирова. Занимался торговлей. По другим легендам, «барон Шафиров был сыном пленного еврея, крестившегося и служившего при дворе боярина Хитрова, а потом бывшего сидельцем в лавке московского купца». Согласно старинным преданиям, однажды в лавку заглянул Петр I. Там он и приметил расторопного сына хозяина лавки, юного паренька, стоявшего за прилавком. Царь разговорился и выяснил, что молодой человек обладает недюжинными лингвистическими способностями. Вскоре он назначил его переводчиком в Посольский приказ. Так началась стремительная государственная карьера Петра Шафирова. В 1703 году он становится тайным секретарем сподвижника Петра I, первого канцлера Российской империи Гаврилы Ивановича Головкина, в 1710 году получает баронский титул. В 1722 году он назначается сенатором.
Однако в 1723 году карьера Шафирова неожиданно оборвалась. Его обвинили в казнокрадстве и приговорили к смертной казни. Правда, если верить фольклору, основной причиной этого стало не мздоимство сенатора, а более тяжкий по тем временам грех: Шафирова заподозрили в тайном исповедании иудаизма. Шафиров был приговорен к смерти.
Прилюдная казнь должна была состояться 15 февраля того же года. Шафиров взошел на эшафот и, как утверждает фольклор, прежде чем опуститься на колени, широко перекрестился на все стоявшие вокруг православные церкви. Только затем положил голову на плаху. Трудно сказать, намеренно или чисто механически сделал он это, но, говорят, именно этот жест смягчил сердце присутствовавшего на казни Петра. В последний момент, когда топор палача был уже занесен над жертвой, царь простил Шафирова и заменил смертную казнь ссылкой. Фольклор утверждает, что палач не успел удержать топор и тот только по чистой случайности опустился на плаху буквально рядом с головой бывшего вице-канцлера.
После смерти Петра I Шафиров возвращен из ссылки и призван на государственную службу. При императрице Анне Иоанновне он возглавлял камерц-коллегию.
Шафиров оставил свой след не только в петербургской истории и его городском фольклоре, но и в генетическом русско-еврейском коде. У него было пять дочерей, которые породнились с такими знатными русскими фамилиями, как Гагарины, Вяземские, Евреиновы, Трубецкие, Строгановы, Чичерины, Самарины, Витте, в жилах детей которых текла кровь барона и вице-канцлера, выходца из Польши, Петра Павловича Шафирова.
Память о Петре Павловиче Шафирове в Петербурге сохраняется в названии Шафировского проспекта. Этот топоним в честь сподвижника Петра I, вице-канцлера и дипломата появился на карте города в 1903 году, когда отмечалось 200-летие Петербурга, и никогда не подвергался изменениям.
Если верить петербургскому городскому фольклору, первый удар по дому Романовых после проклятия Марины Мнишек Польша нанесла в 1796 году руками бывшего любовника Екатерины II Станислава Понятовского. Став польским королем, он послал в подарок императрице золотой королевский трон. Правда, по другой легенде, этот древний трон польской династии Пястов был вывезен Суворовым из Варшавы при покорении польского восстания 1794 года в качестве трофея.
Так или иначе, но в 1795 году, после последнего, третьего раздела Польши Екатерина будто бы велела проделать в этом троне отверстие и пользовалась им как стульчаком. Согласно одной из легенд, на этом импровизированном унитазе будто бы императрица и скончалась. В аристократических салонах Санкт-Петербурга шепотом из уст в уста передавали страшные подробности гибели Екатерины Великой. Якобы «в ватерклозете императрицы под польским королевским троном притаился неизвестно как туда проникший некий польский фанатик, чуть ли не карлик, который ударил снизу ее величество копьем или тесаком, а потом, воспользовавшись суматохой, ускользнул незамеченным из царских покоев и из Зимнего дворца». Станислав Август Понятовский (Stanisław August Poniatowski) был выходцем из очень богатого и знатного польского рода. Он был сыном краковского каштеляна Станислава Понятовского и Констанции Понятовской, урожденной княжны Чарторыйской. Станислав считал себя истинным поляком, хотя в его жилах текла и итальянская кровь прадеда Джузеппе Торелли, который около 1629 года женился на дочери помещика из белорусского местечка Понятов, откуда и пошла знаменитая фамилия Понятовских.
С. А. Понятовский
В 1755 году Станислав Понятовский в качестве личного секретаря английского посланника прибыл в Петербург. Здесь, на балу в Ораниенбауме, его заметила великая княгиня Екатерина Алексеевна, только что оправившаяся после разлуки с предполагаемым отцом ее единственного сына Павла – Сергеем Салтыковым. Станиславу Понятовскому в то время было 23 года. Он был молод, красив, элегантен, хорошо образован, и Екатерина не могла в него не влюбиться. Завязался бурный роман.
Тайная связь секретаря английского посла и супруги наследника русского престола вскружила голову польскому правительству, и в надежде использовать эту близость в политических целях Понятовский был назначен посланником Речи Посполитой при русском дворе. Однако случилось непредвиденное. Однажды полномочного посла застали крадущимся в покои супруги наследника русского престола Екатерины. Его схватили и доставили к Петру Федоровичу, который «приказал вытолкать его взашей, да так, чтобы тот еще и скатился по лестнице». После такого позора Понятовскому ничего не оставалось, как срочно покинуть Петербург.
Между тем в России приближались другие времена. Екатерине было не до любовных приключений. Едва вступив на престол, она написала Понятовскому: «Убедительно прошу вас не спешить приездом сюда». Однако ждала момента, когда появится возможность отблагодарить своего бывшего возлюбленного. Что бы там ни говорили, а они искренне любили друг друга, и если, конечно, верить легенде, великая княжна Анна, умершая в двухлетнем возрасте, была дочерью Понятовского. Об этом догадывался даже законный муж Екатерины Петр Федорович: «Бог знает, откуда моя жена беременеет, я не знаю наверное, мой ли этот ребенок и должен ли я признавать его своим», – будто бы говаривал великий князь после родов супруги.
Возможность отблагодарить отставленного любовника наступила в 1763 году, после смерти польского короля Августа III. Усилиями русской дипломатии и под мощным давлением императрицы Екатерины II в 1764 году Станислав Август Понятовский стал польским королем. Правда, и русские, и поляки относились к нему по-разному. Для России он стал «своим королем», а для Польши – «Соломенным королем», как называли его ядовитые соотечественники. Известно, что большинство поляков не без основания воспринимали Станислава Понятовского как предателя, главного виновника развала страны и «могильщика» Речи Посполитой.
После подавления русскими войсками восстания под руководством Тадеуша Костюшко Понятовский под конвоем русских солдат покинул Польшу, а через год, после смерти Екатерины II, по приглашению императора Павла I прибыл в Петербург. Последние годы жизни бывший польский король провел в Петербурге в предоставленной ему резиденции – Мраморном дворце. Здесь он вел вполне свободный светский образ жизни, устраивал приемы, писал мемуары. Трудно сказать, подозревал ли бывший любовник императрицы и бывший польский король, какому изощренному издевательству подверг его император Павел, поселив во дворце, который предназначался Екатериной в подарок другому своему любовнику – Григорию Орлову.
Мраморный дворец построен в 1768–1785 годах по проекту архитектора Антонио Ринальди. Его своеобразный автограф – мраморный барельеф зодчего, исполненный, по преданию, скульптором Федором Шубиным, сохранился в вестибюле парадной лестницы дворца.
В первой четверти XVIII века здесь, на берегу Невы, находился Почтовый двор с пристанью для так называемых «почтовых фрегатов», совершавших регулярные рейсы между Петербургом и Москвой. В 1730-х годах Почтовый двор перевели к Исаакиевской площади, здание и пристань уничтожили, а территорию присоединили к Царицыну лугу.
Как мы уже знаем, Мраморный дворец, или «Каменный дом», возводился как «Дом благодарения», который Екатерина II собиралась преподнести одному из своих фаворитов Григорию Орлову в благодарность за активное участие в «революции 1762 года», приведшей ее на русский престол. И хотя Орлов в предназначенном ему дворце ни одного дня не жил, в городском фольклоре он остался героем, в покои которого тайно являлась высокородная любовница, для чего якобы со стороны пустынного Мраморного переулка по приказу императрицы была пробита специальная потайная дверь.
Для облицовки фасадов дворца Ринальди использовал 32 сорта специально подобранного мрамора, что дало основание для его названия – сначала обиходного: «Мраморный дом», а затем и официального: Мраморный дворец. Наряду с этим в народе дворец называется «Константиновским». По иронии судьбы, в нем на протяжении ста лет, с начала XIX века по 1915 год, поочередно жили три великих князя: Константин Павлович, Константин Николаевич и Константин Константинович. Один из них – Константин Павлович – напрямую был связан с Царством Польским, о чем мы расскажем чуть позже.
В 1783 году, после смерти графа Григория Орлова, дворец был куплен в казну, а в 1797 году он стал официальной резиденцией последнего короля Польши Станислава Понятовского.
В 1920–1930-х годах во дворце располагались различные советские учреждения, а с 1937 года размещался Музей В. И. Ленина, который на блатном жаргоне ленинградцы называли «Дворцом дармоедов».
В настоящее время Мраморный дворец входит в комплекс Русского музея. В нем регулярно устраиваются художественные выставки.
Но вернемся к судьбе Станислава Понятовского. В феврале 1798 года «при странных обстоятельствах» и «без всяких болезней» он неожиданно скончался. Возникли слухи о насильственной смерти, будто бы он был отравлен недоброжелателями. Фольклор умалчивает, кто это были: поляки, ненавидевшие его, или пленившие его русские. Похоронен был Станислав Понятовский в католическом соборе Святой Екатерины на Невском проспекте. По распоряжению Павла I, ему устроили пышные королевские похороны. Согласно легенде, Павел I возложил на голову бывшего короля копию позолоченной серебряной короны польских королей, исполненную с подлинника, хранившегося после подавления польского восстания в Оружейной палате Московского Кремля.