Леонтьев, Осин 2007 – Леонтьев Д. А., Осин Е. Н. Печать экзистенциализма: эмпирические корреляты экзистенциального мировоззрения // Экзистенциальная традиция: философия, психология, психотерапия. 2007. № 1 (10). С. 121–130.
Леонтьев, Смирнов 2010 – Леонтьев Д. А., Смирнов А. Г. Смысл и отчуждение как предикторы поведения в неструктурированной ситуации // Экспериментальная психология в России: традиции и перспективы / Под ред. В. А. Барабанщикова. М.: Институт психологии РАН, 2010. С. 680–685.
Лобок 2001 – Лобок А. М. Вероятностный мир. Екатеринбург: АМБ, 2001.
Мадди 2005 – Мадди С. Смыслообразование в процессах принятия решения // Психологический журнал. 2005. Т. 26. № 6. С. 87–101.
Мамардашвили 1997 – Мамардашвили М. К. Психологическая топология пути. СПб.: РХГИ, 1997.
Мандрикова 2006 – Мандрикова Е. Ю. Виды личностного выбора и их индивидуально-психологические предпосылки: Автореф. дис. … канд. психол. наук. М.: МГ У, 2006.
Мандрикова, Леонтьев 2005 – Мандрикова Е. Ю., Леонтьев Д. А. Смысловые основания выбора и их альтернативы: фактичность прошлого или возможность будущего // Проблема смысла в науках о человеке (к 100-летию Виктора Франкла): материалы междунар. конф. / Под ред. Д. А. Леонтьева. М.: Смысл, 2005. С. 151–157.
Мэй 2001 – Мэй Р. Смысл тревоги. М.: НФ «Класс», 2001.
Осин 2010 – Осин Е. Н. Факторная структура русскоязычной версии шкалы общей толерантности к неопределенности Д. Маклейна // Психологическая диагностика. 2010. № 2. С. 65–86.
Осипов 2013 – Осипов И. Д. Неопределенность как онтологическая проблема российской цивилизации // Неопределенность как вызов. Медиа. Антропология. Эстетика / Под ред. К. Вульфа, В. Савчука. СПб.: РХ ГА, 2013. С. 33–41.
Пригожин 1991 – Пригожин И. Философия нестабильности // Вопросы философии. 1991. № 6. С. 46–52.
Пригожин, Стенгерс 1986 – Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. М.: Прогресс, 1986.
Соколова 2015 – Соколова Е. Т. Клиническая психология утраты Я. М.: Смысл, 2015.
Талеб 2012 – Талеб Н. Н. Черный лебедь: под знаком непредсказуемости. М.: КоЛибри: Азбука-Аттикус, 2012.
Талеб 2014 – Талеб Н. Н. Антихрупкость: как извлечь выгоду из хаоса. М.: КоЛибри, 2014.
Тульчинский 2002 – Тульчинский Г. Л. Постчеловеческая персонология. Новые перспективы свободы и рациональности. СПб.: Алетейя, 2002.
Фромм 1992 – Фромм Э. Душа человека. М.: Республика, 1992.
Фромм, Хирау 1990 – Фромм Э., Хирау Р. Предисловие к антологии «Природа человека» // Глобальные проблемы и общечеловеческие ценности. М.: Прогресс, 1990. С. 146–168.
Чиксентмихайи 2011 – Чиксентмихайи М. Поток: психология оптимального переживания. М.: Смысл: Альпина нон-фикшн, 2011.
Эпштейн 2004 – Эпштейн М. Н. Знак пробела: о будущем гуманитарных наук. М.: НЛО, 2004.
Эпштейн 2005 – Эпштейн М. Н. Постмодерн в русской литературе. М.а: Высшая школа, 2005.
Csikszentmihalyi 2006 – Csikszentmihalyi M. Introduction // A Life Worth Living: Contributions to Positive Psychology / Ed. by M. Csikzentmihalyi, I. S. Csikzentmihalyi. N. Y.: Oxford University Press, 2006. P. 3–14.
Giorgi 1992 – Giorgi A. Whither Humanistic Psychology? // The Humanistic Psychologist. 1992. Vol. 20. No. 2–3. P. 422–438.
Glimcher 2005 – Glimcher P. W. Indeterminacy in brain and behavior // Annual Review of Psychology. 2005. Vol. 56. P. 25–56.
Grenier et al. 2005 – Grenier S., Barrette A.-M., Ladouceur R. Intolerance of uncertainty and intolerance of ambiguity: similarities and differences // Personality and Individual Differences. 2005. Vol. 39 (3). P. 593–600.
Proulx et al. 2010 – Proulх T., Heine S. J., Vohs K. D. When is the unfamiliar the uncanny? Measuring affirmation after exposure to absurdist literature, humor and art // Personality and Social Psychology Bulletin. 2010. Vol. 36 (6). P. 817–829.
Т. В. Корнилова
Психология неопределенности: когнитивная и личностная регуляция предвосхищений, выбора и риска5
Конструкт неопределенности по-разному представлен в философских, междисциплинарных и психологических исследованиях. В психологии он соотносится с понятиями выбора и принятия решений как процессами принятия и преодоления неопределенности, с понятиями риска и личностного самоопределения. В принятии неопределенности как условий своих действий, решений и выборов развести процессы когнитивной и личностной регуляции невозможно. Но их можно выделять в качестве специальных предметов изучения, что имело следствием онтологизацию понятий рациональный и иррациональный, интеллектуальный и личностный выбор и прочие ложные дихотомии [Корнилова 2016б].
Процессы предвосхищений, антиципации, целеобразования изначально вошли в понимание регуляции мышления. Вместе с тем изучение процессов прогнозирования изучалось параллельно на материале более простых ситуаций, предполагавших вероятностную ориентировку для вынесения суждений. Мы подошли к пониманию предвосхищений как новообразований, снижающих неопределенность ситуации при решении прогностических задач [Корнилова 2016а]. Обоснование их связи с интуитивными процессами и эмоциональным переживанием принятия вызовов со стороны неопределенного будущего, с одной стороны, и процессами дискурсивными, включающими интеллектуальную ориентировку в ситуациях неопределенности, с другой, приводит к постановке проблемы соотнесения эмоционально-личностных и когнитивных компонентов в прогностической активности человека. И в ее рассмотрении невозможно не учитывать общенаучные подходы к пониманию принципа неопределенности.
По мере разработки принципа неопределенности в науке и философии стало утверждаться положение, что неопределенность – не мера хаоса, и обращение к конструкту неопределенности становится необходимой предпосылкой переосмысления как бытия мира, так и психологической регуляции бытия человека. Применительно к конструктам принятия решений и выборов человека так или иначе интерпретируемые условия неопределенности стали связующим звеном при анализе психологических теорий и феноменов. Появление новых представлений о неопределенности, связанных с непредсказуемыми событиями и динамической парадигмой ее контроля, обусловливает актуальность обсуждения подходов к пониманию этого конструкта, сложившихся в психологии.
Целью статьи стало раскрытие общенаучных предпосылок наметившихся изменений и функционирования понятия неопределенности в психологических моделях, в первую очередь осваивавших его применительно к регуляции выбора, как осознанного решения мыслящей личности.
Анализ конкурирующих концепций регуляции выборов, как этапов решений прогностических задач, предполагает также подкрепление их доводами со стороны эмпирической верификации гипотез о составляющих регуляции выборов в условиях неопределенности. Соответственно мы должны были обратиться и к изучению прогностической активности человека в экспериментальных моделях условий неопределенности. Представление одного из этих направлений исследований завершит статью.
Общенаучные предпосылки изменений в понимании неопределенности. Неопределенность и знания. Прогнозирование и неопределенность
Проблемы регуляции познания и деятельности отражены в психологических теориях (в аспекте движения субъекта к неопределенному будущему) в понятиях антиципации, предвосхищения, прогнозирования и целеобразования. Неопределенность изначально связывалась с возможностью в аспектах как неполноты знания, так и процессов, включаемых в актуалгенез психологической регуляции решений и действий. При этом в психологию привносились складывающиеся общенаучные взгляды на неопределенность; в истории развития представлений о неизвестной возможности наступления событий были сформулированы вероятностные трактовки неопределенности и поляризация качественной и количественной неопределенности, понятия «общество риска» и т. д. [Корнилова 2016а]. Представление о познавательной активности человека как направляемой выдвижением гипотез вывело понимание процессов прогнозирования в более широкую плоскость (чем собственно вероятностное прогнозирование) понимания познания.
Прогнозирование в психологии рассматривается как предвосхищение или оценка человеком возможных событий (в том числе при исчисляемой оценке вероятностей их наступления), как базирующееся на интуиции и анализе, суждениях и продуктивных решениях, характеризуемых новообразованиями не только в результатах, но и в процессуальных характеристиках становления предвосхищений. Психологическая реальность предвосхищений и прогнозов стала изучаться многосторонне: как прогностическая деятельность, как аспекты становления мышления и совершения поступка, как целеобразование и целедостижение, где субъективная неопределенность выступила уже в качестве составляющей смысловой и когнитивной регуляции выборов.
Прогнозирование, в первую очередь, заключается в оценках человеком возможного как еще не знаемого, но уже учитываемого «квазизнания» при регуляции действий и вынесении суждений. Люди с разным интеллектуальным развитием и различным отношением к неопределенности будут принимать решения неодинаково, следуя вызовам неопределенности или отказываясь от действий на основе неполной ориентировки. Если же речь идет об ориентировке в собственных возможностях, целях и смыслах, то ведущими становятся самосознание и личностное самоопределение как составляющие психологической регуляции выбора.
Сама ограниченность знаний (или недостаточная информированность человека) может иметь разные основания: во-первых, субъективное незнание при принципиальной возможности получения необходимых сведений (например, ограниченное знание из-за нехватки времени на его пополнение, в силу недостаточности усилий, прилагаемых для анализа ситуации, или др.). Во-вторых, незнание «объективное» – при принципиальном отсутствии необходимых сведений в накопленном человечеством общественно-историческом надындивидуальном опыте (надындивидуальных знаниях, усваиваемых или присваиваемых отдельными людьми). Если в первом случае можно оценивать индивидуальные различия между людьми – в степени владения необходимыми знаниями или в прогностических способностях, то во втором – движение всего человечества по пути к объективному знанию.
Проблема соотношения субъективного и объективного знания выступает одной из важнейших в методологии науки [Корнилова, Смирнов 2013]. Путаница начинается, когда наряду с дихотомией субъективного–объективного знания появляется дихотомия полного–частного знания для психологических оснований выбора субъекта. Причина не только в том, что трудно оценить необходимую степень полноты знания для осуществления человеком осмысленного выбора. Дело в том, что с появлением теории вероятности были сформулированы разные трактовки того, как связано знание о мыслимом пространстве событий и ожидание события (даже если не предполагается выбор человеком альтернатив). Приведу только одну позицию – Дж. Буля: «Вероятность – это ожидание, основанное на частном знании. Полное же знакомство со всеми обстоятельствами события изменило бы ожидание на определенность (certainty), и не оставило бы ни места, ни необходимости в теории вероятностей» [Boole 1854: 244].
Принцип неопределенности, мышление возможного и риск
В прошедшем веке в философии науки изменилось понимание самой возможности Наблюдателя (с большой буквы), который мог бы иметь критерии оценивания полноты и истинности знания. Принцип неопределенности, включивший необходимость предположения о «лямбде» Наблюдателя, был освоен как физиками, так и впоследствии психологами [Зинченко, Мамардашвили 1977].
Принцип неопределенности в методологии психологической науки стал рассматриваться в контексте разработки представлений о применимости к психологии идеи стадиальности развития наук (В. С. Степин) и в связи с изменением критериев рациональности (М. Мамардашвили, Г. Саймон, Г. Гигеренцер и др.), с формулированием проблемы полипарадигмальности психологии [Смирнов 2005; Юревич 2005] и открытости человека, с новым пониманием активности и сознания личности [Асмолов 2002; Корнилова 2010]). Множественность теорий и множественность принципов в построении психологического объяснения, т. е. гносеологический контекст принципа неопределенности, – это то, что сегодня можно противопоставить идеям «монизма» и редукционизма в психологии. Обращение к категории неопределенности выступает в роли мостика, проложенного между проблематикой картины мира на стадиях неклассической и постнеклассической науки и основными проблемами методологии психологии: онтологической и феноменологической данности психического, субъективного и объективного в психологическом познании, объективности неопределенности и субъективности детерминизма, соотнесения категорий деятельности и творчества, соотношения чувства и разума в преодолении человеком неопределенности.
Представим только один аспект изменений в подходах к неопределенности – понимание преодоления ее как актов выбора и как этапов интеллектуальных стратегий человека, или возможного риска в мышлении.
Обычно риск связывается с опасностью потерь или выигрышем в прагматических контекстах (здоровья, ресурсов, репутации и др.). Психологическое понятие риска задается в разных аспектах: риск как объективно заданная возможность и опасность потерь–приобретений или как характеристика импульсивности решений и действий (праксиологический аспект), риск как следствие неполноты ориентировки в ситуации или как возможность ошибки из-за недостаточности приложенных при обдумывании усилий (познавательный аспект), как ситуационно заданный фактор или как личностное принятие вызова со стороны условий неопределенности и др.
«Наиболее характерная черта рискованных задач – наличие неопределенности, то есть того, что исходы, которые будут получены лицом, принимающим решение, зависят от событий, которые невозможно предвидеть с полной определенностью» [Козелецкий 1979: 52].
Обдуманный риск означает осознанную готовность человека осуществлять выбор в условиях неопределенности. Мышление необходимо опосредствует стратегии выбора. Поэтому по аналогии со страхованием рисков как «колонизацией будущего» мышление можно рассматривать как психологический процесс построения своего будущего. Направленность выбора в условиях неопределенности требует и личностного самоопределения, поскольку предполагает процессы смыслообразования и ориентировки в личностных ценностях. Рассмотрим такой аспект риска в мышлении как возможность помыслить немыслимое.
Возможное в мышлении – это не только характеристика временной перспективы обдумывания чего-то, но и основа креативных решений, как отражающих создание до того неизвестного нового. Традиционно было принято говорить о риске незнания, а сегодня возникла такая проблема, как риск знания. Речь идет не только о том, что знание может стать опасным (особенно если попадет в ненадлежащие руки), и даже не о старой проблеме «многие знания – многие печали». Риск сопряжен с самой идеей конструирования человеком образа мира и полагания себя в нем. Слово конструирование здесь означает не столько учет конструктивистской парадигмы (в философии познания и психологии), сколько ту идею саморазвития человека, которая в большей степени связывается с личностным самоопределением. Помыслить о чем-то и пожелать этого – вот линия взаимодействия познавательной и личностной сфер; помыслить и ужаснуться – другой вариант.
Но не помыслить о чем-то может означать и недореализоваться, а не просто ошибиться в ситуации выбора. Другой поворот темы – «самосбывающиеся пророчества» (когда наступает событие, предсказание которого как бы уготовано самой возможностью человека помыслить о нем).
Человек в процессе мышления расширяет и умножает сферу мыслимого и немыслимого; так, создавая символический образ кентавра, человек изменяется сам, сополагая возможное и невозможное. Таким образом, возможное в мышлении – это и проблема становления личностного самосознания. Риск узнать самого себя – один из аспектов психологической тематики риска [Петровский 1992; Корнилова и др. 2010].