Русский реактор. Новый запуск - Охлобыстин Иван Иванович 4 стр.

Мы сейчас переживаем интересный момент всемирной истории, который можно назвать распадом глобализма. Распад глобализма я вижу и в победе Трампа, и в «Брекзите», и в программе Председателя КНР Си Цзиньпина, который предлагает заменить «вашингтонский консенсус» в системе международных отношений «пекинским», и – еще раньше – в феномене Путина, на который вполне обоснованно указал Александр Нагорный. Но все мы знаем, что этот феномен начался не в 2012 году, когда американское давление на Россию дало явный сбой, а гораздо раньше, когда Ельцин «устал и ушёл». Путин в 2008 году тоже ушёл – на позицию премьер-министра и, видимо, не уйти он тогда не мог. Если бы он решил остаться на «третий срок», к чему многие сторонники его призывали, наверное, ничего хорошего из этого бы не вышло. Даже спустя четыре года его плотной работы над «вертикалью» исполнительной власти «болотная революция» чуть было не победила. В политике, как и в военном искусстве, умение отступать и обороняться очень многое решает, вспомним две наши Отечественные войны: 1812 и 1941-1945 годов…

Россия в 2016 году – возможно, не вполне обоснованно, но вполне заслуженно – стала «державой номер один» в мировой политике. Раз уж мы играем решающую роль в сирийском конфликте, угрожаем атлантическому единству и даже, оказывается, обеспечили победу Трампа на президентских выборах в США – то о чём еще можно говорить? Был полвека «глобальный лидер человечества» – и нет его больше… Какая-то «банановая республика»… Создаётся впечатление, что глобалисты – во всяком случае, те, кто выдавал себя за глобалистов, – столкнулись с какими-то еще более глобальными силами и проблемами, которых они не могут не то, что решить, но даже в полной мере осознать, поэтому, как отметил наш президент, «проигрывают плохо». То есть не понимают, что происходит и что их может ждать впереди. Но понимают ли это Трамп, Путин и Си Цзиньпин? Например, не трансформируется ли американский вариант глобализма в его новый, китайский вариант, потому что сейчас главные выгоды из «глобального рынка» извлекает именно Китай, но пока эти выгоды оформлены как долг США, который в Вашингтоне отдавать не намерены.

На ближайший год параметры взаимодействия между тремя главными «центрами силы» современного мира: США, КНР и РФ, – во многом будут определять политику Кремля.

Я бы разделил нашу нынешнюю жизнь на две половины. Одна – это общение России с остальным миром. И вторая – то, что происходит внутри страны. Две эти половины абсолютно противоположны. И вот почему. «Дранг нах Остен», натиск на Восток, то есть на Россию – это традиционный вектор европейской политики, которому уже больше девятисот лет. И мы всё это время, как могли, с переменным успехом, этому натиску сопротивлялись. Крым – это не аннексия, это самозащита. Представьте себе Шестой флот в Крыму, откуда ракеты долетят до Москвы за пять минут – и вы всё поймёте. А сейчас Крым – это наш непотопляемый авианосец, откуда мы накрываем практически всё Средиземноморье. Извините, но это так.

Что такое Сирия? Фантастика, но это тоже защита. Это первая линия нашей обороны.

Но что мы обороняем? Ведь где сокровище твое, там и сердце твое. И Бжезинский, когда говорил о нашей «элите», правильно говорил, что её сокровища и её сердца там, у них, на Западе. Поэтому наша элита – полностью в западной системе ценностей, в этом смысле она у нас – не русская и не российская. Да, есть определённые исключения, но общее правило такое. Поэтому наш Центробанк – филиал Федерального резерва США. Поэтому наша Конституция написана под диктовку американских «советников» как конституция проигравшей войну страны, где запрещена любая официальная идеология, кроме – внимание! – общечеловеческих ценностей. Поэтому у нас двадцать миллионов граждан живут на доходы меньше пятнадцати тысяч рублей в месяц. Что дальше делать будем?

Выход из этой ситуации есть. И даже не один. Их два. Первый – это «революция снизу», его еще Владимир Ильич Ленин осуществил в октябре 1917 года, но это в нынешних условиях, мне кажется, не дай Бог. А второй – это «революция сверху», но здесь другая опасность. Что мы должны делать? Юридического основания у существования нашего государства нет. Почему якуты должны жить в одном государстве с чеченцами? Ради чего? Общая история? У нас с Украиной гораздо больше общей истории – и что? Нет, до революции всё было понятно: царь-батюшка, божественное право, присяга всех подданных… Дальше советская власть всё очень лихо и круто повернула: мы все вместе строим новое общество, мы – советский народ, пролетариям всех стран нет ни эллина, ни иудея, и так далее. Ну, финны ушли, ушли поляки, но их можно вернуть, как вернули прибалтийских лимитрофов в 1940 году. В Великую Отечественную всё это сработало. Со скрипом, но сработало – героев оказалось намного больше, чем предателей. Но уже после войны Сталин почему-то не стал принимать в Советский Союз страны Восточной Европы, новое общество стали строить уже не все вместе, а каждый по-своему.

Что держит страну сейчас? Я по-разному могу относиться к Владимиру Владимировичу Путину, но на сегодня он – главная скрепа страны. Еще две скрепы: телевидение и силовики. Но Путин не вечен, а телевидение и силовики могут в условиях кризиса сыграть и против нашей страны, как это было при Горбачёве и Ельцине. Я знаю, что люблю свою Родину. Которая находится, мягко говоря, не в лучшем положении. Нужно менять всё, и правительство нужно менять – тем более что это правительство было «заточено» под ту сторону Америки, которую олицетворяла Хиллари Клинтон. И, думаю, после победы Дональда Трампа здесь неизбежны определённые изменения.

Те характеристики, которые здесь прозвучали, на мой взгляд, достаточно полно описывают текущую ситуацию. Но нам важна не столько констатирующая, сколько результирующая часть. Что делать? У нас принимаются концепции национальной информационной безопасности, а включи телевизор – на любом канале пляшут и воют ведьмы с бесами. То же касается и радиоэфира, и интернета, и рынка печатной продукции: от книг до газет и журналов. О какой экономической безопасности мы говорим, если «денег нет»? Правительство у которого нет денег или некомпетентно, или преступно – выбирайте, кому что больше нравится. У банков деньги на кредиты есть, а у правительства на нормальные зарплаты и пенсии нет? Так не бывает! Два триллиона рублей ежегодных процентных выплат по кредитам физических лиц – это что такое? Это тридцать с лишним миллиардов долларов. Даже патриотический дискурс не выходит за пределы этого королевства кривых зеркал, не видит реальности и не может выразить её. А до тех пор, пока мы не пойдём по принципу «не в силе Бог, а в правде», мы никуда не сдвинемся. Власть уже, образно говоря, сама себе надела петлю на шею и залезла на табуретку. Я не знаю, что будет в 2018 году, но я уверен, что найдутся силы и внутри страны, и за её пределами, которые постараются использовать эту ситуацию, все эти дисбалансы: финансово-экономические, информационные, социальные, этнические, конфессиональные и так далее, – для обрушения России. Противодействия на государственном уровне расширению этих трещин, разрушению государственной структуры нет, и я уверен, что не будет. Страна и дальше будет катиться по наклонной, патриотическими бубенцами звеня.

Как известно, народ имеет те элиты, которых он заслуживает, и те элиты, которые мы имели в «лихих девяностых»: чудовищные, запредельные, – они соответствовали тому уровню разложения, на который опустилось наше русское большинство. Сейчас ситуация не выглядит настолько вопиющей, но, по большому счёту, действительно мало что поменялось. Порой даже возникает странное впечатление, что вся наша политическая система давно оторвалась от земли и парит над ней, наподобие летающего острова Лапута, описанного Свифтом в его «Путешествиях Гулливера». Такой «остров Лапутин», если угодно. То есть подавляющее большинство населения страны, 80-85%, поддерживает президента, а его именем, как алмазной основой, прикрывается вот эта вся российская «элита». И такая ситуация опасна прежде всего для самого Путина. Для «революции сверху» необходимо формирование движущих сил, которые бы выдвинулись на позицию «сверху», и наша задача – этот процесс обеспечить не столько организационно, сколько идеологически.

Сегодня в нашем разговоре можно увидеть две модели, два объяснительных сценария. Одна из них, скажем так, оптимистическая, хотя драматическая, другая – скептическая. При том что скепсис никогда ведь никого не спасал от жизненных неурядиц. Пинг-понг, о котором говорил Валерий Коровиин, это как раз маятниковое качание между двумя этими крайними моделями.

Скептическая модель звучит следующим образом: цезарь стал заложником своего жизненного пути. Сначала Берлин, 80-е годы, немецкое пиво, обаяние нависающей над ГДР западной культуры, которая вот-вот должна поглотить восточную. Затем собчаковский «бандитский» Петербург, где Путин занимался, как известно, внешнеэкономическими вещами. И выстроена действительно феодальная модель, по верному замечанию Шамиля Султанова. В экономике сложились отношения рентно-даннического типа. Экономика рассматривается как некий даровой поток ресурсов, огромные богатства, которые дают Земля и природа, и которые можно «оседлать». Иными словами, есть князь, который контролирует поток, есть дружина, с которой он делится, чтобы обеспечить безопасность этого потока, и есть результат этой экономики, который выражается в том, что создаются оффшоры, это так сказать «заначка» на черный день, и создается возможность роскошного сверхпотребления. Вся суть, весь смысл скептической модели сводится именно к этому.

Если сравнивать эту экономику с экономикой, которая была в советский период, при Сталине, например, мы увидим, что там тоже прибавочный продукт очень жестко отбирали у производящего класса. Но все, что Сталин отнимал, он направлял на дальнейшее наращивание производящей мощи государственной экономики. То есть мы имеем дело с диаметрально противоположными подходами в данном случае.

Вторая модель может быть символически описана строками поэта: «Но под властью татар жил Иван Калита / И уж был не один, кто один против ста». Я сегодня говорил о путинском даре Протея, а еще у него есть один большой дар: терпение, выдержка, воспитанная в недрах наших спецслужб. И, безусловно, очень многие признаки говорят о том, что за этим протеизмом скрывается своя последовательная линия. Почему она проявляется во внешней политике в первую очередь? Это не странно, это естественно в данной ситуации, потому что, конечно, для России как цивилизации геостратегический, внешнеполитический вектор является локомотивом, он тянет за собой все остальное. Вопрос: с какой скоростью.

Верховная власть обычно идет на перемены тогда, когда они уже, во-первых, очень сильно назрели, и во-вторых, уже невозможно без них дальше существовать. Вот это нам очень трудно понять. Для идеолога и для субъекта власти время течет по-разному, идеолог живет идеальными моделями, власть живет реальными возможностями. Пока есть возможность терпеть старый, пусть безобразный порядок, он будет существовать, потому что он обеспечивает эту власть, он обеспечивает эту систему.

Шанс на вторую модель, которая была обозначена как «новая опричнина», сохраняется, а темпы перехода к этой модели, которые нас удручают, в принципе не являются чем-то противоестественным. Каковы признаки движения к этой модели? Их много, и не стоит сегодня все их перечислять. К ним относятся, к примеру, борьба с НКО – иностранными агентами, или, допустим, запрет на активы для чиновников за рубежом.

Модель феодально-мафиозная имеет свои лимиты жизнеспособности, и наступает момент, когда общество в целом и внутри него власть, если это чуткая власть, перерастают существующую модель и расстаются с ней. Это будет означать решительный возврат к исторической преемственности с Российской империей и СССР. Возможно, когда две эти линии – историческая и политическая – сойдутся в некотором фокусе, произойдёт мощная геостратегическая вспышка. Не исключено, что это случится уже в 2017 году. Во всяком случае, мы будем следить за событиями с этой точки зрения, продолжать обсуждение данной темы и, по мере наших сил, участвовать в её развитии.

Новый запуск Русского реактора

(на круглых столах Изборского клуба)

– После 1991 года у России не было никаких перспектив, более того, не было государства. Если нет государства – нет народа. Русский народ осиротел, был угнетен, его расчленили, разбили, перекодировали. Это была чудовищная, безнадежная, но с другой стороны, повторяющаяся в русской истории ситуация – ситуация черной дыры.

Потом из этой черной дыры медленно, мучительно, едва заметно стала появляться страна, стало появляться государство: по моей терминологии, пятая империя, поднимающаяся после крушения четвертой – советской, сталинской империи. Эта пятая империя появлялась очень робко, очень противоречиво, но она появлялась. Это как весна наступает: где-то там проталинка, там вылезла былинка вокруг ствола, – так образовалось и выстроилось государство.

Причем это государство по мере возрастания набирало пассионарную энергию, и русский народ медленно, мучительно воскресал, переживал свое очень сложное возрождение. Это возрождение проходило разные стадии. Сначала – победной войны 2008 года, когда мы прорвались сквозь Роккский туннель в Закавказье. Потом мистический Крым, который был и апофеозом путинского правления, и апофеозом всего первого периода становления русского государства, этого русского ренессанса.

Потом наступила стагнация. В течение нескольких лет мы смотрели, как снарядами убивает на Донбассе русских людей, детей, женщин, и Россия ничего не делает, кроме гуманитарных конвоев. Возникло уныние, печаль. Таинственные русские коды вдруг перестали звучать, русская музыка на время заглохла. Русский реактор затих. Он не взорвался, он не превратился в Чернобыль, просто были опущены графитовые стержни, которые заглушили это производство русской энергии.

Мировоззренческая задача сегодня для нас, философов, мыслителей и политиков – этот реактор опять запустить. Есть ли возможность запустить его, не уничтожая чудовищную олигархическую власть вместе с этой экономической моделью, когда мы по существу все свои ресурсы откачиваем из России и передаем их на Запад? Есть ли возможность запуска ректора так, чтобы это включало существующие ныне политические формы, но еще и сверх этих форм? Есть ли возможность опять запустить русскую энергию, чтобы она перемолола и олигархов, и этот набиуллинский экономический блок, сожрала эту тьму?

Но не устранение тьмы породит русскую экспансию, русский взрыв, а наоборот: русский взрыв, русская экспансия должны преодолеть эту самую тьму. Я все время сейчас размышляю над этим, потому что опять наступил выборный год. Денег в стране нет, не удастся залить ими страну и купить избирателей. В стране исчерпан ресурс обещаний. Обещали много, кое-что сделали, но большинство обещаний не выполнено. С чем прийти к людям, чтобы опять вспыхнули у русских людей глаза, чтобы опять засверкала в них великая русская надежда?

Ведь бывали времена и хуже, когда полстраны было под немцами, когда немец стоял в Химках. А русский реактор продолжал работать, и он перемолол нашествие. Мне кажется, что эти русские коды, которые не удалось выбить зубилом, как это делают с номерами на двигателях украденных автомобилей, русские коды, которые воскресли после 1991 года, вновь должны проснуться. Что я имею в виду? По-прежнему Крым – это огромный ресурс, к которому нужно по-новому подойти. Не не через создание санатория, не через создание инфраструктуры, а через идею сакральности, потому что Крым для России мистичен и сакрален. Второе – Донбасс. Донбасс не может больше существовать как место, где избивают русских. Там на Донбассе, вокруг Донбасса должны быть произнесены речения, слова, формулы и поступки государственные, которые будут способствовать воскрешению русского фактора. Третье – Арктика, русская обетованная земля, русское стремление к бесконечным пространствам. Это приоритетный проект, не только связанный с оборонными комплексами, которые мы строим на острове Врангеля, или с Севморпутем, или с углеводородными платформами. Но это и Арктика как «звезда пленительного счастья», как Полярная звезда, как русская мечта, как зона, где русские будут добывать опять пассионарность, а не только углеводороды.