В 2009 г. меня пригласили произнести речь в честь 1100-й годовщины основания Эксетерской епархии на юго-западе Англии. Главной темой речи стал вопрос, лежащий в самом сердце этой книги: в каком из прошедших одиннадцати веков произошло больше всего перемен? Я решил, что в данном случае нужно не только проиллюстрировать разнообразные изменения, произошедшие в нашей жизни с 909 г. н. э., но и сделать какой-то вывод. Готовя книгу, я заметил в своем исследовании закономерность, которая приводит к следующему выводу: в течение рассматриваемого промежутка времени мы преодолели некий порог, который всегда будет влиять на человечество. В заключении этой книги идея раскрывается более подробно. Я считаю, что если человечество проживет еще тысячу лет, то изменение, которое я назвал самым глубоким, займет свое место в ряду архетипических моментов истории вместе с древними изобретениями, сформировавшими нашу культуру: языком, письменностью, огнем, лодкой, колесом и религией.
Обдумывая этот вопрос после 2009 г. и ходя по коридорам и читальным залам библиотек, чтобы провести более тщательный сбор информации, я чувствовал себя раздавленным исторической наукой нашего общества, особенно трудами последних 60 лет. В одной библиотеке меня поразило ощущение, что я никогда не смогу узнать достаточно, чтобы написать подобную книгу. Несколько столетий угрожали раздавить меня, возвышаясь надо мной, подобно гигантским теням. Я стоял перед целой стеной книг о крестовых походах и чувствовал себя таким же безымянным и незначительным, как и люди, которых убивали на улицах Иерусалима в 1099 г. Потом я прошел в зал с книгами о Франции XVII в. и едва не впал в отчаяние. Любой историк, который не сохраняет смирения перед лицом такой обширной информации, обманывает себя, а любой, кто не признает своей неспособности авторитетно рассуждать о человеческом прошлом в таких масштабах, – просто жулик. Конечно же, мне бы очень хотелось знать все, чтобы дать как можно более подробный и информированный ответ на поднятый мной вопрос, но человеческий разум способен усвоить не так много информации. У меня было определенное преимущество: я изучаю историю Англии с подросткового возраста – сначала как любитель, потом как студент, как архивист и, наконец, как профессиональный историк и писатель. Поскольку я тридцать лет занимался именно английской историей, в книге вас неизбежно ждет дисбаланс: в большинстве случаев статистика, которую я привожу, относится к Англии, но перемены я выбирал не только те, которые напрямую касаются этой страны. Скорее я рассматривал те перемены, которые оказали влияние на всю западную жизнь, и использовал английские факты и цифры там, где они иллюстрируют практические аспекты изменения, или для того, чтобы передать масштабы. Это показалось мне более удачным вариантом, чем полностью отбросить сферу, в которой я компетентен, ради исправления географического дисбаланса.
Возможно, вы не согласитесь с моим выбором века, в котором произошли наибольшие изменения. Возможно, вы по-прежнему сохраните твердую уверенность в том, что никакая война, голод, чума и социальная революция прошлого не сравнятся с тем, что вы теперь можете пользоваться мобильным телефоном и покупать продукты через Интернет. Неважно. Цель этой книги – вызвать дискуссию о том, кто мы такие и что сделали за тысячу лет, а также о том, что можем сделать, а что находится за пределами наших возможностей, и оценить, что невероятный опыт последних десяти веков значит для человечества. Если еще хотя бы несколько человек станут обсуждать подобные вопросы и, соответственно, в долгосрочной перспективе поймут кое-что о человеческой природе и смогут применить эти знания в будущем, значит, книга достигла своей цели.
1001–1100
Одиннадцатый век
Я пишу эти слова на верхнем этаже трехэтажного дома в маленьком городке под названием Мортонхэмпстед – или Мортон, как его называет большинство местных жителей, – который находится на восточном краю Дартмура в Девоне, на юго-западе Англии. Точно так же – Мортон («город на болоте») – он назывался и в XI в. Однако единственное, что в нем не изменилось за этот период – это название и, пожалуй, гранитные породы, на которых он построен. Тысячу лет назад здесь не было никаких трехэтажных домов. И даже двухэтажных. Около десятка семей, обитавших в этих местах, жили в маленьких прямоугольных хижинах из камня и земли. Единственная комната отапливалась центральным очагом, дым из которого поднимался к почерневшим стропилам. Дома располагались у подножия холмов, чтобы спрятаться от непогоды, приходящей с болот, а крыши сооружали из папоротника или соломы. Жителям Мортона приходилось туго: питались они в основном овощами, сыром и стойкими злаками, которые росли на кислой почве, – рожью, овсом и горохом. Никто не умел ни читать, ни писать; здесь не было ни священников, ни приходской церкви. В доме королевского бейлифа, возможно, стояла грубо высеченная гранитная купель, а у креста на дороге бродячие проповедники пересказывали истории из Нового Завета, но на этом все. В Девоне в то время существовало около двадцати религиозных общин, но двумя ближайшими были скромный собор епископа в Кредитоне, в 13 милях к северу, и маленький монастырь в Эксетере, в 13 милях к востоку. Оба они представляли собой всего лишь небольшие часовни, где жили несколько священников. Визит священнослужителя в Мортон был большой редкостью. Такой же редкостью были праздники.
Разница между тогдашним и нынешним образом жизни станет особенно очевидной, когда вы обратите внимание на все, что сейчас принимаете как должное. Например, практически все, чем я владею, в какой-то момент было куплено – либо мной самим, либо моими друзьями и родными. А вот наш далекий предок, живший в Мортоне в 1001 г., вполне возможно, вообще ни разу в жизни не видел денег. Они, конечно, существовали в форме серебряных пенни – король Этельред Неразумный отчеканил немало этих монет, чтобы выплатить дань датским викингам, – но вот домовладельцу в Мортоне в 1001 г. покупать было практически нечего: он должен был делать все сам. Если ему нужна была миска, он должен был вырезать ее из дерева. Если был нужен плащ, то надо было настричь шерсти с местных овец, вручную сплести из нее пряжу, соткать полотно, скроить и сшить одежду. Если ему хотелось еще и покрасить новый плащ, то нужно было приготовить краски из натуральных пигментов, например, из вайды (синяя) или корней марены (красная). Если за что-то из этого нужно было платить, то, скорее всего, совершался натуральный обмен: он предлагал животных, шкуры, мясо или яйца – или ту самую миску, которую с таким трудом вырезал из дерева. Деньги просто не требовались: большинству домовладельцев они были нужны лишь для выплаты ренты местному феодалу или покупки вещей вроде котла, ножа или топора, которые нельзя было изготовить самим. Из-за редкости наличных денег кладов этого периода в западной части Британии практически не находят. Монеты и в целом по Европе чеканили не очень активно, но в Девоне их почти не было[1].
Единственное место, где вам могли понадобиться серебряные пенни, – торговый город. В начале XI в., впрочем, во всем Девоне было всего четыре таких города: Эксетер (20 километров от Мортона), Тотнис (35 километров), Лидфорд (на другой стороне топкого болота, через которое не было брода) и Барнстапл (62 километра). Даже преодолеть сравнительно короткую дистанцию до Эксетера, ближайшего из четырех торговых городов, было трудно. В одиночку ходить через лес небезопасно: на вас могут напасть разбойники или волки, которых в Англии в те времена было еще немало. Дороги плохие, а еще вам придется переходить вброд реку Тейн, которая зимой вполне могла течением сбить человека с ног. Оставлять семью и имущество без присмотра тоже было опасно: их вполне могли ограбить. Соответственно, простолюдины в 1001 г. далеко от дома не отходили. Общественных структур, которые требовали от их потомков путешествий на далекие расстояния, – королевского двора, Парламента, ярмарок, религиозных орденов – практически не существовало. Люди, жившие на отшибе христианского мира, держались среди своих, где чувствовали себя в безопасности: соседи и родственники были единственными, кто может защитить их семьи, кто точно будет торговать с ними честно и кто поможет в голодный год.
Итак, мы слегка затронули разницу между моим образом жизни и жизнью моих предков в Мортонхэмпстеде. Человечество в 1001 г. было не просто неграмотным, суеверным, невежественным и лишенным духовного руководства: ему приходилось постоянно бороться с трудностями и опасностями. Голод и лишения были широко распространены. Общество было жестоким, и, чтобы защититься, приходилось отвечать силой на силу. Вдобавок к местным ворам и убийцам на Англию в течение последних двух веков периодически нападали викинги. В 997 г. они сожгли маленький торговый городок Лидфорд на северо-западе Дартмура и разрушили Тавистокское аббатство на юго-западе. В 1001 г. они вернулись в Девон и сожгли Эксетер, после чего повернули на восток (к счастью для Мортона) и разрушили деревни Бродклист и Пинхоу. Но не было никакой гарантии, что на следующий год они не вернутся снова, чтобы подняться по реке Экс до Эксетера и попытать счастья на западе. Король Этельред не смог бы провести свою армию по полуразрушенным римским дорогам до самого Девона, а потом по лесным тропам до Мортона, чтобы спасти жителей деревни от подобного нападения, даже если бы захотел. Если бы викинги вернулись, то жителям Мортона ничего не оставалось бы, кроме как собрать детей и спрятаться на болоте или в лесу.
Насколько репрезентативно подобное описание для других частей христианского мира? Как вы наверняка понимаете, даже в разных регионах Англии жили по-разному. Если бы вы проехали 20 километров через холмы от Мортона до Кредитона, то увидели бы более густонаселенное поместье, которым владел епископ Девонский. В его доме вы бы даже нашли пару рукописных книг: одну – о древних христианских мучениках, другая же была энциклопедией, составленной французским ученым IX в. Рабаном Мавром. Покинув Кредитон и добравшись до Эксетера, вы увидели бы купцов и священников, живущих в пределах старинных римских стен. В центре города был рынок, но вас все равно поразил бы деревенский вид этого места, где тогда жило меньше тысячи душ. Население Винчестера, бывшего тогда столицей Англии, составляло около 6000 человек. В Лондоне, крупнейшем городе королевства, жило более 10 000 человек, многие из которых проживали в Ланденвике или Олдвиче, порту в западной части города. В юго-восточных графствах было больше людей, больше церквей и, соответственно, больше священников, чем в Девоне. Там чаще использовались деньги, а рынки были более распространены. В Кенте, например, было десять «боро», или рыночных городов (3,5 на 500 квадратных миль, то есть около 1300 кв. км, в сравнении с 0,8 в Девоне); соответственно, более активным было и движение населения. Кто-то пускался даже в далекие путешествия: в лондонском таможенном уставе упоминаются торговцы из Нормандии. Но, хотя нападения викингов не полностью уничтожили международную торговлю, угрозу с их стороны ощущали все. Равно как и страх перед насилием.
Если двигаться дальше, вы найдете еще большее разнообразие. Разница в экономическом процветании и урбанизации наблюдалась по всей Европе. Что касается религии, то в 1001 г. христианство уже практически приобрело знакомую нам панъевропейскую форму. Уэльс, Шотландия и Ирландия были независимыми христианскими странами, но с еще более жестокими внутренними противоречиями, чем в Англии. Скандинавия обратилась в христианство лишь частично: некоторые регионы Норвегии отчаянно сопротивлялись. Что же касается Восточной Европы, то королевство Польша стало христианским в 966 г. Литовское королевство оставалось языческим, как и славянские племена, но княжество Киевское, которым управляли русы – племя викингов, даровавшее свое имя России, – приняло христианство в 988 г. Мадьяры жили на территории современной Венгрии. За век до этого они вторглись в Западную Европу, с боями пройдя Священную Римскую империю и добравшись до Бургундии и Франции, где продолжали совершать набеги вплоть до 955 г. В 1001 г. их уже начал обращать в христианство недавно коронованный король Стефан (Иштван) I, победивший дядю-язычника. На севере Испании христианские королевства Леон (включавший в себя Кастилию) и Наварра (включавшая в себя Арагон) и независимое графство Барселона начали Реконкисту – процесс отвоевывания нынешней территории Испании и Португалии у мусульманского халифата Кордовы, который продолжался вплоть до конца XV в. Таким образом, христианский мир быстро распространялся по Северной, Восточной и Южной Европе – правда, не без ежедневных нарушений заповеди «Не убий».
В центральных землях христианского мира господствовала Священная Римская империя, простиравшаяся от северного побережья Германии на юг вплоть до самого Рима и включавшая в себя Австрию, Северную Италию и Лотарингию (которая состояла из Нидерландов, Восточной Франции и Рейнской области). Управлял ею император Римской империи, который нередко одновременно являлся правителем одного из многочисленных герцогств, маркграфств, графств или королевств, входивших в ее состав. В качестве императора, однако, он был избранным духовным монархом, которого выбирала коллегия архиепископов и светских аристократов. Западным соседом империи, христианским королевством Францией, правила недавно установившаяся династия Гуго Капета. Но ее площадь равнялась лишь примерно половине площади современной Франции. К юго-востоку располагалось независимое христианское королевство Бургундия, простиравшееся от Осера до Швейцарии и к югу, до средиземноморского побережья Прованса.
Именно в средиземноморских королевствах жизнь наиболее заметно отличалась от английской. Кордова была одним из самых богатых и передовых городов мира, намного превосходившим по уровню торговли и учености любой христианский город; возможно, там жило до полумиллиона человек. Архитектура была потрясающей – это можно увидеть на примере Великой мечети, которая стоит и по сей день. Говорят, что в библиотеке халифа хранилось более 400 000 книг. В Италии люди жили примерно в таких же городах, как и во времена Древнего Рима. Именно здесь находились крупнейшие торговые города западного христианского мира: в Павии, Милане и Амальфи проживало примерно по 12–15 тысяч жителей, чуть поменьше – в приморских городах-государствах Венеции, Пизе и Генуе.
Единственной частью христианского мира, способной тягаться в богатстве и изысканности с Кордовой, была Византийская империя, в частности ее столица – Константинополь, в начале XI в. находившийся на пике процветания. По разным оценкам там жило около 400 000 человек. Кроме того, Константинополь мог похвастаться развитой судебной системой, экономическими связями с Ближним Востоком и невероятным богатством. Василий II, который был императором в 1001 г., из Большого дворца управлял огромной территорией, включавшей в себя почти все северо-восточное побережье Средиземного моря: юг Италии, почти все Балканы, Грецию и Анатолию (современную Турцию) вплоть до границы с Палестиной. Кроме того, он владел греческими островами – Кипром, Критом – и частью северного побережья Чёрного моря. Рядом с Большим дворцом стояла церковь Святой Софии с огромным куполом высотой 55 метров – это было крупнейшее здание всего христианского мира. Римский император Константин в IV в. собрал лучшие произведения античного искусства, чтобы украсить город, который решил сделать столицей. Древнегреческие бронзовые скульптуры соседствовали с древнеегипетскими обелисками. В 1001 г. Рим, первая столица империи, по сравнению с Константинополем был незначительным городком: его стены окружали вполовину меньшую площадь, многие произведения искусства были разрушены или украдены, а среди развалин на знаменитых холмах паслись овцы и коровы. Что же касается остальной части христианского мира, просвещенные византийцы относились к ним, как к обычным варварам.
Учитывая такой разброс – от горстки крестьян на самообеспечении, которые с трудом выживали в землянках на мокрых холмах Мортона, до золотого блеска мусульманской Кордовы и огромных богатств христианского Константинополя, – найти явления, которые изменили весь зарождающийся западный мир, кажется почти нереально. Тем не менее, несмотря на все различия, у тогдашних людей было больше общего, чем, возможно, они сами осознавали. Когда епископ Барселонский решил купить у еврея две редкие книги в 1043 г., он заплатил не серебром, а домом и земельным участком – выходит, натуральный обмен существовал даже среди просвещенных и богатых жителей Средиземноморья[2]. Если в Европе наступал голод, страдали все – в том числе и византийцы, которые, видя высокие цены, ограничивали торговлю. Если по христианскому миру распространялась болезнь, она не щадила ни бедных, ни богатых. И никто нигде не был защищен от насилия, свойственного той эпохе. Герцог Вильгельм Нормандский в 1066 г. завоевал Англию; другой норманн, Роберт Гвискар, в 1060–1068 гг. оккупировал византийские владения в Южной Италии. В полном соответствии с пословицей «Чем выше поднимаешься, тем больнее падать» византийский император Роман Диоген попал в плен в битве при Манцикерте в 1071 г., и после этого Анатолию завоевали тюрки-сельджуки. Пока император был в плену, в Константинополе произошел государственный переворот, и Роман лишился власти. Позже его ослепили, и он умер от ран в монастыре. Знаете, по-моему, даже в Мортоне ему жилось бы лучше.