На этот раз генетики превзошли себя: они установили точную последовательность нуклеотидов в геноме собаки возрастом 5000 лет, останки которой были найдены в Ньюгрейндже, в широко известном археологическом памятнике неолита. Помимо этого, исследователи определили нуклеотидную последовательность в митохондриальной ДНК пятидесяти девяти других древних собак. Все эти данные сравнили с существующими данными о современных собаках, включая 80 полностью расшифрованных геномов и 605 наборов SNP. Прежде всего удалось установить, что собака из Ньюгрейнджа имела генетическое сходство с современными живущими на воле собаками, поскольку не подверглась суровому искусственному отбору, через который прошли все современные породы. И хотя ДНК указывала на то, что этот вид переваривал крахмал лучше, чем волки, он не мог бы сравниться в этом с современными псами.
Тем не менее по-настоящему внимание ученых привлек характер изменчивости, точнее, существующие отклонения. Еще одна современная порода, волчья собака Сарлоса, отличалась от других и располагалась на отдельной ветви генеалогического древа собак. И это неудивительно, поскольку данная порода была создана в 1930-х годах путем скрещивания немецкой овчарки и волка, так что это настоящий гибрид. Однако в ДНК обнаружилось еще одно свидетельство глубокого раскола, приведшего к расхождению двух групп: собак из Восточной Азии и собак из Европы и с Ближнего Востока. Именно геном собаки из Ньюгрейнджа эпохи неолита наиболее полно совпадал с геномом собак с западной части Евразии. Но анализ митохондриальной ДНК позволил сделать еще одно открытие: «генетическая подпись» большинства древних европейских собак отличалась от современных. В связи с этим ученые-генетики высказали предположение, что древних собак Европы в основном заменила более поздняя волна пришельцев с востока.
Едва улеглись споры, вызванные последним исследованием, как появилось еще одно, на этот раз посвященное геному не одной, а целых двух древних собак эпохи неолита, останки которых были найдены в Германии. Возраст первой составлял 7000 лет (5000 год до н.э., начало эпохи неолита), а второй – около 4700 лет (2700 год до н.э., конец эпохи неолита). Геном более древней собаки был очень похож на геном ирландской особи из Ньюгрейнджа. Прослеживалась, однако, и совершенно определенная родственная связь с собакой неолита, жившей несколькими тысячелетиями позднее, и с современными собаками. Признаков значительного замещения популяции в данном случае замечено не было. Но у второй собаки из Германии обнаружился другой загадочный признак родства, указывавший на вероятное скрещивание с собаками, пришедшими в Европу с востока. Возможно, это отголоски миграции людей, направлявшихся из степей на запад, в Северное Причерноморье, в период распространения в Европе ямной культуры. Ямники были кочевниками-коневодами, хоронившими мертвецов в огромных земляных курганах с глиняными кубками и жертвенными животными. Вполне вероятно, что люди привели с собой собак, но этот новый вид, скорее всего, смешался с европейскими псовыми, а не вытеснил их полностью. Исчезновение линии митохондриальной ДНК (которая представляет лишь крошечную часть генетического профиля организма) собаки из Ньюгрейнджа еще не означает, что этот вид был замещен другим. Такие исчезновения, выпадение определенных линий, происходят постоянно.
Но вернемся в эпоху до существования собаки Ньюгрейнджа, к источнику одомашнивания: что означает это разделение на восточную и западную группы в родословной собак? Существуют два вероятных объяснения. Возможно, собаки появились в одном месте, затем распространились повсюду и популяции разделились, генетически отдаляясь, что привело к созданию глубокого раскола. Либо было два разных источника и современные собаки ведут свой род от двух генетически различающихся популяций волков, одна из которых обитала где-то в западной части Евразии, а вторая – где-то в восточной. Для ответа на этот вопрос необходимо установить, когда произошло разделение популяции, и, как следствие, когда началось одомашнивание. Определение нуклеотидной последовательности генома двух немецких собак эпохи неолита позволяет более точно установить время основных событий. Помимо уже известных данных, ученые обнаружили следующее: четкое расхождение (дивергенция) между собаками и волками оформилось 37 000-42 000 лет назад. В таком случае разделение популяций на западную и восточную имело место 18 000-24 000 лет назад, уже после одомашнивания. Получается, наиболее вероятна теория единого источника происхождения собак с последующим разделением на две популяции. Однако пока остается неясным, где именно был впервые приручен волк. Единственная возможность разрешить этот спорный вопрос – изучить ДНК более древних собак, тех, что жили непосредственно в ледниковый период. Тем не менее до сих пор вопрос остается открытым. Согласно результатам анализа древней митохондриальной ДНК и данным археологических находок, собаки, скорее всего, имеют европейское происхождение, но информация, полученная при изучении генома современных и ранних собак, указывает на очаг одомашнивания в Восточной Азии, где, по-видимому, собаки существовали дольше, чем в каком-либо другом месте.
Естественно, точка в истории происхождения собаки до сих пор не поставлена. Тем не менее сколько всего нового мы узнали о ней за последние пять лет! Если первые результаты генетических исследований навели нас на неявные следы, оставленные разными линиями материнской митохондриальной ДНК, то новейшие технологии, такие как определение полной нуклеотидной последовательности генома, позволили увидеть более общую генетическую картину. У нас наконец-то появились ответы на так давно мучившие нас вопросы. Можно предположить, что в ближайшие годы наше видение прошлого претерпит новые изменения. Итак, мы уже знаем, что собаки ведут свое происхождение от волков, одомашненных, вероятно, где-то в Европе во времена, когда наши предки еще были кочующими охотниками-собирателями. Вскоре, возможно, у человечества появится более четкое представление о том, где впервые подружились человек и собака.
Но как же именно произошло приручение волка и насколько оно было намеренным? Нам привычно думать, что идея одомашнивания животных и растений появилась у наших предков около 11 000 лет назад в процессе так называемой «Неолитической революции», когда древние люди оставили примитивные занятия охотников-собирателей и стали вести оседлый образ жизни и превратились в земледельцев, установив власть над самими собой и над окружающей средой и заложив таким образом основы цивилизации. Это упрощенное видение во многом неправильно, прежде всего потому, что одомашнивание – это постепенный процесс, который, вероятно, был значительно менее осознанным для наших предшественников, чем всегда принято было считать.
Первая встреча
Остается лишь догадываться, как в ледниковом периоде сформировалась дружба между охотниками-собирателями и серыми волками. Скорее всего, это происходило, точнее, почти происходило множество раз в различных местах. Хрупкий союз между человеком и зверем создавался и тотчас же нарушался. Ведь история не скользит по рельсам к определенной цели. Она петляет, сбивается с пути и часто заходит в тупик (пусть и осознаем мы это, лишь оглядываясь назад). Но, в конце концов, как мы знаем благодаря данной человечеству возможности оценивать прошедшие события, подкрепленной научными исследованиями, по меньшей мере один такой союз человека и волка оказался успешным и со временем укрепился и превратился в стойкое и долгосрочное партнерство.
Кто кого выбрал, неизвестно. Инстинктивно нам может казаться, что наши предки, которые, несомненно, были хозяевами собственной судьбы, выбрали и подчинили себе волков, сознательно постепенно превратив их в собак. На самом же деле осознанное намерение имело мало общего с историей превращения некоторых диких особей в домашних собак. Возможно, все началось с легкой формы симбиоза, свободного партнерства, основанного на взаимном интересе, – это скорее похоже на историю, рассказанную в начале главы. А может быть, это волки проявили инициативу. При этом не стоит полагать, что у зверей был какой-то коварный, сложный план. Хотя бы потому, что волки все больше и больше времени держались поблизости от людей, пусть даже и подбирая из мусора объедки, со временем они могли заставить людей смириться со своим присутствием: сначала как соседей, потом – как соратников.
Успешное взаимодействие между двумя видами основывалось, скорее всего, на взаимной заинтересованности. И люди, и собаки – существа общественные, но это не единственная причина, поскольку многие животные, живущие в группах, так и не смогли сблизиться с человеком. Ни сурикатов, ни обезьян, ни мышей человек не приручил так, как волков. Меня не оставляла мысль о дополнительных объяснениях, каких-то особенностях поведения волков, которые способствовали бы развитию их дружбы с людьми. Чтобы разгадать эту загадку, мне нужно было познакомиться с волками поближе.
Высоко над поймой реки Северн по поросшему лесом хребту рыщет небольшая стая волков. Их всего пятеро, и все они – братья. Двум волкам по три года, остальным трем – четыре. Это обыкновенные (или серые) волки: поджарые, крепкие, с длинными лапами. Цвет их шкуры не так однообразен, как следует из названия вида: у волков коричневатые бока и множество черных пятен у хвоста. Сами хвосты у основания и на кончиках также черные. Щечная область и область подбородка у зверей белые, и по краю заостренных черных ушей – белый мех.
Стая неустанно патрулирует свою территорию: легкой рысью волки пробегают через лес, грациозно и без усилий перепрыгивая через стволы упавших деревьев. Иногда, испугавшись чего-то, они ускоряются до легкого галопа, но потом успокаиваются и ложатся на поляне. Во время дождя хищники укрываются в подлеске. Они питаются мясом лошадей, скота, кроликов и даже кур. Однако эти волки никогда не охотились на добычу крупнее сороки. В этом совершенно нет необходимости, ведь люди, которые присматривают за ними, кормят их мясом вдоволь. Эта стая волков живет в неволе в Уайлд-Плэйс – сельском отделении Бристольского зоопарка, в отдалении от всех, посреди диких просторов Южного Глостершира.
Мое знакомство с волками прошло с безопасного расстояния по ту сторону ограждения, зато в компании одной из сотрудниц зоопарка, Зои Гринхилл. Она прекрасно разбирается в волках, поскольку каждый день работает бок о бок с ними; на момент встречи она приучала волков жить в меньшем по площади загоне, где ветеринары могли бы проводить необходимые проверки. Этим, однако, общение волков с человеком ограничивалось, никто не собирался приручать этих зверей. Хоть волки и привыкли к присутствию Зои, они настороженно относятся к людям и легко пугаются резких движений и громких звуков. Кроме того, они побаиваются новых предметов в своем загоне: Зои рассказала, что им пришлось долго привыкать к нескольким недавно посаженным елям. Я поинтересовалась, все ли стаи такие нервные или это особенность молодых братьев, и Уилл Уолкер, ответственный за животных зоопарка Уайлд-Плэйс, объяснил, что все волки, которых он встречал, были также осторожны и недоверчивы.
«Мне довелось работать с тремя разными стаями в неволе, и я не помню, чтобы волки когда-либо сами подходили к человеку или чувствовали себя уверенно в его присутствии, – признался Уилл. – Мы общаемся с ними в загоне, всегда по двое сотрудников, на случай если что-то пойдет не так, но волки всегда держатся в стороне, на дальнем краю загона. Они не доверяют нам, иногда даже срыгивают еду и убегают».
«Здесь определенно кроется некая загадка, – предположила я. – Раз волки в природе побаиваются людей, как они смогли приблизиться настолько, чтобы потом стать ручными?»
«Конечно, они нервничают и, столкнувшись с человеком, разворачиваются и убегают прочь. Но с ними можно играть. Достаточно повернуться к ним спиной, побегать вокруг и спрятаться за деревьями в другом конце загона – они тут же несутся к тебе, задрав хвосты, излучая доверие. Но только повернешься к ним лицом, как их уже и след простыл. Волки, несомненно, любопытные животные, они увлеченно следят за происходящим, но смелыми их не назовешь».
Конечно, вполне можно предположить, что недоверие к человеку развилось у волков не так давно, хотя и в далеком прошлом люди, пусть и вооруженные копьями, а не ружьями, представляли для зверей серьезную опасность. Недоверие – важный для выживания инстинкт. Но что-то же заставило волков преодолеть осторожность. Уилл рассказал мне, что звери следуют за смотрителями во время утренних обходов. Пока люди идут вдоль ограждения, волки следуют в нескольких шагах позади по другую сторону ограды. Без сомнений, именно любопытство стало причиной первой встречи волка с человеком. Но поскольку охотники-собиратели постоянно перемещались, результатом любопытства были лишь отдельные короткие встречи: людям и волкам пока не представилась возможность развить продолжительные отношения.
В этот момент значительную роль сыграли изменения окружающей среды. Примерно 30 000 лет назад в горах Алтая природные изменения все больше подталкивали сообщества охотников-собирателей к оседлому образу жизни. Пока еще люди были кочевниками, однако они уже задерживались по нескольку месяцев на одном месте, прежде чем снова двинуться в путь. По мере увеличения степени оседлости росли возможности формирования более тесных отношений с дикими волками. Более того, мясо, добытое людьми на охоте, и остающиеся после раздела туши – все это притягивало хищников. В результате любопытство и голод постепенно одерживали верх над врожденной осторожностью, и волки стали все ближе подходить к людям. Возможно, на этот раз недоверие сыграло в пользу первых. Эти крупные и свирепые на вид звери – превосходные охотники. Поэтому, когда хищники выглядели не смелыми, а, наоборот, недоверчивыми, люди, вероятно, меньше пугались их и с большей готовностью терпели их присутствие. От осторожного общения к тесному партнерству – постепенно союз между двумя такими разными сообществами – людей и серых волков – становился крепче.
С того момента, когда некоторые волки стали проводить больше времени рядом с людьми, их будущее навсегда изменилось, как преобразились и сами животные. Недоверчивых, но дружелюбных волков люди терпели. Однако более непредсказуемым или даже агрессивным особям грозило изгнание или чего еще похуже. Таким образом, люди оказывали эволюционное давление на волков в своем окружении, и отбор ими наиболее дружелюбных и наименее агрессивных животных повлиял более чем на одну особенность поведения хищников.
Дружелюбные лисы и таинственные законы
В 1959 году русский ученый Дмитрий Беляев решил проверить на практике, каким образом искусственный отбор (направленный на конкретные особенности поведения животных) со временем приводит к изменениям видов. Ученый полагал, что основные черты характера сыграли ключевую роль в процессе одомашнивания: люди отбирали послушных от рождения волчат и безжалостно отвергали тех, что проявляли склонность к агрессии. Так начался известный опыт по одомашниванию другого, относительно близкого к волкам вида, а именно серебристо-черной лисицы, Vulpes vulpes. Отбирая в каждом поколении наиболее послушных особей и затем скрещивая их, Дмитрий Беляев и его команда пришли к выводу о том, что послушное поведение распространяется внутри популяции достаточно быстро. После шести поколений, прошедших строжайший отбор, ученые получили 2 % совершенно ручных лисиц. После десяти поколений цифра увеличилась до 18 %. После тридцати поколений уже половина всех особей были ручными. К 2006 году практически все лисы, участвовавшие в эксперименте, были очень дружелюбны к людям – совсем как домашние собаки.
Однако изменения затронули не только поведение лисиц. Некоторые из них так и остались серебристо-черными, зато другие особи стали рыжими. Это обычный цвет вида Vulpes vulpes, так что ничего удивительного здесь нет. Тем не менее появились и белые лисицы с черными пятнами, так называемая снежная (или грузинская белая / бакурианская белая) разновидность, совершенно новая, никогда ранее не встречавшаяся в природе. Интересно, что одомашненная снежная лисица внешне невероятно похожа на небольшую лисицеподобную овчарку. Встречались особи и серебристо-белого окраса с бурыми пятнами. У некоторых лисиц были висячие уши. Помимо этого, отмечались и изменения в строении скелета: укоротились лапы и морда, расширился череп. Более того, перестроился и репродуктивный цикл: если дикие лисицы спариваются раз в год, то у их ручных сородичей брачный период случался дважды в год ежегодно. Они и половой зрелости достигали раньше, чем дикие представители вида. Помимо выраженного дружелюбного отношения к людям и отсутствия агрессии, которые подлежали отбору в рамках эксперимента, у домашних лисиц стали наблюдаться и другие знакомые всем нам особенности поведения. Так, лисицы поднимали вверх хвост и виляли им. Они скулили и подвывали, требуя от человека внимания. Домашние лисицы обнюхивали и лизали своих хозяев и внимательно следили за жестикуляцией и направлением взгляда человека. Проводя отбор лисиц для доместикации, русские ученые-селекционеры в конечном счете получили целый ряд других характеристик, которые, казалось бы, шли в довесок, но при этом несомненно присущи домашним собакам.